by someone good

      Ким Чондэ, одиноко сидящий за барной стойкой, с печальным вздохом отложил в сторону мобильный телефон, на который пару минут назад пришло сообщение, ставящее юношу перед фактом, что его близкий друг, вторая часть клуба брошенных недогеев, только что вернул себе свою голубую любовь и они, держась за руки, отчалили в счастливую жизнь наверстывать упущенное. Замечательная новость, казалось бы, но только не для Чондэ. С одной стороны, он был по-братски за своего друга рад, а с другой он потерял человека, который понимал и разделял его проблему. Очень серьезную проблему для натурала до мозга костей. По всей видимости бывшего. И вот эта новость больший удар, чем любые другие.       Да, именно сегодня Ким Чондэ впервые всерьез усомнился в своей натуральности. Более того, кажется ноги уже давно несли его по дороге из голубого кирпича. Казалось бы, почему именно сегодня? Где затерялись как минимум два года охов-вздохов, косых взглядов и внезапных неконтролируемых эротических снов с участием одного очень хорошо знакомого ему человека? Разве этого не было достаточно, чтобы усомниться или хотя бы начать что-то подозревать? Как оказалось, нет. Чондэ мало волновали такие глупости, ведь он искренне верил в то, что пока у него встает на девушек, все в полном порядке. А то, что у него встает на мужиков, так такое бывает. Знаете, Чондэ молод и полон сил. Он находится в таком возрасте, когда у него может встать даже на фонарный столб. И наплевать, что «такой возраст» уже давно миновал беднягу, и теперь если встает на фонарный столб или мужиков, стоит заняться серьезным самоанализом. Благополучно профукав момент, когда ему следовало заострить внимание на происходящем, сейчас он сидел за барной стойкой, лениво гоняя оливку по пустому бокалу, где некогда был мартини, и приунывал. Почему мартини? Потому что ему показалось, что отмечать вступление в голубые войска водкой будет не очень элегантно. Почему приунывал? Потому что мало того, что он теперь гей, так еще и безответно влюблен в натурала, с которым некогда они были хорошими друзьями. Или Чондэ так просто казалось.       А что же теперь? Он сидит за барной стойкой клуба, и под оглушающую музыку погружается все глубже в пучины своего отчаяния. Ему было откровенно хреново. Хреново уже несколько месяцев, однако до этого ему было не лучше. Честно сказать, он не мог ответить на вопрос, что было хреновее: пытаться изображать друга для человека, к которому чувствуешь сексуальное влечение или же признаться ему, быть отвергнутым и потом старательно делать вид, будто ничего не произошло. Определенно лучше было, когда всего этого дерьма не происходило в его жизни. Где-нибудь пару лет назад, когда он дрочил, представляя стройных девушек с большими буферами, а не одного китайца с неизменной любовью к майкам с глубоким вырезом. Вот в те времена действительно было хорошо. Немного наивно и неумело, но хорошо. Чондэ чувствовал себя человеком, который наконец-то расправил крылья. Он завершил свой переходный возраст преображением, сбросил пару килограмм, отказался от очков, и вступил в новую университетскую жизнь как совершенно другой человек. Сколько же у него было тогда надежд. Он искренне верил, что студенческая пора будет для него самым замечательным временем. Пьянки-гулянки, девочки-студентки, никакого родительского надзора, полная свобода. Просто благодать. Чондэ планировал уйти в отрыв, подыскать себе девушку и обзавестись новыми друзьями. И, разумеется, все случилось в точности не так, как он запланировал.       Сейчас, задумываясь об этом, Чондэ не мог сказать в какой именно момент его жизни все пошло наперекосяк. Не было четкой отправной точки. Была только точка «невозврата», когда осознание происходящего огрело Чондэ внезапно сброшенной с неба тяжелой кувалдой, прямо как в мультиках. Он просто fall in love. Чондэ не мог сказать «влюбился», он именно «упал в любовь». Вляпался. Как в жвачку. Как в лужу. Просто шел-шел, а потом — плюх! — и он по уши в любви. Вот так он это видел. Так ощущал.       Все начиналось очень спонтанно, как это обычно бывает. Просто познакомились, стали часто пересекаться. Сначала просто кивали друг другу или перебрасывались короткими фразами. Потом, когда Чондэ героически пополнил ряды студенческого актива, общение стало теснее. С Исином было комфортно. Он был очень заботливым и светлым. Прямо лучился добром изнутри. Всегда думал в первую очередь о других. И Чондэ заразился этим светом. Он просто расплавился, растекся лужицей. Поддался очарованию. С каждым разом он замечал все новые стороны личности Исина, которые ему нравились. Это был целый длинный список на нескольких листах формата А4, существующий только в его голове. С каждым днем Чондэ все глубже затягивало в это болото. Он не сопротивлялся, потому что даже не понимал, что это нужно. Когда же понял, было уже поздно.       Что-то пошло не так. Сердце начало шкалить, в груди нарастало тяжестью ощущение давящего тепла. Приятное, но пугающее чувство. Оно было болезненным и на него подсаживался, словно на наркотик. Хотелось еще. Диалоги по делу превратились в бессмысленные разговоры. Чондэ искал повод, чтобы просто написать. Сделать первый шаг. Ему стало казаться, что он навязывается, но желание быть рядом было сильнее. Он пересиливал себя, находил какой-нибудь глупый повод, а потом утешал себя очередным глупым разговором ни о чем. Вот так это было. Однако и этому Чондэ находил объяснение.        «Он просто комфортный человек».        «Чжан Исин очаровательный, он подкупает своей добротой».       И еще один список на несколько листов формата А4 с оправданиями. Чондэ чувствовал некую тревогу, но старался не придавать ей значения. Волноваться-то было не о чем. Ничего страшного не происходило.       Это был первый звоночек. Очень тихий, еле слышный. За ним последовал еще один. Этот прогремел как гром среди ясного неба.       Ким Чондэ не часто снились эротические сны. Обычно они ознаменовывали затяжное воздержание или сильное перевозбуждение, однако ни с тем, ни с другим у парня проблем не было. Девушки, что удивительно, давали, а для перевозбуждения причин особо не было. То был период длительной скуки, завернутый в рутину. Не было эмоциональных всплесков, была лишь дикая усталость, как это бывает под конец семестра, когда в режиме нон-стоп делаешь все, что нужно было сделать за несколько месяцев учебы. И вот среди всей этой суматохи на грани припадка, в одну из коротких ночей, когда спишь просто потому что иначе съедет крыша или отключится сознание, Чондэ и испытал это на себе.       Это был не первый его эротический сон, но первый настолько реальный. Он ощущал все. Это было настолько явственно. И прикосновения, и поцелуи — как будто на самом деле. Если бы не абстрактный пиздец, который шел к этому фоном, Ким Чондэ бы поверил в реальность случившегося.       Сон оставил на душе неприятный осадок. Он еще долго ощущался послевкусием, щекотал сознание пережитыми ощущениями. Во сне Чондэ было хорошо, пожалуй, даже слишком хорошо, чтобы он потом не чувствовал стыда. Существование рядом Исина вовсе не улучшало ситуацию. Наоборот, смущало еще больше. Чондэ смотрел на него и в голове сами собой всплывали обрывочные воспоминания сна. Однако, в них было больше ощущений, чем картинки. Со временем это прошло, но оставило некоторое неудобство. В основном, пожалуй, именно это развернуло взгляды Чондэ на 180 градусов. Нет, он вовсе не ринулся тут же записываться в геи и победно нести флаг во главе строя на каком-нибудь параде. Наоборот, он попытался списать это на свою усталость и немного съехавшую из-за загруженности крышу, и запинал ногами воспоминания об этом в самый дальний угол. Однако нельзя отрицать, что именно после этого он стал смотреть на Исина иначе. Стал отмахиваться от мысли, что он бы не был против повторить все как во сне. Ему хотелось испытать это в реальности. Просто попробовать. Попытаться. Один раз. Эта мысль не давала покоя. Он так этого хотел. И чем больше он игнорировал это желание, тем сильнее оно становилось.       Он сокращал допустимую дистанцию. Ближе. Еще ближе. Случайные прикосновения. Кажущиеся дружескими объятия. Это было приятно. Это было до пугающего приятно. Исин будто был создан для того, чтобы Чондэ мог к нему прикасаться. Он больше не мог без этого. В его голове существовала маниакальная мысль. Желание. Оно грызло изнутри. Разрушало. Чондэ сдерживал его как мог. Иногда становилось совсем невыносимо. Настолько, что было больно. Исин заполнял собой все мысли. Порой Чондэ забывался и тогда его взгляд, полный желания, выдавал его с потрохами. Это было сложно не заметить, и Исин, похоже, заметил. Возможно, это было слишком явно, чтобы не замечать.       И на фоне всего этого безобразия, во время мастурбации, вместо сексуальных девиц с большой грудью, в голове постоянно держался образ Исина. Сначала он просто появлялся вспышками, как 25 кадр. Отмахнуться от него не составляло труда. Чондэ просто старался воспринимать это как что-то само собой разумеющееся. Мол, в такие моменты, ему всякое в голову может прийти. И недописанная курсовая, и мусор, который пора бы уже выносить, и даже Минсок, которому нужно позвонить и что-то там обговорить. Если где-то между этими мыслями вклинится Исин, это даже странным не покажется. Долго ли он мог обманывать себя? В какой-то момент он просто откинул вздорную мораль и стал сосредотачивать свои мысли на Исине. Это произошло автоматически, будто бы мозг сам выбрал нужный объект и потом, подключив воображение, поместил его в нужные условия и задал ситуацию. Чондэ чувствовал, что с каждым таким разом он все ближе к характеристике «конченый», но жать на тормоза было уже поздно.       Ким Чондэ с наслаждением скатывался на самое дно. Когда он не ограничивал себя и не терзал мыслями о неправильности происходящего, ему даже начинало казаться, что все хорошо. Он превращал это в игру. Быть друзьями, но при этом балансировать на грани, тонкой, как лезвие. Одно неловкое движение, и он упадет в пропасть. Пути назад не будет.       Будто прощупывая почву, он мелкими шажками продвигался все дальше, становился все ближе. Определял границы дозволенного в их дружбе. Кажется, поддавшись азарту, он перестал видеть эти границы. Игра его так опьянила, что он уже не боялся провала, даже не верил, что это возможно. Один неосторожный шаг, и он уже летит в пропасть.       Чондэ помнил этот момент так, как будто это было вчера. Он часто в мыслях возвращался к нему, лежа бессонными ночами и разглядывая потолок, и все думал, как бы он мог тогда поступить, чтобы все не обернулось так.       — Что-то ты в последнее время как бочка с порохом, — Чондэ игриво улыбнулся, с хитрым прищуром наблюдая за Исином, — одна недокуренная сигарета, брошенная в тебя вместо мусорки, и все здесь взлетит к чертям собачьим.       Чжан скривил губы, нервно завязывая шнурки на своем правом кроссовке. Он и сам ощущал, что в последнее время находится на грани истерики. Нервишки конкретно пошаливали, чего раньше никогда не случалось. Исин будто достиг своего предела. Он чувствовал, как чаша его терпения переполняется, мир превращается в дерьмо, и он сыт всем происходящим по горло. Хотелось просто заползти в какую-нибудь пещеру и остаться там до лучших времен.       — Очень красочное сравнение, — выпрямился он, шмыгая носом, — но давай ты не будешь лишний раз брызгать бензином вокруг моей бочки с порохом, ладно?       — Эй, — Чондэ примирительно толкнул сжатой в кулак рукой Исина в плечо, — да что с тобой?       — Я не знаю. Просто достало меня все. Жизнь мне не мила. Хочу лечь на пол и лежать так, пока не захлебнусь своими слезами.       — Ты меня пугаешь, — нахмурив брови произнес Чондэ. — Что с тобой, друг мой сердечный?       Исин задумчиво помолчал, сцепляя руки в замок. Он силился сейчас отыскать ответ на этот вопрос, но либо его не было, либо вариантов была тьма.       — Бабу мне надо, — вдруг произнес он, — Лухан сказал, что у меня недотрах, вот я и кидаюсь на людей.       — Да? — уголки губ Чондэ опасно дрогнули. Он слишком часто слышал это имя, и, кажется, единственный был не в курсе о том, что за зверь этот Лухан и с чем его едят. Этот парень постоянно всплывал в разговоре то тут, то там, подкидывая поленья в костер ревности Чондэ. И если с существованием Лухана в жизни Исина Ким еще мог мириться, то с постоянными разговорами о нем — нет. Чондэ просто никак не мог взять в толк, почему находясь с Исином наедине, он вынужден слушать о другом парне. Если бы жизнь Лухана была ему интересна, он бы пошел и узнал все эти истории из первоисточника без всяких посредников. Тогда в груди Чондэ появилось неприятное чувство, имя которому он дать не мог, но оно тревожило и подгоняло, толкая на необдуманные поступки.       — Да, — коротко ответил Исин и замолчал, отворачиваясь к окну.       — Ну, раз уж Лухан так сказал, — с сарказмом выдавил Чондэ, еле сдерживая желчь, — тогда тебе стоит послушать этого специалиста в делах постельных и найти себе бабу.       — По-твоему это так просто?       — А разве нет? — юноша задумчиво поскреб подбородок пальцем. — По-моему не такая уж и сложная задача. Ты, вроде, женским вниманием не обделен, так что…       — Слушай, знаешь что? — Исин неожиданно перекинул ногу через скамейку, разворачиваясь лицом к Чондэ.       — Что? — с интересом осведомился тот.       — Этот вовсе не так просто. Не для меня. Если бы это было так легко, согласись, даже проблемы бы такой не возникло.       — Соглашаюсь, — царственно кивнул Чондэ, будто бы без его согласия обойтись было нельзя.       — Я слишком серьезен в вопросе выбора партнера. Мне нужно…       — Да, да, — прервал его Ким, — ты у нас рыцарь белых простыней, секс с девушкой у тебя только по любви.       — Ну, про любовь ты загнул… — начал смущенно бормотать Исин, но Чондэ его не слушал.       — Если все настолько серьезно, а вариантов у тебя нет, знаешь, я всегда к твоим услугам. Готов выручить, по-братски. Предложение бесплатное и по времени не ограничено, можешь пользоваться…       Молодой человек сказал это расслабленно, с насмешливой улыбкой, лениво растягивая слова. Он откинулся назад, упираясь руками в скамейку, и повел головой в сторону, бросая через плечо взгляд на коридор, а потом снова посмотрел на Исина.       Осознание, что он ляпнул что-то не то, пришло вслед за повисшей тишиной. Выражение лица, с которым Исин смотрел на Чондэ, за одно мгновение стерло застывшую улыбку с губ. Сердце, кажется, пропустило удар.       Нет, это была шутка, невинная шутка. Глупость. Бессмыслица. Он брякнул не подумав. Друзья себе иногда такое позволяют. Чондэ вовсе не вкладывал в это тот самый смысл. Исин должен был засмеяться, бросить что-то вроде «ну раз ты предлагаешь…» или «не дождешься», но вместо этого он молчал. И смотрел так, будто бы давно ожидал чего-то подобного и боялся этого. Именно в этот момент к Чондэ пришло осознание происходящего.       Он знает. Давно знает. Просто пытается не замечать. Отмахивается. Придумывает оправдания.        «Он знает».       Эта мысль билась израненной птицей в голове Чондэ. Она вселяла в него панику. Что он должен сделать? Очевидно же. Все кончено. Он облажался.       — Скажи что-нибудь, — жалобно попросил Чондэ подрагивающим, будто от подступающих слез, голосом, — иначе мы не сможем сделать вид, что это всего лишь глупая неудачная шутка…       Исин поджал губы, опуская глаза.       — Мне нужно найти Минсока, — еле смог выдавить он, — я вдруг вспомнил, что мне нужно обсудить с ним кое-что…       Чондэ болезненно прикрыл глаза. Когда человек начинает так явно врать, чтобы найти повод уйти, это может означать только одно.       Это конец.       Вот так все и случилось. Исин сбежал, оставляя ситуацию без комментариев, и до последнего старался избегать момента, когда ему придется поставить во всем этом жирную точку. Это какое-то время питало Чондэ надеждой на то, что он еще может вернуть все назад, попытаться исправить, но этим он только неизбежно оттягивал момент, когда ему придется признать правду.       Устав бегать за Исином, который его избегал, он все же нашел в себе силы поставить точку в этих отношениях самостоятельно. Хотелось бы оставить недосказанность, лазейку, только для него это было слишком невыносимо. Это трепало его и без того расшатанные нервы, доводя до ручки.       В конце концов, Чондэ так и не признался Исину. Не смог сделать это правильно. Тем не менее, после того, как он завершил эту историю, с его плеч будто камень упал, болезненно проезжаясь по внутренностям.       Отголоски случившегося еще долго терзали Чондэ. Он переживал, страдал, но после беседы с самим собой, все же решил, что это был не первый и не последний раз, когда его отвергают. В жизни бывает всякое. Он смог уговорить себя потерпеть, вернуть жизнь в привычное русло. Поначалу будет сложно и больно, но пройдет время, и все встанет на свои места. Время залечит его душевные раны, и потом Чондэ будет вспоминать об этом с улыбкой и ностальгией. Может быть даже сможет как раньше общаться с Исином, не чувствуя, как душу разрывает на кусочки от боли и чувства вины.       Так прошло еще несколько месяцев. Чувства немного улеглись. Стало легче. Чондэ даже думал, что глупо было переживать о том, чего у него быть не могло. У них с Исином ничего не было, и вряд ли бы что-то получилось. По сути, ничего особо и не изменилось. Что тогда, что сейчас между ними была стена, которую нельзя было преодолеть.       Первое время Исин осторожничал. Они оба чувствовали себя неловко и тщательно делали вид, будто бы не знакомы друг с другом, но под пристальным взглядом Минсока, в котором проснулось желание лезть в чужие отношения и компенсировать свои неудачи за счет счастья других, парни стали выстраивать иллюзию хороших отношений между собой. Правда в отсутствии Минсока она рушилась. Чондэ и Исин не могли общаться друг с другом, когда между ними не было посредника, поэтому, когда они вдруг оставались наедине, каждый забирался в свой собственный мир, в котором не было места другому.       Чондэ смог с этим примириться, как и с многим другим. Он попытался наладить свою личную жизнь без участия в ней Исина, поэтому с большим энтузиазмом налег на девушек. Ему казалось, что в этом будет его спасение. Если он найдет себе девушку, с этими разрушающими мыслями о безответной любви к представителю его же пола будет покончено. И все вроде как выровнялось. Мысли об Исине ушли на второй план, но кто же мог знать, что в момент, когда Чондэ покажется, что он в шаге от освобождения, почти погасшая любовь нанесет последний, решающий удар.       Именно это случилось сегодня. В день, который лично для себя Чондэ обозначил концом бесконечной хандры по другому парню. Все шло на удивление гладко. Пара бутылочек пива, приятная компания, беседы, танцы, и вот Чондэ уже направляется в сторону выхода с очаровательной девушкой, чтобы продолжить вечер. Он в предвкушении. Смакует в мыслях, воображает. И в этот момент он получает удар под дых. Настолько сильный, что дышать становится тяжело и в глазах темнеет. Это его почти угасшая любовь, решила напомнить о себе.       Сначала чувством вины, за то, что посмел бестактно бросить Исина в клубе одного, не удосужившись даже махнуть рукой на прощание, а потом осознанием, что, если честно, не так уж и сильно он хочет продолжать этот вечер с очаровательной девушкой. Он просто не хочет идти дальше. Ему этого не нужно. Зачем он это делает? Кому и что он пытается доказать? Он столько месяцев всеми силами пытался убедить себя, что все хорошо, и он вполне может жить дальше как ни в чем не бывало без Исина, но он не мог. Он будто делал все через силу, в надежде, что это войдет в привычку. Только, знаете что? Он устал пересиливать себя. И врать себе он тоже устал. Он просто не может делать вид, что его чувства к Исину настолько ничтожны, что с ними можно вот так просто покончить.       Все было тщетно. Он словно вернулся к тому, с чего начал. Несколько месяцев полетели к чертовой матери. Бездарно потраченное время.       Чондэ придумал какую-то правдоподобную глупость, чтобы распрощаться с девушкой и вернулся в клуб, устроившись у барной стойки, где сидит по данный момент, погружаясь в пучины отчаяния. Факт, что Минсок бросил его, умчавшись со своим возлюбленным в закат, лишь добавлял ситуации трагичности. Почему он сделал это именно в тот момент, когда был Чондэ так нужен? Утопать в печали в одиночестве отвратительно. Некому было излить душу. Некому было заставить парня махнуть на свои переживания рукой и забыться в неутихающем веселье.       — Повтори, — стараясь перекричать бьющую по ушам музыку, обратился Чондэ к бармену, указывая пальцем на свою пустую тару.       Может быть, молодой человек за барной стойкой и не услышал сказанного, но отчетливо понял, что от него хотят и, с замешательством в секунду, исполнил просьбу, поставив перед Чондэ новый бокал с мартини. Парень задумчиво отодвинул пустой, придвинул полный, и практически нырнул в него головой, прижимаясь губами к краю. Отхлебывая по чуть-чуть, он таким образом не прекращал подачу алкоголя в организм, не отвлекался на окружающий мир и не делал длительные перерывы между глотками. Он не смаковал и не ради удовольствия пил, хотя и на то, чтобы напиться, мартини было слишком мало, а вкус, для того, чтобы пить просто так, был на редкость отвратительным. Казалось, Чондэ делал это из мазохистических соображений, чтобы жизнь, которая и так ему не казалась медом, выглядела еще отвратительнее.       Полностью погруженный в свое занимательное занятие, он даже не заметил, как на соседней, пустующий все это время, стул кто-то опустился. Чондэ, все еще прижимающемуся губами к краю опустевшего бокала, обзора хватало только на то, чтобы видеть свой телефон, и живот бармена, стоявшего неподалеку. Боковому зрению мешали волосы, и, возможно, это было даже к лучшему, потому что он не чувствовал себя неуютно, пока присоединившийся к нему человек, не подал голос.       — И почему ты все еще здесь? — эта фраза была сказана не громко, но для Чондэ прозвучала очень отчетливо, будто была произнесена кем-то в его голове. Парень поднял голову и обернулся, чтобы удостовериться, что эта фраза действительно предназначалась именно ему.       Сомнения отпали сразу же. Чондэ почему-то очень удивленно смотрел на Исина, который в свою очередь делал тоже самое, только без удивления. Напротив, взгляд у него был немного уставшим. Он сидел, полностью повернувшись к Чондэ на стуле, и ждал какой-то реакции. Какой-то иной, нежели удивленный взгляд.       — Минсок и тебе сообщение послал?       Вопрос остался без ответа. Чондэ даже не шевельнулся. Он будто превратился в каменную статую.       — Я был уверен, что ты уже давно убежал с той девушкой придаваться плотским утехам, вслед за Минсоком, — Исин покосился на два пустых бокала, — неужели она вдруг дала от ворот поворот в самый последний момент?       Он говорил это для того, чтобы вызвать какую-то реакцию. У Чондэ было сейчас самое наитупейшее выражение лица, и Исину отчего-то это вовсе не нравилось. Из-за этого удивленно-недоверчивого взгляда было ощущение, что парень не верил, что с ним вдруг заговорил Исин, ведь причин для этого просто не было.       — Просто настроение пропало, — тихо бросил парень, отворачиваясь. Он не знал, что еще сказать. Этот вопрос был из тех, на которые пожимаешь плечами. Наверно, сейчас Чондэ стоило поступить именно так, вместо того, чтобы выдавать такой сомнительный ответ.       — Неужели? — Исин вскинул бровь и с усмешкой посмотрел на Чондэ. — У тебя и такое бывает?       — В смысле? — не понял парень, и снова повернулся, чтобы посмотреть на Чжана. Эту фразу он расценил как камень в свой огород. Она прозвучала так, будто Чондэ был простейшим организмом, способным только есть, спать и размножаться.       — Мне просто казалось, что ты никогда не упускаешь шанса, если есть возможность с кем-то переспать…       Чондэ поджал губы. Было неприятно слышать такое. Это был упрек, насмешка, пренебрежение. Он не понимал, что это конкретно, но из-за того, как и кем была сказана фраза, она звучала очень обидно. Если Исин думает о нем так, то, пожалуй, пусть лучше не думает вовсе. Эта фраза была словно оплеуха. Она давала понять, что Исин ни тогда, ни сейчас не был о Чондэ высокого мнения. Чжан почему-то всегда видел только одну сторону, не самую лучшую, и совершенно не стремился увидеть что-то еще.       — Тебе казалось, — холодно произнес Чондэ, с трудом глотая свою обиду. Если Исин пришел сюда, чтобы поиздеваться или поковырять ножичком в еще незажившей ране, то оставаться здесь больше нет смысла.       Парень выудил из кармана несколько сложенных купюр, отсчитал нужную сумму и, бросив бумажки на барную стойку, торопливо поспешил ретироваться.       — Эй, Чондэ…       Исин сорвался следом за парнем прямо в толпу. Чондэ шел быстро, раздраженно расталкивая людей, попадающихся ему на пути. Сейчас ему действовало на нервы все. И полумрак, и постоянные вспышки света, и громкая музыка, и огромное количество людей в помещении. Последнее почему-то злило особенно. Люди походили на стадо баранов, пасущихся на лугу. Они даже не думали расступаться, уступая дорогу, даже если видели, что в их сторону кто-то идет. Они считали, что Чондэ не трамвай, может и поменять траекторию движения, и он бы, может быть, поменял, если бы рядом не стояло несколько таких же умников. Поэтому Чондэ не церемонился. Он шел на таран.       Исину было сложнее, он был не из тех, кто мог распинывать окружающих по разные стороны от себя. Проторенная тропа за Чондэ тут же смыкалась, и приходилось просачиваться, бросая извинения направо и налево.       Догнать Кима удалось только на выходе из клуба. Улица была непривычно пуста в этот вечерний час. Редкие машины, жужжа мотором, проезжали мимо, стирая шины об асфальт. Спрятаться было негде, приходилось, ускоряя шаг, стремительно нестись вперед, старательно прикидываясь, что это вовсе не отчаянная попытка сбежать. Исин же, не приняв дурацкие правила игры в кошки-мышки, перешел на бег и, нагнав свою жертву, грубо схватил за локоть, заставляя остановиться.       — Какого черта, Чондэ?.. — выдохнул он, проглатывая последний слог чужого имени, и осекся. Ему захотелось задать такой же вопрос себе самому, потому что он понятия не имел, зачем догнал парня. Сказать ему было нечего. И если Чондэ так жаждал уйти, чтобы забиться в какой-то угол и пострадать, пожираемый обидой и злобой, стоило дать ему это сделать. Зачем нужно было его останавливать? Ни лучше, ни хуже их отношения от этого не станут, они и так болтаются ниже нуля, как температура зимой.       Ким Чондэ продолжительно выдохнул и чуть повернул голову, чтобы, прищурившись, посмотреть на Исина.       — Что такое? — пугающе спокойно, с нотками иронии осведомился он. — Обронил где-то смысл жизни и не знаешь, что теперь делать? Может быть ты познал суть, которую не смог вместить твой мозг, и теперь мир твой рушится?       — Нет… — только и смог буркнуть в ответ Исин.       — Тогда в чем суть вопроса? Уточни пожалуйста, потому что я не понимаю его, оттого и истолковываю по-своему.       — Я…       На этом слова у Исина закончились. Он резко разжал пальцы, сжимающие чужую руку, и сделал шаг назад. Выражение лица у него было таким, будто он только что пришел в себя и понятия не имеет, что творил до этого.       — Ты… — протянул Чондэ, многозначительно кивая головой, — что? Составь хотя бы простое предложение. Подлежащие и сказуемое, Исин, это не так сложно. Вставь любой глагол.       — Я…       — Да, мы это уже проходили. Я понял, что дальше?       — Я… — предпринял еще одну безуспешную попытку Исин.       — Ладно, черт с тобой, звякни как сообразишь, чтоб я подъехал…       Чондэ бросил на Исина беглый взгляд, качнул разочаровано головой и уже собирался уйти по своим делам, как планировал изначально, но снова был остановлен.       — Я тебя чем-то обидел?       Это был самый худший вопрос, который смог прийти в опустевшую голову Исина в этот момент. Он и без того понимал, что обидел, но с чего-то надо было начинать, и он решил начать с тупых вопросов.       Чондэ еле сдержался, чтоб не закатить глаза. Они ведь даже не встречаются, чтобы устраивать типичные семейные ссоры, когда один находит повод чтобы обидеться, а второй пытается отыскать причину обиды.       — Ты только про сейчас или про вообще? Просто у тебя длинный послужной список, так что давай я тебе его на почту скину…       — Чондэ, — властно оборвал его Исин, — что я сделал? Я что-то не так сказал?       — Нет, вовсе нет, — мотнул головой юноша, снисходительно скривив губы, — просто сказал, что я одичалый зверь с вечным стояком, который ищет кого бы трахнуть, но у нас же это в порядке вещей, так? Вместо приветствия…       — Я не говорил такого!..       — Ну, формулировка, конечно, была другой, однако общий смысл я передал.       — Ты идиот? — раздраженно прошипел сквозь зубы Исин. — Придумал там себе что-то, а потом обижается…       — Действительно. Других-то поводов на тебя обижаться у меня вовсе нет. Ты же мне их не даешь…       Чондэ все это время даже не повернулся в сторону Исина, будто его и не было вовсе. Он продолжал стоять посреди улицы, смотря вдаль, и адресовал все свои реплики воздуху или только ему одному видимому адресату.       — Просто поразительно, Ким Чондэ! — в сердцах вскрикнул Чжан. — То, как ты умудряешься упрекать меня в каждом предложении, определенно заслуживает похвалы. Но знаешь что? Это не моя вина! Я не заставлял тебя влюбляться в меня! Я не обязан принимать твои чувства и отвечать на них взаимностью! Если хочешь найти виноватого во всей этой ситуации, то ладно, вот я, обижайся и злись на меня сколько хочешь, но перестань попрекать меня за то, что я делать не обязан! Это только твои чувства, и они только твоя проблема. Почему я должен страдать из-за этого и терпеть постоянные тычки и обидки? По-твоему, я хотел, чтобы все так обернулось?       — Думаешь я этого хотел? — прокричал Чондэ, в сердцах вырывая руку, которую Исин снова сжимал, чтобы не дать сбежать. — Думаешь я просил об этом? Ах да, забыл совсем, в прошлом письме Санта Клаусу слезно умолял его влюбить меня в парня! Меня никто не спрашивал, хочу я этого или нет! Это просто, мать его, случилось! Пробрало похлеще поноса в самый неподходящий момент!       — Тогда чего ты от меня хочешь? Я ведь не обязан отвечать тебе взаимностью! Глупо от меня этого требовать! Я не могу просто включить рубильник и полюбить тебя в ответ. Я парень, мать твою за ногу! В этом с самого начала не было смысла. Ты должен был это понимать, так откуда в тебе взялась эта надежда, что мир вдруг решит не пнуть тебе по яйцам, а сделать так, как тебе хочется?       Чондэ поджал губы. Он понятия не имел, что Чжан Исин способен одну за одной извергать такие жестокие фразы. Все это было ясно с самого начала, не нужно было произносить этого вслух, но…       — Что в этом плохого? — тихо произнес он.       Исин непонимающе нахмурил брови. Теперь ему требовалось пояснение сути вопроса.       — Что плохого в том, чтобы надеяться на взаимность? Безответная любовь — это хреново, знаешь ли, и единственное, что позволяет ее вынести, это вера в то, что она окажется взаимной. Хотя, откуда тебе знать…       Чондэ обреченно вздохнул, бросил печальный извиняющийся взгляд на Исина, и поспешил уйти, раз у разговора не было и не могло быть продолжения. Ким не хотел продолжать стоять там в неловком молчании, надеясь, что Исин найдет слова, чтобы ответить. На такую реплику можно было сказать только «прости», но такие слова в голове Чжана сейчас не крутились, ведь он ясно дал понять, что не чувствует вины за содеянное. И он был прав. Чжан, мать его, Исин был прав. И жестокость сказанных слов только подкрепляла их правдивость. Чондэ не имеет права требовать от него взаимности, и рассчитывать на то, что у него с Исином все сложится так же гладко, как у Минсока с Луханом. Если честно, он с самого начала не видел перспектив для своих чувств, и оттого его надежда на лучший исход лишь крепла.       Все было не так плохо, как могло показаться. Любить безответно было невыносимо, но стерпеть это было можно. Сдерживать чувства, которые не могли найти выход, требовало слишком много сил. Это опустошало. Начинало казаться, что жизнь — это череда событий, приносящих одни лишь страдания, и никакого просвета для счастья среди них нет. Если так, то все, что Чондэ хочет, это по дороге домой случайно перевалиться через перила моста и улететь головой вниз.       — Чондэ, — послышался сзади обреченный крик, — я вовсе не это хотел тебе сказать.       — Неужели? — буркнул под нос парень. — А показалось, что именно это. Мысли прозвучали так, будто ты давно их формулировал…       — Нет, я вообще-то…       Исин, все это время неторопливо шедший следом за Чондэ, выдерживая дистанцию в несколько шагов, вдруг остановился. Он вовсе не понимал, почему он должен прикладывать столько усилий для разговора, который нужен был не только ему.       — Может хватит уже? — чуть повысив голос, чтобы Ким мог его услышать, бросил Исин. — Разве ты не этого хотел?       — «Этого» чего? — Чондэ на мгновение остановился, будто бы боялся, что если пойдет дальше, то не услышит ответ.       — Нашего с тобой разговора, — Чжан нервно облизал губы и сунул руки в карманы своих штанов. — Ходил за мной целыми днями и обвинял меня в трусости, только потому, что мне нужно было немного времени, чтобы все обдумать и дать связный ответ. Поэтому я не хотел говорить. Я не знал, что мне сказать и как поступить. А ты был слишком нетерпеливым и сдался раньше, чем мне нашлось, что тебе сказать. Могу ли я расценивать это как ответ? Если ты все для себя решил и тебе больше не нужно знать, что я об этом думаю, можешь и дальше продолжать убегать. Я останавливать тебя не буду. Или ты просто струсил, потому что знаешь, что мой ответ тебя не удовлетворит?       — По-твоему, тебе еще есть, что сказать? — Чондэ развернулся, болезненно хмурясь, и с раздражением посмотрел на Исина. — Разве ты только что недостаточно сказал? Все вроде бы и так ясно, о чем еще нам говорить?       — Значит, слушать не будешь? — с сомнением осведомился парень. — Если нет — дело твое, разойдемся на этом.       Ким задумался. Он чувствовал, как его сердце бешено колотится. Ему было любопытно знать, что скажет Исин, однако он не хотел слушать, если просто будет озвучено то, что Чондэ так боялся услышать. И все же, надежда, которая тусклым угольком тлела в его груди, заставила его пересилить себя. Если сейчас все будет кончено, то так тому и быть. Ким Чондэ забьет последний гвоздь в гроб своей безответной любви и сегодня же похоронит ее.       — Говори, — спокойно произнес он, но еле слышный голос выдал сомнение.       — Тогда подойди, я не собираюсь кричать тебе через всю улицу…       — Здесь все равно никого нет, — раздраженно махнул рукой Чондэ.       — Какая к черту разница, есть или нет? — в сердцах прокричал Исин. — Почему ты такой упрямый, Ким Чондэ? Неужели тебе так сложно сделать несколько шагов, чтобы подойти?       — А тебе? — Чондэ выразительно вскинул бровь.       — Вовсе не сложно, вот только, — Чжан очень медленно двинулся вперед, растягивая каждый шаг на целую вечность, — получается, что мне эти отношения нужнее, раз я тот, кто всегда делает шаг навстречу…       Ким Чондэ хотел было возразить, но все слова посыпались, так и не слетев с губ, стоило увидеть выражение лица Исина. Будто бы именно он был влюблен в Чондэ все это время, а не наоборот.       — Смотри-ка, Чондэ, как интересно получается, — продолжал он, — ты мелкий эгоистичный засранец, и хочешь, чтобы все всегда было по-твоему, но, если что-то идет не так, ты тут же сливаешься и начинаешь строить из себя трагичную барышню. Скажи мне, разве это честно? Почему ты никогда не думаешь о чувствах других? Вечно есть только ты и твое непомерное эго.       Исин остановился, чтобы тяжело вздохнуть. Он вовсе не собирался отчитывать Чондэ. Это опять было вовсе не то, что он хотел сказать, но слова будто сами рвались наружу.       — Неужели тебе кажется, что только ты один страдаешь? Это глупо. И неужели ты думаешь, что осознание твоих чувств прошло для меня бесследно? Это терзало меня с того самого момента. Я чувствовал себя виноватым за то, что не мог ответить на твои чувства, хотя понимал, что вообще-то ни в чем не виноват.       Чондэ лишь раздраженно цокнул языком, и повернул голову, провожая взглядом проехавшую мимо машину. Он желал услышать вовсе не это, и его злил сам факт, что он вынужден выслушивать упреки. Будто он не понимает, что совершил ошибку. Не одну. Он сделал целый ряд ошибок. Все с самого начала двигалось в неправильном направлении и сейчас, кажется, единственным правильным решением для Чондэ было признать свои чувства.       — Я люблю тебя, — он заполнил своим признанием короткую паузу между фразами.       Исин, порывающийся продолжить свой монолог, так и застыл с открытым ртом, не смея продолжить. Чондэ тяжело вздохнул, обращая все свое внимание к маленькому камешку, который катал по асфальту носком своего кеда. Повисшее молчание давило своей тяжестью на плечи, однако, несмотря на неловкость момента, Чондэ чувствовал, как ему становится легче. Он слышал, как шестеренки в голове Исина завертелись с невероятной скоростью, подыскивая нужные слова в ответ, но уже было без разницы каким этот ответ может быть. Наверно, даже не отсутствие взаимности все это время терзало Чондэ, а то, что он боялся и никак не мог выразить свои чувства, заключить их в слова. До этого момента он ни разу не формулировал их в простое и банальное предложение из трех слов. Раньше, ему казалось, что оно способно уместить все его переживания, а теперь он понимал, насколько сильно ему не хватало еще немного слов в этом предложении.       — Мне так кажется, — прерывая затянувшееся молчание, продолжил он, — если честно, я не знаю… Могу ли я сказать, что это действительно любовь? Я вообще не представляю, что понимается под словом «любовь». Когда я смогу сказать, что люблю кого-то? Я не рвусь побеждать зло, чтобы спасти твою задницу, да и вообще не склоняюсь к подвигам ради тебя и моих к тебе чувств. Не уверен, что готов жертвовать жизнью ради тебя, ну и… что там еще обычно делают во имя любви? Все, что я знаю, так это то, что ты мне очень сильно нравишься. Со мной никогда не было ничего подобного, и я понятия не имею, как мне на это реагировать. Если бы ты был девушкой, я думаю, все бы было значительно проще, но сейчас в этом просто нет смысла…       Он вскинул голову, избегая смотреть на Исина, и, откинул назад волосы, зарываясь в них пальцами. Ему было сложно формулировать свои мысли в связные предложения, он тщательно подбирал слова, и говорил лишь потому, что знал — ему нужно это сказать.       — Я люблю тебя. И на этом все. Знаешь, я ведь действительно не ждал, что ты ответишь мне взаимностью, иначе сразу бы тебе признался, но оставь за мной право злиться на тебя, обвинять, ненавидеть… Моим чувствам просто нужен выход, и если я не могу тебя любить, мне нужны альтернативы…       Он замолчал, выдыхая, будто только что взобрался на крутую гору. Сердце заходилось в бешеном ритме, губы Чондэ от волнения начали дрожать. Сейчас он выворачивал себя наизнанку и оттого чувствовал себя беспомощным. Раньше он никогда не позволял себе быть настолько искренним как сейчас, открываться людям было для него по-настоящему разрушительным. Он чувствовал себя голым и безоружным, прямо как сейчас.       — Послушай, Чондэ, — начал было Исин, пытаясь взять контроль над ситуацией.       — Нет, это ты послушай! Дай мне сказать! Я все это повторять не собираюсь, так что просто дай мне закончить! Это все, что я от тебя сейчас прошу. Давай просто перестанем ломать комедию. Мы с тобой оба понимаем, что не сможем быть друзьями, я даже не уверен, были ли мы ими раньше.       Чондэ поджал губы, выдерживая паузу, за которую еще раз хорошенько обдумал свое решение, и только после все же решился его озвучить.       — Я хочу разорвать с тобой все отношения, — твердо произнес он. — Из-за этого мне будет больно и скорее всего очень грустно, возможно я даже сопьюсь, но я уверен, что только так, только сам, выкинув из жизни тебя, я смогу с этим справиться и вернуться на путь праведный. Не имеет значения, что произойдет, это будет лучше, чем то, что между нами сейчас. Я больше не могу это выносить, так что давай перестанем общаться.       — Но Минсок…       — Да к черту Минсока! — неожиданно закричал Чондэ и тут же затих, приводя себя в чувства. — К черту Минсока, — повторил он тише, — я сыт его прекрасными порывами по горло. Ему кажется, что он нам помогает, но на самом деле оказывает медвежью услугу. Мы ведь весь этот спектакль о хороших отношениях играем только из-за него. Если бы не он, мы бы в сторону друг друга даже взгляда не бросили!       — Благодаря ему мы хотя бы общаемся, — резонно заметил Исин, — и, согласись, это прогресс. Так что, может быть, Минсок и прав насчет…       — Общаемся? — ахнул Ким, ошарашено распахивая глаза, будто был шокирован сказанным. — То есть, ты думаешь, что в данном вопросе важен сам факт коммуникации?       — С чего-то же надо начинать…       — Минсок считает, что если мы будем и дальше устраивать этот цирк, все между нами как-то само собой сложится. Он просто не понимает… Ему кажется, что если у него с Луханом все так легко сложилось, то и у нас обязательно так же сложиться, но мы не они, Исин! У нас совершенно другая ситуация…       — В этом-то и соль, — произнес со вздохом Исин, — ситуация одна. Люди разные.       — Так может быть в этом и есть моя… наша проблема? В том, что я не блядский пидор, подставляющий свой зад всему, у чего есть хоть какое-то подобие члена…       — Не перегибай палку, слышишь? Твоя злость не дает тебе права осуждать и оскорблять других людей! — раздраженно произнес Чжан сквозь зубы, потому что его очень задело такое высказывание в сторону человека, с которым он некогда хорошо общался. В каком-то смысле потому, что эту реплику он принял на свой счет.       Дело было вовсе не в том, что они с Луханом были близкими друзьями, которые стоят друг за друга горой. Вовсе нет, они были знакомыми. Приятелями. Как это еще называется? Чужие люди, которые частенько вспоминают о существовании друг друга и используют, чтобы заткнуть на время пробоины в своей душе. Между ними что-то было. И этот что-то навсегда останется только между ними. Лухан не придавал этому значения, так что и Исин не собирался, хотя очень хотелось. Он не был наивным идиотом, так что не питал иллюзий на счет их отношений. Лухан был как гуляющий кот, так что Исин не привязывался сам, как не пытался и привязать его к себе, и в скором времени перестал придавать отсутствию Лухана значение. Знал, что тот вернется, просто не знал, когда и к кому.       — Защищаешь его, значит? — печально усмехнулся Чондэ. — Ну конечно, как же иначе.       Он наконец повернул голову, чтобы заглянуть Исину в глаза, и лицо его исказилось, будто от зубной боли. Молчание затянулось. Под таким пристальным, утомленным взглядом Чондэ, Чжан чувствовал себя настолько некомфортно, что готов был закричать, чтобы заставить молодого человека говорить дальше. Этот взгляд был хуже любых слов.       — Серьезно, — произнес Чондэ и устало выдохнул, отводя взгляд в сторону, — с меня хватит. Я устал делать вид, что между нами ничего не произошло.       Он стиснул зубы, чувствуя, как рушится его самообладание. Волнение пропало, на его место пришла злость. Та самая жгучая злоба, которой он хотел выжечь любовь в себе, и он не собирался тушить этот пожар, разгорающийся в его сердце. Наоборот, он с удовольствием собирался подбросить в него парочку бревен, а потом залить бензином для пущего эффекта.       — Я устал думать над каждым словом, которое собираюсь сказать, лишь бы ты чего не подумал, — продолжил он, слушая собственный подрагивающий от злобы голос, — устал созерцать твое грустное, полное чувства вины и жалости, ебало.       Чондэ махнул рукой, указывая на лицо Исина. С каждым словом его голос повышался, и звучал увереннее. Исин стоял неподвижно, внимательно слушал каждую фразу, и выражение лица у него было застывшее, безэмоциональное, как будто он охраняет Букингемский дворец, а не вынужден слушать поток недовольства.       — У тебя просто на лбу написано, что ты спрашиваешь себя, как давно я люблю тебя и как долго еще буду. Постоянно смотришь на меня с опаской и шугаешься как очкующий конь, — быстро затараторил Ким, стараясь выдать длинную фразу на одном дыхании, — будто я в любой момент могу начать осыпать тебя пошлостями при всем честном народе, не забыв упомянуть, что хочу тебе засадить по самые гланды или не стану размениваться на слова и просто завалю! И знаешь, может мне, блядь, хоть раз стоило тебя трахнуть, чтобы все это дерьмо было оправдано! — в сердцах крикнул он и отвернулся, театрально взмахнув руками.       Чжан Исин лишь усмехнулся, потупив взгляд. Последняя фраза показалась ему весьма забавной.       — Это мы еще посмотрим, кто кого, — тихо пробормотал он, потому что оставить без комментария такой выпад в свою сторону не мог.       — Что? — Чондэ развернулся, непонимающе посмотрев на молодого человека. Он слышал, что Исин что-то сказал, но вот что именно — нет.       — Вызывай такси, говорю, — выдохнул Исин, растрепав волосы. Напряжение, которое сковывало все его тело, куда-то испарилось. Он почувствовал себя увереннее. Тяжелая атмосфера, пропитавшая весь воздух, улетучилась.       Чжан Исин вдруг испытал облегчение. Почему? Он не имел ни малейшего понятия. Просто чувство возникло, как будто он вернулся обратно в прежние деньки, когда не было между ним с Чондэ этой стены непонимания. В те дни, когда они шутливо ругались, огрызались друг на друга, и не боялись задеть чужих чувств. Тогда они были ближе и понимали друг друга лучше. Тогда им двоим было хорошо. Исин понял, как он хочет вернуться обратно. Может быть, было эгоистично желать вернуться в прошлое и не дать сказать Чондэ ту злополучную фразу, а может стоило просто отшутиться в ответ. Исин ведь с самого начала знал, что между ними что-то происходит, просто очень боялся назвать вещи своими именами, не хотел признавать. А что ему оставалось, кроме отрицания? Разве он мог признать и принять все происходящее? Общество не поймет, человечество осудит.       А потом в его жизни вдруг случился Лухан. Ворвался в нее бурей, перевернул все вверх дном, а потом снова расставил по полочкам. Только уже по другим. И это заставило Исина иначе посмотреть на ситуацию. Помогло принять тот факт, что они оба парни, но не то, что это Чондэ. И дело было вовсе не в том, что он друг, а в том, что он не Лухан. Другого Исину было не нужно. Он не искал замены, он просто…       На самом деле, они ведь с Чондэ в одинаковом положении. Исин давал ему от ворот поворот вовсе не потому, что они парни, а потому, что все это случилось так некстати. Не Чондэ ему тогда был нужен, не от Чондэ он ждал подобных действий. Он был слишком увлечен своими переживаниями, чтобы думать о чем-то другом. К примеру, о том, как неправильно и жестоко он поступает с Чондэ.       Потребовалось много времени, чтобы Чжан Исин переосмыслил происходящее, собственные чувства и отношение ко всему. Однако теперь все становилось на свои места. Он явственно осознавал, чего он хочет, признавал это и ему было плевать на то, что будут думать другие. Он справится, найдет какой-нибудь выход.       Сейчас, все, что он хотел, это вернуть себе Чондэ. Это не значило, что он его любил, не значило и то, что был готов ответить на его чувства. Это означало лишь то, что он не хотел, чтобы из его жизни уходил человек, который был ему очень близок. Без Чондэ было пусто. Без его вечных беззлобных упреков, громкого смеха и звонков в 4 часа утра. Раньше Исина иногда раздражала навязчивость Чондэ и его способность появляться в самый неподходящий момент, но сейчас без всего этого Исин чувствовал себя одиноким. Он вдруг осознал, что кроме Чондэ ему больше и некому пожаловаться, поплакаться в жилетку, обсудить что-то. Когда они вдвоем смотрели что-то, Чондэ ни на секунду не замолкал. Комментировал каждое действие героев, сценарий, режиссерскую работу. Иногда Исину просто хотелось взять подушку и прижать ее к лицу Кима, пока тот навсегда не замолчит, но теперь Исин скучал по тем временам. Оказывается, смотреть что-то в одиночку невероятно скучно. Даже обсудить не с кем.       Последние месяцы Исин ощущал себя изолированным. Это очень угнетало его. И тогда ему в голову пришла мысль, что дать Чондэ шанс не такая уж и большая цена за то, чтобы вернуться обратно в свою зону комфорта. Отчасти такой точке зрения поспособствовал Лухан, который заставил всерьез обдумать тот факт, что кроме него в этом мире есть люди, куда больше заслуживающие переживаний Исина, имеющих куда большее значение для жизни. Почему бы одному из таких людей не стать Чондэ. Его отсутствие ощущалось куда острее, чем отсутствие Лухана.       Никто не заставлял Исина становиться геем, и отдавать свою задницу в бессрочное пользование. Всего лишь попробовать. Исину не обязательно было делать над собой усилие, он мог в любой момент отказаться. Возможно, молодой человек больше выиграет, если просто даст этому случиться. Москва не сразу строилась, и отношения с Чондэ тоже будет сложно построить. Исин сделает шаг навстречу, потом может быть еще один, и еще. Главное, чтоб он был не единственным, кто их делает.       — На кой черт? — непонимающе нахмурив брови, выдал Чондэ.       — К тебе поедем, — спокойно заключил Исин, игриво улыбаясь, когда, преодолев разделяющее их расстояние, опустил свою руку на плечо молодого человека, — ты ведь один живешь?       — Да, но… — растерянно забормотал Чондэ, пытаясь понять, к чему такие перемены в Чжане, — что это значит?       Выражение лица Исина вновь стало серьезным. Он развернул к себе молодого человека и долго смотрел ему в глаза, пытаясь морально запугать и довести до пика напряжение.       — Заебал ты меня, Ким Чондэ, — сурово произнес он, и тон его голоса не допускал, что это может быть шутка. — Трахать тебя буду. Довыпендривался.       — Что? — почти беззвучно выдохнул юноша, медленно выпадая из реальности.       — Что слышал, — хмыкнул Исин и, похлопав Чондэ по плечу, отошел назад, — вызывай такси.       Ким так и остался стоять в замешательстве, пытаясь отыскать причину такого поведения. Он склонялся к тому, что этот спектакль всего лишь глупая шутка, чтобы позлить или выбить из колеи. Допустить, что это может быть правдой, Чондэ почему-то не мог.       — Тебе это по приколу? — вдруг тихо произнес молодой человек.       — О чем ты? — Исин непонимающе вскинул бровь.       — О твоих тупых шутках, о чем же еще! — прокричал Чондэ, толкая собеседника в грудь. — Чжан Исин, неужели это так сложно? Просто оставьте меня в покое! Ты и Минсок! Вы уже задрали! У меня от вас голова кругом идет! Я устал от этого дерьма! Слушай…       — Нет, теперь ты послушай, — Исин схватил Кима за руку и притянул к себе, — я сейчас не шутил, мы действительно едем к тебе.       — Зачем? Трахать меня будешь? Серьезно? — на повышенных тонах продолжал юноша.       — Нет, этого не буду, тут я пошутил, — максимально серьезно произнес Исин, внимательно смотря в глаза Чондэ.       — Разумеется ты пошутил! Я снизу не буду!       — Это почему еще? — прищурил глаза Чжан.       — Да потому что! Не буду и все! С чего я должен?       — Ну, — протянул Исин, — а кто же еще? Я вообще-то натурал…       — А я нет? — вскрикнул оскорбленно Чондэ.       — Ты — нет, — твердо заявил молодой человек. — Тебе же нравятся мужчины.       — Не мужчины, а один конкретный, это раз! — начал придумывать аргументы в свою защиту Чондэ. — И вообще, то что мне нравятся мужчины, вовсе не значит, что я должен быть снизу!       — Значит, не будешь снизу? — уточнил Исин, внимательно наблюдая за реакцией.       — Нет! — дал уверенный ответ молодой человек.       — Жаль, — вздохнул Чжан, — жаль. Похоже у нас с тобой ничего не выйдет. А я-то уже было подумал, что может быть…       — Да что с тобой не так? — выдавил Чондэ, вместо желаемого «давай попробуем». Ему хотелось быть с Исином, и дела постельные его сейчас волновали меньше всего. Он не потому вставал в позу, просто гордость не позволяла признать, что Исин ему очень нужен. Настолько, что сейчас он готов согласиться на все. Казалось бы, чего сейчас мутить воду, ведь признался уже, но ведь в любви, а не в том, что ему эти отношения настолько нужны, что он готов принимать любые подачки и искренне верить в то, что происходящее не глупая шутка.       Потому что любовь — это слабость, а надежда на взаимность лишь возможность вертеть Чондэ, издеваться над ним. Он не хотел давать Исину повод поверить, что тот имеет хоть какую-то власть и может ей пользоваться. Иначе Чондэ заранее проиграет эту битву. Если он хоть на секунду поверит, что это правда, если…       — Давай перестанем ломать комедию, ладно? — отблески улыбки на губах Исина погасли. Он в миг стал серьезным. Он ведь такой же. Из тех, кто не хочет делать вид, будто ему нужно больше всего, хотя ему на самом деле нужно.       Нет ничего плохого в том, чтобы признать это. Быть искренним в своих чувствах хоть иногда, ведь именно страх и дистанция вечно мешают любви. У них бы могло что-нибудь выйти. Может быть не сейчас, спустя время. Им оно нужно, чтобы окунуться друг в друга, прочувствовать, привязаться, взяться за руки и больше не отпускать. И если они будут строить между собой холодную стену отчуждения, боясь признаться, что нуждаются, то прямо сейчас разойдутся разными дорогами, переживая свои карманные трагедии, и больше не вернуться к этому никогда.       — Ты любишь меня? — Исин доверительно заглянул в глаза Чондэ.       — Да, — тихо произнес тот, боясь сказать это громко и уверено, — а ты меня?       — Нет, — коротко ответил парень, заставляя Кима опустить взгляд, — но ты мне не дал возможности. Будь у меня чуть больше времени…       — Да-да, — торопливо отмахнулся Чондэ, — у нас может быть что-то могло выйти.       Он хотел было развернуться и уйти, посчитав, что это лишь попытка сгладить углы, смягчить факт, что между ними не взаимная любовь, и попросить прощения. Этого он слушать не хотел. Они ходят по кругу и возвращаются к тому, что Чондэ любит, а Исин — нет.       Чжан опять не дал парню возможности уйти. Ухватив его за пояс штанов, он потянул на себя.       — Ты мне дашь? — уточнил Исин.       — А? — Чондэ растерялся. Что это еще за вопрос такой? Они тут не могут разобраться в своих чувствах, а он решил миновать этот этап и сразу перейти к постели, будто все станет яснее?       — Дашь время?       — Ах, время, — с облегчением проговорил Чондэ. Все же любовь любовью, а переходить вот так сразу к решительным действиям он морально готов не был. Так что такие провокационные вопросы ставили его в тупик, заставляли волноваться и судорожно соображать, что же на это ответить.       — Так что там с ответом? Ты дашь мне немного времени?       — А сколько тебе нужно? — Чондэ, пряча глаза, разглядывал ткань свитера и старался не замечать, как чужие пальцы крепко держат пояс его штанов. Мысль, что если бы не старательно заправленная рубашка, он бы чувствовал пальцы кожей, просто не давала покоя.       — Я не знаю, — пожал плечами Исин, — день или два, а может быть месяц или год…       — Год это много, — выдохнул Чондэ разочарованно, — слишком много.       — Раз так, то не будем даже пытаться? Я знаю, знаю, что все это слишком долго и сложно, и я не могу тебе обещать, что даже спустя столько времени я буду любить тебя. И не могу быть уверенным, что тебе не надоест к тому времени любить меня, но… Я знаю, что ты мне нужен, и другого такого как ты у меня нет. Я хочу, чтобы у нас все было как раньше, но если это невозможно, то, в сущности, я не против ходить с тобой за ручку и изображать влюбленную парочку, чтобы вернуть назад те времена, когда ты у меня был. Это не такое уж и большое дело.       Чондэ выдохнул, прикрывая глаза. Он прекрасно понимал, что как раньше у них уже не будет, и он жалел об этом. Ему нравилось быть с Исином. С ним было весело и уютно. Если бы он только мог, он бы повернул время вспять. Вернулся бы туда, где не было между ними этой стены из-за разницы в чувствах. Туда, где они просто были. Вместе. Пусть всего лишь друзья, но значительно ближе, чем они есть сейчас. И им не нужно было делать выбор, между тем, кому именно придется жертвовать, чтобы они снова были. Вместе.       И если жертва неизбежна, то почему бы на нее не пойти Чондэ. Ведь так честнее. Он не имеет права заставлять Исина идти ему на уступки просто потому, что влюблен. Исин ему ничего не должен.       — Не заставляй себя, — он нашел в себе силы, чтобы взять Исина за руку, заставляя разжать уже пальцы на его штанах, — в этом нет необходимости, знаешь. Я могу быть тебе просто другом. Правда могу. Мне этого хватит, если ты не будешь против…       — Не буду, — Исин мягко улыбнулся, сжимая руку Чондэ. Он неосознанно переплел пальцы, просто чтобы крепче держать. Просто потому что рука Чондэ была теплой, и это было приятно.       Чондэ поджал губы, проглатывая обиду и разочарование, и очень сильно постарался выдавить из себя беззаботную улыбку, будто бы ничего до этого и не было вовсе. Ни разговора, ни нескольких месяцев напряженного молчания, ни той злополучной фразы.       — Тогда, — наигранно буднично и немного радостно выдал он, — как насчет запастись пивом и завалиться ко мне, чтобы перемыть кости Минсоку, который так бестактно кинул нас ради этого… Лухана.       Исин мягко засмеялся, стараясь не замечать отражающуюся в глазах Чондэ боль. Потому что хватит уже. Нужно просто попытаться. Всего лишь несколько шагов в этом направлении определят перспективы. И если взгляд Чондэ не изменится, то Исин придумает, что делать дальше. Если у них ничего не выйдет, то он пойдет на жертвы. А может быть, к тому времени это уже вовсе не будет жертвой.       — Мне нравится, — подтвердил он. — Хорошая идея. Так что… вызываем такси?       — Ага, — согласно кивнул Чондэ, отпуская руку Исина, — вызываем такси.

***

      Лухан сидел в одних трусах на кровати, с интересом разглядывая фотографии в чужом телефоне, и самозабвенно гонял от щеки к щеке чупа-чупс, изредка доставая его изо рта, чтобы спустя мгновение засунуть обратно. Иногда он вскидывал голову, чтобы сквозь гул музыки, раздающейся из-за двери, прислушаться к шагам и тихим голосам в коридоре. Только убедившись, что в комнату никто не собирается врываться, он снова утыкался обратно в телефон.       — Это где? — он развернул телефон, демонстрируя фотографию Исину, который в это время, сидя на краю кровати, старательно пытался натянуть штаны, из карманов которых сыпалась мелочь.       — Чанша, — коротко ответил он, приглядевшись к снимку, и отвернулся.       — О, ты был там недавно? — Лухан задумчиво прошелся рукой по волосам.       — Да, съездил на выходные…       — Здорово, — мечтательно протянул молодой человек, и чуть откинулся назад, упираясь руками в кровать. — И как там?       — Мало что изменилось.       — Я давно не был в Китае. А ты был когда-нибудь в Пекине?       — Однажды.       — Скажи он замечательный, — ностальгическая улыбка коснулась губ Лухана, — я так по нему скучаю. Хотелось бы мне вернуться туда хотя бы на пару дней.       — Так почему не вернешься?       — Даже не знаю, — парень качнул головой, созерцая из-под упавшей на глаза челки спину Исина, — потому что возвращаться мне в сущности некуда, да и не хочу я делать это один. Хочу поехать туда с кем-нибудь. Показать там все, немного поностальгировать. Поехали со мной, Исин?       Лухан игриво улыбнулся и вытянул вперед ногу, чтобы легонько толкнуть Чжана в спину. Тот лишь раздраженно передернул плечами.       — Плохая идея.       — Почему?       — Потому что не хочу. И времени у меня на это нет.       — Ты такой скучный, Исин, — разочарованно выдохнул Лухан, — ты всегда такой скучный и неразговорчивый после секса?       — Не всегда, — сквозь зубы выдавил Чжан.       — А, значит только со мной, — Лухан рухнул на кровать и продолжил разглядывать фотографии в телефоне, — неужто терзаешься из-за перепихона? Гложет стыд и нравственные терзания? Ничего, это пройдет…       Исин ничего не ответил. Ему и так было паршиво на душе, и трудно было сказать от осознания ли содеянного, или от того, что он стремительно трезвел и у него начался отходняк. Факт остается фактом, он чувствовал себя отвратительно, и единственную причину этому видел в Лухане. Потому что все от и до было его идеей, а Исин, идиот, просто не сопротивлялся, потому что «будет весело».       — Может быть даже захочешь повторить, — тихо пробормотал Лухан, листая фотографии.       Чжан хотел огрызнуться, что, мол, нет уж, он такого повторять не собирается, ему хватило, но делать этого не стал. Потому что прекрасно понимал, как бы сильно он себя за это не пожирал изнутри, он был тем, кто согласился, никто его не заставлял, и кроме того, ему очень даже нравилось то, что он делает.       — А это кто? — Лухан снова развернул телефон.       Исин поднялся с кровати, натягивая штаны, и бросил быстрый взгляд на фотографию.       — Чондэ.       — Симпатичный, — со знанием дела произнес Лухан. — В моем вкусе. Мне нравятся такие…       — Какие?       — На котов похожие.       — Минсок, выходит, тоже в твоем вкусе? — Исин усмехнулся немного злорадно. Делать вид, что он не знает об интересе Лухана, было бессмысленно, как и не замечать то, что Минсок для него как больная мозоль. Если периодически на нее наступать, Лухану будет очень неприятно. А сейчас Исину хотелось, чтобы Лухану было неприятно, потому что ему самому было так себе. Что между этими двумя Чжан толком и не знал, так что его попытки задеть иногда давали осечку, но иногда били в десятку.       Лухан оторвался на секунду от фотографий на телефоне, чтобы нечитаемым взглядом посмотреть на Исина.       — Ага, — парень снова уткнулся в телефон, — он тоже. Познакомишь меня с Чондэ?       — Нет.       Исин ответил слишком резко, чтобы это можно было просто не заметить или засчитать за обдуманное решение. Это было такое категорическое «нет», у которого есть только один аргумент, и он не является объективным, все остальное — лишь попытки оправдать его и прикрыть тылы.       — Оооо, — издевательски протянул Лухан, — а чего так?       — Он по девочкам, так что вряд ли ты будешь ему интересен.       — Так и ты не был по мальчикам, — резонно заметил Лухан, — но вот…       Он обвел рукой комнату, лишний раз напоминая о том, что они сделали, и Исину было это не приятно. Он хотел забыть об этом как о страшном сне и больше к этому не возвращаться. Это его ошибка, он признает. Поддался, не сдержался. И на этом все. Забыли.       — Я просто этого не сделаю, потому что хватит тебе шлюханиться по моим друзьям как эстафетная палочка.       — Ревнуешь? — Лухан вскинул бровь.       — Нет, — мотнул головой Исин, отворачиваясь, и попытался занять себя поисками своей майки.       — Я же не уточнил кого именно…       Чжан на мгновение замер, обдумывая фразу, но решил оставить ее без ответа. Он прекрасно понимал, что Лухан любое слово может обратить против него. И пока замешательство не было замечено, он торопливо наклонился, поднимая с пола майку, и принялся ее натягивать. Только раньше, чем ему это сделать удалось, комнату огласила мелодия звонка.       — Ой-ой-ой, — издевательский забормотал Лухан, расплываясь в улыбке, и повернул телефон к Исину, демонстрируя высветившееся на экране имя, — а мы-то как раз о нем вспоминали. Как он вовремя.       Исин кинулся к кровати раньше, чем успел что-то сообразить. Он понимал, что если не заберет телефон, Лухан обязательно ответит на звонок, а этого ему не хотелось больше всего. Потому что Чондэ не должен знать. Кто угодно, но только не Чондэ. Перед ним стыдно, да и не хочется давать ему лишний повод для упреков. Он ведь всегда так. Будто в шутку, но всегда бьет по самому больному. Каким-то образом знает куда бить. А если Минсоку расскажет?       — Можно я отвечу? — протянул Лухан.       — Дай сюда! — Исин протянул руку за телефоном, но Лухан отвел ее назад, заставляя Чжана взобраться на постель с ногами и ползти дальше.       — Да ладно тебе, что такого?       — Просто отдай мне телефон! — Исин вытянул вперед руку и требовательно потряс.       — А что мне за это будет? — Лухан прищурился, и губы его растянулись в довольной улыбке.       — Я не придушу тебя прямо сейчас, — огрызнулся Чжан.       — Чего ты такой нервный, это ведь всего лишь телефонный звонок…       Исин уже и не думал тратить время на бессмысленные попытки убедить Лухана вернуть ему телефон. Было ошибкой с его стороны так бурно на это отреагировать, давать Лухану причину не отдавать телефон. Теперь он будет его дразнить. Ему это нравилось. Он любил смотреть, как люди начинают нервничать, злиться, пытаться добиться своего.       Чжан даже не заметил, как оказался над Луханом. Он упер руку в кровать чуть правее головы парня, и протянул вторую за телефоном. Лухан не стал сопротивляться, он покорно отдал телефон, потому что смысла вести эту игру дальше не видел. Вместо этого он внимательно смотрел на Исина помутневшим взглядом.       Молодой человек быстро выхватил телефон и, оттолкнувшись рукой от кровати, выпрямился, а потом просто сбросил вызов. Лухан засмеялся.       — Мог бы попросить, я сам бы сбросил, — он протянул руки, обхватывая бедра Исина, — незачем было на меня ради этого лезть… или… ради этого все и было?       — Вовсе нет, — мотнул головой Исин.       — Тогда зачем? — Лухан поднялся, упираясь руками в кровать, и внимательно заглянул Исину в глаза.       — Терпеть не могу, когда кто-то лезет в мое личное пространство. А звонки на мой телефон именно им и являются.       — Складно пиздишь, — парень вынул изо рта чупа-чупс и задумчиво втянул щеки, покусывая их.       — Это правда.       — Ясненько, — протянул Лухан, переключая внимание на вновь зазвонивший телефон в руке Исина, — а он настырный, может ответишь?       — Нет нужды, — мотнул головой Исин.       — Ответь…       Лухан уцепился за запястье Чжана, поднимая взгляд вверх. Исин колебался. Отвечать на звонок Чондэ в данных обстоятельствах ему хотелось меньше всего, и вряд ли его беспокоят из-за того, что не может подождать.       — Или ты просто не хочешь прерывать наше уединение? — Лухан потянулся к губам Исина, но не поцеловал. — Ответь. Я бы был не против с ним поговорить…       — Может быть тогда лучше позвонить Минсоку? Кажется, с ним у вас больше общих тем для разговора.       — Позвони, — спокойно проговорил Лухан, цепляясь пальцами за майку на спине Исина, — он на мои звонки все равно не отвечает.       Чжан хотел ответить что-то очень едкое, но не смог придумать. Его раздражала мелодия звонка, которой давился телефон, и его вибрация, отдающаяся в руке. И этого оказалось достаточно, чтобы он одним порывистым движением ответил на вызов, прижимая телефон к уху.       — Да, — выпалил он злобно, — что, Чондэ? У тебя дом горит или жопа подгорает?       Лухан, словно ожидая именно этого момента, подался вперед и впился поцелуем в губы Исина, заставляя того растеряться. Не будучи по натуре Цезарем, Чжан просто не мог понять, что ему стоит делать в первую очередь, слушать сбивчивую речь Чондэ или пытаться оттолкнуть от себя Лухана. Ни на том, ни на другом он не мог сосредоточиться. И в конечном итоге, выходило так, что больше отдавался поцелую, чем диалогу, что несказанно радовало Лухана. Он ведь любил перетягивать одеяло на себя. Ему доставляло удовольствие знать, что без особых усилий, он способен заставить человека сосредоточиться только на нем. Так что самодовольно и страстно кусал Исина в поцелуе, оттягивая зубами нижнюю губу, пока тот пытался придумать хоть одну причину его разорвать.       В определенный момент, Исин поймал себя на мысли, что не слушает Чондэ. Пропускает мимо ушей каждое его слово. Приоритеты сами расставились. Чжан просто отбросил телефон, даже не подумав сбросить вызов, и, вцепившись в волосы Лухана, потянул его голову чуть назад и принялся целовать его шею.       — И зачем только одевался, — с усмешкой выдавил Лухан.       — Я не знаю, — между поцелуями бросил Исин, толкая парня на кровать.       Лухан послушно откинулся назад, невидящим взглядом утыкаясь в потолок. Это больше походило на рутину, нежели на хобби. Он чувствовал жар чужих губ, спускающихся поцелуями по шее вниз, и, если честно, ему было абсолютно все равно. Он ничего не чувствовал. Ни трепета, ни предвкушения, ни чего-либо еще. Ему было откровенно скучно, а в душе расширялась, пожирая внутренности, черная дыра.       Он повернул голову и просто смотрел на светящийся экраном телефон, упавший рядом с подушкой. И сейчас, если честно, больше всего в жизни Лухан жалел, что этот звонок был не от Минсока.

***

      В комнате, подрагивая тусклым светом, горела лишь настольная лампа, нависающая над столом. И даже несмотря на то, что при таком свете сложно было что-то толком разглядеть, находясь в нескольких шагах от стола, верхний свет они не включали. Он портил атмосферу. Им было комфортно в маленьком островке света, потому что только так, в ограниченном до минимума пространстве, они были ближе всего. Им не было тесно, им было хорошо.       Чондэ, поправив подушку за спиной, чуть сполз по ней вниз, принимая удобное положение. Он бесцеремонно забросил ноги на Исина, сидевшего рядом, и внимательно разглядывал его в тусклом свете лампы, изредка делая глоток пива из горла. Исин на себе пристального взгляда не замечал. Он был очень увлечен разглядывая старые фотографии Чондэ, коробку с которыми случайно нашел. Два альбома и большая стопка с кадрами, которые так и не нашли место в хронологии жизни. Это было интересно. Исин, пожалуй, впервые делал что-то подобное. Он никогда особо не интересовался чьим-то прошлым настолько, чтобы лезть в старые фотографии. Хотя он и знал, что до встречи с ним, человек тоже существовал в этом мире, у него тоже было детство, были и друзья, увлечения и многое другое, что превращается в истории, которые рассказываешь иногда по ночам в приступе ностальгии. Только для Исина все это было не больше чем звук. Только сейчас, разглядывая чужие фотографии, он понял, насколько история чьей-то жизни материальна. Насколько человек объемен и реален. Чондэ прекрасно существовал и до встречи с Исином, в своем существовании он был абсолютно независим. Не перцепция. Живой, настоящий, со своими желаниями и мотивами, со своим характером и личностью.       — Только посмотрите на этого модника, — сквозь улыбку выдавил Исин, разворачивая альбом к Чондэ.       На фотографии был Ким Чондэ в возрасте лет пяти, в разноцветной одежде, солнцезащитных очках в яркой желтой оправе, обмотанный перьями с ног до головы. Он смотрел прямо в объектив и очаровательно улыбался своей беззубой улыбкой.       — Это высокая мода, сучечка! — Чондэ пнул Исина, замечая, как тот, разглядывая фотографию, давится от смеха. — Перестань смеяться, я был ребенком!       — Я не могу! Это просто восхитительно!       — Нет, серьезно, завязывай, — прошипел Ким, потому что его стал не сколько смущать, сколько напрягать смех Исина. Он звучал как издевательство.       — Ты был просто очаровательным карапузом, но посмотри, что из тебя выросло, — Чжан снова развернул альбом к Чондэ, демонстрируя фотографию, — фэшен-террорист! Меня несказанно радует, что чувство стиля с тех пор у тебя стало значительно лучше…       — Ага, — кивнул Чондэ, не найдя более достойного ответа.       Исин продолжил разглядывать старые фотографии, не замечая, что приятная улыбка не сходит с его губ. Он ничего не мог поделать с ней, она была лишь отражением тепла, которое разливалось в груди. Поздний вечер, приятная компания, пара бутылок пива и старые фотографии, с которых своими карими глазами глядит очаровательный мальчик, изгибая губы в кошачьей радостной улыбке. Исин был очарован этим мальчишкой. Его улыбкой, его сияющими от счастья глазами. Жаль, что сейчас Чондэ не такой. Чаще хмурит брови и поджимает губы, чем улыбается. Чаще смотрит затравленно или ожидающе, чем счастливо. Он слишком напряжен и испуган, чтобы быть тем мальчиком на фото. Слишком много переживаний в нем, чтобы он мог позволить себе расслабиться и дурачиться как в детстве. Неужто взросление так отразилось на нем? Из-за рамок, в которые неизбежно загоняет жизнь, он стал таким?       — А это что за мероприятие? — Исин разглядывал старую фотографию, на которой в затемненном из-за вспышки помещении виднелось с десяток детей в разных костюмах. Понять, что именно происходило было трудно, потому что каждый ребенок был занят чем-то своим.       Чондэ рывком сел, пододвигаясь к Исину ближе, и заглянул в альбом.       — Это… кажется, праздник в детском саду, — он с сомнением нахмурился, разглядывая фотографию, — да, именно он. Вот я, — он указал пальцем, — был котом. Боже, тогда мне этот костюм казался таким замечательным, но сейчас я понимаю, что выглядел в нем просто ужасно…       — Нет, — эхом отозвался Чжан, вглядываясь в мальчика, с кошачьими ушками на голове, который, одетый в пушистую жилетку и бриджи, чуть выше колена, растерянно сжимал в руках хвост, тянущийся сзади, — выглядишь круто.       — Да ладно тебе издеваться, — нервно засмеялся Чондэ, торопливо перелистывая страницу альбома.       — Я не издеваюсь, правда очень здорово выглядишь.       Уголки губ Чондэ дрогнули. Он попытался проглотить горечь, которая разлилась по его горлу, но, не сумев это сделать, тут же приложился к бутылке, желая ее запить. Исин продолжал молча разглядывать фотографии. Ему было интересно все. Каждая мелочь. Эта сторона жизни Чондэ была ему неизвестна, и он отчего-то очень сильно хотел ее узнать. С каждой новой фотографией он все глубже погружался в океан по имени Ким Чондэ. Чувство было странное, неизведанное, но без сомнения приятное. Исин с наслаждением шел на самое дно, не боясь утонуть, потому что это было то, чего он сейчас больше всего хотел. Раствориться в ком-нибудь. Быть частью чего-то большого.       Чондэ рассказывал о каждой фотографии, возвращаясь назад во времени вместе с Исином. Он припоминал забавные истории, рассказывал о других людях, которые тоже имели место в его жизни. О родителях, о брате, о старых друзьях. Второй альбом медленно подходил к концу.       — Вот это мы с братом у дедушки с бабушкой, — рассказывал он, — помнится в тот день, уже вечером, упал и сломал руку. Мне пришлось всю ночь с ней страдать, потому что мы были в такой глуши, из которой до утра хрен выберешься. А утром на первом автобусе поехали в больницу. Весело было. Брат тогда такую панику навел. Стоило мне чуть застонать или всхлипнуть, сразу начинал вопить, что я умираю.       Чондэ засмеялся, и в его глазах отразилась грусть по ушедшим годам, смешанная с радостью ностальгии. Исин слушал внимательно, стараясь запомнить каждую историю, будто свою собственную. Ему было это важно, хотя он не знал толком, почему.       Он с грустью посмотрел на последнюю фотографию, с которой Чондэ, одетый в желтую куртку с темными вставками, корчил смешную гримасу, и, захлопнув альбом, отложил его в сторону, принялся за стопку отдельных фотографий, оставшихся в коробке.       Жизнь Чондэ кадрами проносилась у Исина перед глазами. Столько всего интересного, целая коробка воспоминаний, но еще больше осталось где-то за ее пределами. И было так жалко, что Исин не может увидеть этого. Все то, о чем рассказывает Чондэ, но чего Исин просто не может увидеть. Он пытался представлять себе каждое слово в образах, но выходило плохо. Для Исина Чондэ существовал как парень 20+ лет, и вовсе не ребенком он представал в воображении. Сколько бы Исин не разглядывал фотографии, провести четкую параллель между маленьким мальчиком, улыбающимся беззубой улыбкой и Чондэ, он просто не мог. Они были невероятно похожи, но для Исина будто два разных человека. Как будто Чжан Исин стал преградой, стеной, разделивший жизнь Чондэ на две части. До и после.       С каждой следующей фотографией Чондэ становился все старше. Рос неожиданно быстро. Слишком много моментов жизни упускалось. И вот он уже в школе. Чуть больше похож на себя теперешнего, но все еще не он.       — Это школьная поездка, — это был единственный комментарий о почти десятке фотографий, на которых он был запечатлен с множеством других людей одного с ним возраста, — я в средней школе немного располнел и носил очки…       Он задумчиво глядел на себя прежнего и смущенно покусывал нижнюю губу. Казалось, столько лет уже прошло, чего бы ему напрягаться. Ему было стыдно, но вовсе не за фотографии, а за те подростковые годы, которые, слава богу, его миновали. Он был глуп, хотя тогда считал себя очень взрослым и умным. Сейчас-то он прекрасно понимает, что все было вовсе не так, и в своих попытках казаться старше, он выглядел очень жалко.       — Пожалуй, школьные годы для меня были худшими только потому, что я так выглядел, — со вздохом произнес Чондэ, — будь я красавцем как сейчас, это бы могли быть лучшие годы моей жизни…       Ким, отвлекаясь на то, чтобы сделать несколько глотков из бутылки, даже не заметил, что Исин разглядывает уже другую фотографию. Общую. Весь класс, выстроившийся в три линии, позировал для фото. Кто-то просто стоял и улыбался, из-за стеснения или ради хорошего кадра, а кто-то, как Чондэ, вставал в странные позы или корчил смешные рожи.       — О боги, что это? — Исин растерялся, не зная, как ему на это отреагировать. Ему было и смешно, и немного стыдно, и даже в какой-то степени неожиданно. Это так было в стиле Чондэ, если честно. Того, которого он знал сейчас.       — Что там?..       Чондэ посмотрел на фото и замер.       — Это просто… я даже не знаю, как описать, — подрагивающим голосом выдавил Исин.       Он поднял вверх фотографию, разворачивая, чтобы ее было лучше видно, и выразительно посмотрел на Чондэ, сжимая губы, чтобы сдержать смех.       — Просто draw me like one of your French girls…       Исин не сдержался и прыснул от смеха, наблюдая, как изменяется в лице Чондэ.       — О да, моя любимая фотография…       Он очаровательно улыбнулся, прижимаясь губами к горлышку бутылки и, не спуская взгляда с фотографии сделал глоток.       — Теперь уже и моя любимая…       — Это моя коронная поза! Так сказать, все свои достоинства напоказ выставляю…       — Достоинства? — Исин задумчиво повертел фотографию в руках. — Ты про свою задницу или про это соблазнительное выражение лица, присущее только самцам гиббонов?       — Что? — Чондэ не сдержал смех. Он хотел придумать что-то в ответ, но не мог придумать ни одной связной фразы. Исин увел его в нокаут.       — Посмотри, это же взгляд альфача! — Чжан развернул фотографию, но Чондэ, утыкающийся лицом в кровать, даже не глянул на нее. — У вас тут вся шайка такая… альфа-самцы, ух!       — Исин, — Чондэ давился от смеха, щеки начинали болеть, — перестань, я серьезно. Оставь эту фотографию в покое!       — Нет, я себе ее заберу. Повешу в рамочку и буду любоваться. Это просто победа!       Киму потребовалось немного времени, чтобы унять смех. Он выпрямился и как-то очень по-доброму, с нежностью и доверием посмотрел на Исина.       — Ладно, забирай если понравилась, — хмыкнул он.       — Хозяин подарил Добби носок, — вскрикнул вдруг парень, — теперь Добби свободен!       — Да ладно тебе, прекращай, — Чондэ толкнул Исина в плечо.       Чжан, тихо посмеиваясь, отложил фотографию в сторону, чтобы не потерять в ворохе остальных, и принялся разглядывать следующую. На ней Чондэ был с девушкой. Одноклассницей, возможно, или какой-нибудь знакомой. Исин не имел ни малейшего понятия, да и не особо придал значения, если честно. Девушка и девушка, что тут такого? Однако Чондэ заметно напрягся. Улыбка слетела с его губ.       — А это кто? — Исин повернул фотографию. Он просто поинтересовался, без ревности или злорадства. Всего лишь захотел узнать историю, которая скрывалась за этим кадром, ведь она явно была, вот только Чондэ…       — Отдай, — прошипел он сквозь зубы и потянулся за фотографией.       — Почему? — Исин отвел руку назад, непонимающе глядя на Чондэ.       — Отдай, Исин, — потребовал Ким, вставая на колени, чтобы дотянуться до фотографии.       — А что мне за это будет? — Исин заглянул Чондэ в глаза, и неожиданно замер, осознав, что звучит сейчас в точности как Лухан. И это было до зубного скрежета неприятно.       Понимание, что не только в такой мелочи, но даже в чем-то большем он начинает походить на Лухана, ударило молотом по голове, стирая улыбку с его губ. Фразы, отношение к людям. Все это он перенял от человека, на которого походить хотел меньше всего. Чондэ его любит, а он сидит тут, разглядывает его старые фотографии, старательно делая вид, что они просто друзья, потому что ему так удобнее, и плевать он хотел на чувства Чондэ.       Лухану тоже было плевать, что Исин может к нему привязаться, что может полюбить. Он относился к этому слишком наплевательски, потому что самому ему было просто удобно с Исином, как и с многими другими, и это не обязывало его строить с ними отношения. Он просто пользовался ими, когда они были нужны, а когда ему надоедало — исчезал, будто так и надо.       Исин был не из таких. Он не мог пропадать и появляться в жизни человека, когда ему вздумается. Ему приходилось брать на себя ответственность за те отношения, которые он начинал, и доводить их до конца. Так почему он ведет себя так беспечно? Правильно ли он поступил? Сможет ли он? Пусть они и сделали с Чондэ большой шаг назад, но это вовсе не значило, что Ким оставил все надежды на то, что у них что-то выйдет. Сам Исин ему пообещал, что может что-то получиться, хотя прекрасно осознавал, что, вообще-то, он не очень хочет. Не с Чондэ. Это так эгоистично, давать человеку надежду, когда отдаешь себе отчет в том, что собираешься однажды ее растоптать. Делаешь это только для того, чтобы привязать человека к себе, иначе он не подпишется на эту авантюру. Исину нравилось, что его кто-то любит. Это было приятное чувство, которое ни в коем случае не значило, что у человека есть шанс.       — Держи, — Исин протянул Чондэ фотографию. Настроение было испорчено. Тепло, разливающееся в груди, сменилось тяжестью, которая давила на легкие и сердце, распирала ребра изнутри.       Чондэ забрал фотографию и быстрым движением сунул ее на самое дно коробки, будто желая забыть. Исин же дальше продолжил разглядывать оставшиеся фотографии, только уже без прежнего энтузиазма.       Напряжение между ними трещало в воздухе, и с каждой новой минутой чувствовалось все острее. Исин перестал вглядываться в фотографии, просто перекладывал, затуманенным взглядом глядя на знакомое лицо на них. Чондэ перестал травить байки и просто констатировал факты. «Это мы всем классом в конце года», «это выпускной». Сухо, не интересно. Будто жизнь Чондэ постепенно теряла яркость, блекла с течением времени. Исину становилось скучно.       Фотографии обрывались где-то в середине старшей школы. Видимо тогда, когда начался этот технический бум, и все стремительно сменили пленочные фотоаппараты на цифровые и мобильники. Больше фотографий в памяти, меньше памяти в фотографиях. Исин скучал по тем временам, когда каждое фото было историей. Когда сам ее факт, сама съемка уже превращалось в событие. В них было столько памяти…       А потом, среди вороха фотографий, он обнаружил относительно недавнюю, сделанную год или полтора назад, когда они еще были друзьями. Дурашливая фотография с какого-то мероприятия. Исин, Чондэ и Минсок. Уж и не вспомнить толком, когда она была сделана, но все трое на ней счастливо улыбались, смотря в камеру. Чондэ, с разрисованным, словно Рэмбо, краской лицом, и синими гусарскими усами, был отчего-то особенно счастлив. Может потому, что ставил Исину рожки в этот момент, а может потому, что Чжан обнимал его за пояс, тоже ярко улыбаясь. И это было больно.       Чондэ торопливо вырвал фотографию из рук Исина, не давая толком разглядеть, окунуться в тот момент с головой, вернуться назад во времени и вспомнить, почему тогда они были так счастливы, а сейчас нет.       — В общем-то и все, — пробормотал Ким, — больше нет фотографий.       Он поставил уже почти пустую бутылку пива на пол и стал суетливо собирать с колен Исина те фото, что были уже отсмотрены, незаметно подкладывая отобранную только что фотографию между ними, а после, вместе с двумя альбомами, отправил в коробку, надежно закрывая крышкой.       — Я не видел это фото, когда оно было сделано? — Исин указал пальцем на коробку. Все случилось так быстро, что он даже осознать не успел, что от него попытались спрятать то, что принадлежит им двоим. Он имеет на это фото столько же прав, сколько Чондэ, так зачем прятать?       — Не помню, — отмахнулся парень и сполз на пол, утягивая за собой коробку, чтобы засунуть ее под кровать.       Исин вальяжно откинулся назад, упирая руки в кровать, и стал разглядывать Чондэ в тусклом свете. Ему определенно нравились черты лица Кима. С точки зрения эстетики, он был идеален, как греческие статуи в своих каноничных пропорциях. Настоящее произведение искусства, которым хочется любоваться. Запереть в ограниченном пространстве за стеклянной витриной и никого не подпускать.       Чжан Исин верно был пьян, раз такие мысли посещали его голову. Он чувствовал себя коллекционером, желающим заполучить себе еще одно произведение искусства. Чтобы оно было только его. Было бы кощунственно отказываться от обладания, когда одна лишь мысль, что Чондэ может достаться кому-то другому причиняла физический дискомфорт.       — И много у тебя моих фотографий? — вдруг спросил Исин. Он почему-то подумал, что ему было бы приятно, если бы Чондэ был им одержим. Куда приятнее, чем просто его любовь.       — Не больше чем нужно…       — А «нужно» это сколько?       — Дай подумать, — Чондэ вскинул голову, изображая бурный мыслительный процесс, — все наши совместные фото минус неудачные. Наверно столько…       — И больше нет? — немного разочарованно поинтересовался Исин.       — Хочешь знать, делал ли я твои фотографии тайно от тебя? Нет, не делал.       — А я делал, — поморщился Исин.       — Свои фотографии? — Чондэ вскинул бровь, растягивая губы в иронической улыбке.       — Твои.       — Мои? — удивление в голосе парня зазвенело как морозный воздух зимним утром.       — Ага, — без интереса бросил Исин, — у меня есть парочка.       — И кто же из нас…       — …кого любит? — закончил Чжан за Чондэ. — Мне тоже стало интересно.       Он мягко улыбнулся, и эта улыбка нашла отражение на губах Чондэ. Атмосфера разряжалась, становилась мягче. Мрак перестал тяжелым покрывалом нависать над их головами, и в комнате, кажется, стало светлее.       — А знаешь, — задумчиво протянул Исин, — мне понравилась та фотография.       — Какая?       — Ну, где ты мелкий в ванне плещешься.       — Ты извращенец, — Чондэ прищурился и попытался серьезно посмотреть на Исина, но провалился и, прыснув от смеха, уткнулся в кровать.       — Чего ты смеешься? — озадаченно поинтересовался Чжан, делая удивленно-оскорбленное выражение лица. — Милая же фотография, да и не видно там ничего, чтоб называть меня извращенцем!       — Да нет, я просто…       Чондэ затих на полуслове, не имея ни малейшей идеи о том, что он хотел сказать. Это была бессмысленная фраза, имеющая продолжение лишь на уровне его чувств. В слова облачаться она не собиралась.       — Просто что?       — Ничего, — Чондэ помотал головой и, повернув ее набок, замер, удобно, словно пес, устраиваясь у кровати. В таком положении ему было удобно. Он словно состыковался со вселенной таким образом, нашел свое место в жизни.       Голова пустела. Алкоголь напустил в сознание туману. Веки тяжелели. Усталость наваливалась всем своим весом. Хотелось то ли спать, то ли веселиться и совершать необдуманные поступки, жалеть о которых придется поутру.       — Чондэ, — тихо позвал Исин, — а давай сфоткаемся?       — Зачем?       — Как зачем? Память об этом моменте и все такое…       — Ты хочешь его запомнить? — с сомнением поинтересовался Чондэ, чуть вскидывая голову.       — А ты нет? — удивился Исин.       — А что в нем такого особенного?       — А что было особенного в том, что ты гулял, ходил в садик или в школу, ездил к родственникам и так далее? Но ведь эти моменты есть в твоих альбомах и…       — Ладно, — сдался Чондэ, — разве нам когда-нибудь нужен был повод, чтобы сделать фотку?       — Вот именно! — подтвердил Исин.       Чондэ хлопнул по кровати ладонью и взобрался на нее, усаживаясь рядом с Исином.       — На мой или на твой?       Исин было полез в карман за своим телефоном, но в самый последний момент передумал.       — На твой, — произнес он.       Чондэ чуть привстал, чтобы вытащить свой телефон из кармана, и, разблокировав, в несколько прикосновений открыл камеру, перехватывая девайс пальцами так, чтобы было удобно фотографировать.       — Здесь слишком темно, может верхний свет включим? — задумчиво протянул он, разглядывая картинку на экране.       — Да нет, так нормально, — быстро бросил Исин, переводя взгляд с экрана на Чондэ, — не видно, что мы пьяненькие.       Ким засмеялся, вертя рукой так, чтобы найти нужный ракурс. Все же было слишком темно. Качество ни к черту. Хотя если немного развернуться к свету, вполне терпимо. Он чуть подвинулся в сторону, чтобы оказаться лицом к свету, совершенно не обращая внимание на то, как пристально за ним наблюдает Исин.       — Ты готов?       — Ага, — тихо бросил Чжан.       — Смотри в камеру, я фотографирую…       Исин развернулся, быстро поправляя волосы, и натянул на губы слабую улыбку, чтобы не выглядеть совсем уныло.       — Ладно, на счет три…       Чондэ чуть привстал, вскидывая руку выше, чтобы они оба хорошо вошли.       — Раз, — начал отсчет он, — два… тр…       Договорить он так и не успел, в самый последний момент Исин вдруг вцепился в его рубашку и потянул на себя, впиваясь в чужие губы поцелуем.       Телефон выскользнул из пальцев и, отскочив от кровати, с грохотом улетел на пол. Чондэ забыл как дышать. Он просто растерянно замер, держа вскинутой руку, и боялся пошевелиться.       Исин целовал его. Вовсе не нежно и совсем не осторожно. Он целовал жадно и пьяно, крепко удерживая в пальцах ткань рубашки, на случай, если Чондэ вдруг захочет вырваться. А тот не собирался этого делать. Куда важнее для него было понять, что именно сейчас происходит.       Это ведь Исин говорил, что оно оба парни, что у них ничего не могло выйти по определению. Это ведь он дал ясно понять, что его не интересуют мужчины, и Чондэ для него только «друг». Говорил о том, как сильно хочет вернуться назад, когда они были «друзьями», и им было хорошо. А теперь он просто целует Чондэ? Такая у него «дружба»?       Рука Чондэ начала ныть и, неосознанно, он все же опустил ее, устраивая на плече Исина, а потом позволил себе осторожно ответить на поцелуй, потому что смысла ломать комедию уже и не было. Не он это начал и не ему заканчивать. Зачем было прикидываться, что он этого не хочет? Он был пьян, и голос разума заглушался желанием. Почему он должен был препятствовать происходящему?       Однако тревога нарастала внутри, волнами накатывала на сознание. Зачем, Исин? Они же договорились обо всем заранее. Подвели итоги, продумали дальнейшее развитие отношений. Так зачем сейчас нужно было путать мысли Чондэ, сбивать сердечный ритм, если они решили, что будут «просто друзьями». Дистанция, которую они установили, стремительно сокращалась.       Чондэ упустил тот момент, когда оказался на коленях Исина, до боли вцепляясь в его плечи, будто боясь, что реальность раствориться как туман, оставляя лишь иллюзию, подкинутую воображением внутрь черепной коробки. Исин был уверен в своих действиях. Пожалуй, слишком для человека, который до этого так активно делал все, чтобы предотвратить подобный исход. Он проскользнул пальцами по ногам к бедрам, а от них к пояснице, надавливая на нее, чтобы прижать Чондэ ближе, и торопливо потянул за ткань рубашки, вытягивая ее из-за пояса штанов.       Для Исина этот момент ощущался иначе. Ему была непривычна неторопливость Чондэ, который наслаждался каждой минутой происходящего так, будто в любой момент все это у него могут отнять. Исин привык делать все очень торопливо, чуть ли не на бегу, потому что Лухан всегда делал это именно так. Словно у него всегда было мало времени, и он не хотел его тратить на длительные прелюдии. Оттого всегда и выходило так скомкано и непонятно.       Чондэ скользнул по горячей шее, зарываясь пальцами в волосы, и чуть потянул назад, на мгновение разрывая поцелуй лишь для того, чтобы заглянуть Исину в глаза. Время, казалось, совершенно застыло, и единственным доказательством того, что они продолжают существовать, было лишь учащенное сердцебиение, гулом отдававшееся в ушах и эхом отбивающееся от стен комнаты.       Чондэ потянулся за новым поцелуем, но так и не успел коснуться чужих губ, потому что Исин откинулся на кровать, утягивая парня за собой. Голова мягко опустилась на подушку и, не имея возможности для сопротивления, Исин позволил себя поцеловать. Вышло коротко и смазано, потому что Чондэ его быстро разорвал, переключаясь на шею. Исин прикрыл глаза, позволяя ему делать все, что тот хочет, потому что ему, наверно, было просто интересно, насколько далеко Чондэ позволит себе зайти в этот раз.       Исин старался полностью сосредоточится на ощущении чужих губ на своей шее, чтобы отогнать посторонние мысли, разрушающие изнутри. Он не мог отделаться от того, что неосознанно сравнивает Лухана и Чондэ. Во всем. В каждой мелочи. Поцелуи, взгляды, прикосновения. Чондэ подцепил воротник мягкого свитера пальцем, чтобы тот не мешался, и даже не заметил, как Исин потихоньку, пуговица за пуговицей, расстегивал на нем рубашку.       Исин, наверно, слишком торопился или был не слишком сосредоточен, потому что маленькие пуговицы поддавались ему с трудом и это раздражало. Хотелось просто с силой рвануть ткань, чтобы больше не мучиться, как и хотелось перестать думать о Лухане в этот момент. Исину нужно было срочно открыть глаза, чтобы убедиться, что все это происходит с совершенно другим человеком. Тем не менее, он медлил, предпочитая чувствовать, нежели видеть.       Руки от волнения были ледяными и обжигали кожу Чондэ холодом. Он дернулся, инстинктивно стараясь отстраниться от прикосновений, но заставил себя расслабиться, позволяя Исину касаться его. Кончиками пальцев Исин прошелся по ребрам и спустился к животу. Он думал лишь о том, что тело Чондэ нравится ему гораздо больше тощего Лухана, хотя Чжан продолжал по привычке оглаживать выступающие кости.       Чем больше Исин думал о происходящем, анализировал свои ощущения, тем больше он склонялся в пользу Чондэ, и совсем переставал понимать, почему до этого выбирал Лухана. Как же так вышло, что, не обладая достоинствами Чондэ, Лухан умудрился захватить все мысли Исина, заставил до последнего момента сомневаться. Все дело в его обаянии кота, который гуляет сам по себе, когда просто не успеваешь насытиться им настолько, чтобы хватило. Это определенно подкупает, потому что, когда получаешь что-то по чуть-чуть, не имея возможности даже толком распробовать, этого хочется еще. Загадочность, таинственность — все это так притягательно.       С Чондэ же была совершенно другая ситуация. Исин знал его как облупленного. Хотя, скорее всего, не настолько хорошо, но достаточно, чтобы Чондэ был весьма предсказуем в своих действиях и решениях. Исин знал о нем пусть не все, но достаточно, чтобы прекрасно понимать, что это за человек. Чондэ в жизни Чжан Исина было достаточно. Он не скучал по нему, не ждал, не искал, потому что тот всегда был где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки. Никакой загадки, никакой тайны. Все предельно ясно.       Рационально он во многом, если не во всем, лучше Лухана. Держит уверенно и целует нежно. Исин думал, что вовсе не против остановиться именно сейчас и никуда не двигаться в их отношениях, лишь бы была возможность не усложнять все, но при этом иметь возможность постоянно целовать Чондэ.       Чондэ, почувствовав свободу в действиях, осмелел. Он снова перекинулся на губы Исина, прижимаясь к нему всем телом. Его поцелуи стали страстными. Ему начинало сносить крышу. Он порывистым движением стянул с себя мешающую рубашку и проскользнул пальцами под свитер Исина, очерчивая невесомыми движениями пресс.       — Погоди, Лухан, — разрывая поцелуй, пробормотал Исин, порываясь подняться, чтобы стянуть с себя свитер.       Только спустя мгновение он понял, что сказал, и испуганно распахнул глаза, встречаясь взглядом с Чондэ. Нет, Исину не показалось. В тот момент он отчетливо уловил страх в глазах Кима. Такой, который отражается в глазах животных, когда они напрягаются всем телом, предчувствуя опасность.       Исин растерянно пытался отыскать в своей голове оправдания собственным словам, но мысли в панике разбегались, оставляя в голове сосущую пустоту. С каждой секундой напряжение наростало. Молчание затянулось.       Чондэ сглотнул и выпрямился, глядя на Исина сверху вниз словно на предателя. Руки как-то сами собой легли на грудь Чжана, будто Чондэ боялся потерять равновесие.       — И как, позволь спросить, я должен на это реагировать? — тихо спросил Чондэ.       — Сделай вид, что не слышал. Я всего лишь оговорился… — Исин говорил сдавленно, будто бы руки Кима не просто лежали на его груди, а с силой давили.       — Всего лишь, — Чондэ опустил голову, пряча взгляд, — ты всего лишь думал о нем сейчас… представлял, его на моем месте…       — Вовсе нет, — поспешил оправдаться Исин, — просто его одергивать мне приходилось чаще, чем тебя, потому я и…       Чжан думал, что таким образом он сможет выкрутиться из неприятной ситуации, но только когда фраза была произнесена вслух, он понял, что сделал только хуже.       — И как часто? — еле слышно пробормотал Чондэ. — Как часто тебе приходилось его одергивать? Сколько раз у тебя с ним было?       — Пару раз, — эхом отозвался Исин и приподнялся на локтях, сурово глядя на парня, — но тебя это не касается, и сейчас это не имеет абсолютно никакого значения.       — Имеет.       Чондэ сделал глубокий вдох, чтобы выровнять подрагивающий от напряжения и сдерживаемого негодования голос. Поднять глаза на Исина он все еще боялся.       — Это имеет большое значение. Я натурал, мы оба парни, у нас с самого начала ничего просто не могло быть, так ты говорил. И еще что-то о том, что мы были друзьями, что тебе нравились те времена и ты хочешь их вернуть. Поразительно, что это желание в тебе проснулось именно сегодня, не так ли?       — К чему ты клонишь? — Исин нахмурился.       — К тому, что дело ведь с самого начала было вовсе не в том, что я парень, а в том, что я не он. И тебе было абсолютно плевать на меня и мои чувства, пока Лухан не ускакал, сверкая пятками, вместе с Минсоком, полностью уничтожая твою надежду на то, что вернется к тебе. Обидно, знаешь ли…       Чондэ дернулся, чтобы поменять не очень удобное для таких разговоров положение в пространстве, но Исин крепко ухватил его за запястье, не давая даже шанса.       — Чондэ, — позвал он, пытаясь заставить парня повернуть голову в свою сторону.       — Да ладно, хватит, — горько усмехнулся Ким, — чего комедию ломать, все ведь и так ясно.       — Что ясно? — с раздражением в голосе поинтересовался Исин. — Что, блядь, тебе ясно?       — Все.       — Это не ответ.       — То, что я давно превратился в замену Лухану. Для тебя, для Минсока. И это до жути обидно, потому что знаешь что?       — Что?       — Я существовал в ваших блядских жизнях гораздо раньше него! У меня было свое место, я имел какое-то значение! А потом явился этот хрен с горы, и пустил мне все по пизде! Вы как два придурка принялись скакать вокруг него, забивая болт на меня и мое существование! Я стал для вас раздражающим фактором! Так что хватит с меня! Хочешь быть с Луханом? Скатертью дорожка, беги, поборись за него с Минсоком, глядишь перепадет чего-нибудь…       Чондэ вырвал руку из цепких пальцев и, перекинув ногу, сполз с кровати, на ходу подбирая с пола бутылки с пивом.       — Выгонять тебя уже слишком поздно, идти тебе некуда, так что ложись спать, — произнес Чондэ, замирая в дверях. — Надеюсь утром ты свалишь нахер из моей квартиры и из моей жизни.       И он вышел из комнаты, напоследок хлопнул дверью, а Исину ничего больше не оставалось, кроме как со сдавленным стоном разочарования рухнуть на кровать, накрывая лицо подушкой, в надежде, что он сможет так самоубиться и не придется думать о том, что делать дальше. Все ведь так хорошо шло, черт его дернул вообще рот раскрыть. Надо было молчать как партизан до самого конца. Кто ж знал, что все так выйдет.       В квартире воцарилась тишина. Стрелки часов строевым шагом маршировали по циферблату, отбивая ровный ритм тиканьем. Исин стянул подушку с лица и уставился в потолок. И что ему теперь делать? Ему все еще хотелось Чондэ. Впрочем, сам виноват. Признает. Кается.       С этим Исин разобрался, теперь нужно было как-то сказать об этом Чондэ. Убедить в том, что все вовсе не так, как выглядит. Хотя, чего уж врать, все именно так. Чондэ отчасти прав, но только отчасти. Будет ли это самообманом, если Исин скажет, что давным-давно поставил крест на отношениях с Луханом. Этот зверь был ему просто не по зубам. Вот Минсоку — может быть, а Исин даже рядом не валялся. Он был лишь одним из многих, и понял это практически сразу. Была погрешность в пару дней или недель, когда он сомневался, но в конечном итоге, убедился, что ценности для Лухана не представляет.       Это был всего лишь этап в жизни Исина, как простуда, как осень. И это позади. Сейчас куда важнее то, что за дверью, всего в нескольких шагах Чондэ, и только он Исину нужен. Давно нужен, если посмотреть правде в глаза. Еще до Лухана. И вовсе не Чондэ был заменой, а наоборот. Вот такая интересная история.       Исин сполз с кровати, на ходу подтягивая рукава свитера, в котором было жарко. Хотелось бы его снять, но делать это прямо сейчас было бы глупо. Нужно было сделать это эффектно, под расслабляющую музыку, в полумраке. И самое главное — у кого-нибудь на виду, иначе смысла в этом просто не было. И раз поблизости нет никого кроме Чондэ, то…       Чжан Исин выскользнул из комнаты и по темному дому, стараясь передвигаться как можно тише, прошел на кухню. В дверях он остановился, пытаясь различить силуэт Чондэ, но не сумев этого сделать, бесцеремонно щелкнул выключателем.       Чондэ, со скрещенными на груди руками, стоял прислонившись к столу, и задумчиво смотрел в окно. Потребовалось время, прежде чем он осознал, что уже не один.       — Не спится? — хрипло поинтересовался он.       — Не то, чтобы я собирался…       — Зря. Чем раньше уснешь, тем раньше наступит утро.       — У нас еще осталось неоконченное дело.       — Неужели? — Чондэ чуть повернул голову. — И ты пришел его закончить?       — Я пришел сказать, что мне не нужен Лухан, — твердо заявил Исин.       — О, уже не нужен? — с усмешкой выдавил Чондэ. — Быстро ты…       — Не «уже», а «никогда и не был нужен».       — Понятно, — эхом отозвался Ким.       — И ты не хочешь спросить, кто мне нужен? — разочарованно протянул Исин, прислоняясь к дверному косяку.       — Да какая разница кто, все равно не я…       — Мимо.       — М? — Чондэ озадачено посмотрел на Исина. — Я не угадал?       — Ага.       — Значит… я?       — Ага.       — Звучит неправдоподобно, если честно, — усомнился Чондэ, отворачиваясь.       — Мне плевать…       Исин оттолкнулся спиной от дверного косяка и уверенным шагом направился к Чондэ. Тот упрямо продолжал делать вид, что присутствие Исина его не тревожит, однако было видно, что с каждым шагом, что Чжан становился ближе, Чондэ напрягался сильнее.       Молодой человек остановился перед Кимом, загораживая собой обзор, и внимательно посмотрел ему в глаза.       — Я соглашаюсь быть с тобой… что бы это не значило. Встречаться или просто трахаться, без разницы, это на твое усмотрение.       — О, я еще и выбирать могу? Здорово, — в голосе Чондэ не было слышно даже отголоска энтузиазма, с которым бы ему стоило воспринять эту новость. — Потому что, знаешь, я кажется уже и не очень хочу…       — Быть со мной или нет, это не тебе решать. Все, что ты можешь, это выбрать, встречаться мы будем или просто трахаться…       — О как, — озадаченно буркнул Чондэ, — выходит, выбора у меня особо нет, да?       — Да.       — А я могу выбирать, сверху мне быть или снизу?       — Нет.       — Совсем не прикольно, — опечаленно протянул Чондэ и опустил взгляд.       — Слушай…       Исин сделал шаг, сокращая расстояние с Чондэ, и, проскользнув пальцами по коже живота, обнял парня. Ким не сопротивлялся. Так и остался стоять. Лишь взгляд поднял, и через плечо Исина продолжил смотреть в окно.       — Не относись к этому как к предательству, — тихо шептал Чжан на ухо Чондэ, — да, у меня было с Луханом, но то ведь было. У тебя ведь тоже девушки были до этого. Отнесись к этому как к бесценному опыту, который позволил в полной мере осознать, что у нас что-то может получиться. Ведь вовсе не плохо, что хоть один из нас имеет четкое представление о том, как парни трахаются.       — Здорово ты все обернул, — устало пробормотал Ким, — я даже почувствовал себя виноватым. Но это вовсе не меняет того факта, что ты мне конкретно спиздел.       — Каюсь, был не прав. Совсем не ведал, что творю…       — Выходит, я все-таки снизу? — с надеждой на отрицательный ответ, поинтересовался Чондэ.       — Тебя это сейчас волнует?       Исин чуть отстранился, чтобы заглянуть Чондэ в глаза.       — Вообще-то очень сильно! — почти сквозь зубы проговорил тот, будто бы его задевало, что этот бесспорно важный вопрос, кажется Исину пустяком. — Мы ведь судьбу моей задницы решаем.       — Да не волнуйся, — усмехнулся Чжан, — все будет в лучшем виде. Кое-чему Лухан меня все-таки научил…       Уголки губ Чондэ недовольно дрогнули. Он смотрел на Исина раздраженно, пытаясь без слов донести, что ему вовсе не нравится, что в их разговоре продолжает упоминаться Лухан, и что перепихи с ним обставляются как бесплатные уроки гейских потрахушек для чайников, за которые Чондэ должен быть благодарен.       — Ты ему еще спасибо скажешь, — улыбка Исина стала насмешливой.       — Я не собираюсь говорить ему спасибо!       — Ладно, дело твое…       Исин крепче обнял Чондэ, невесомо поглаживая пальцами плечи, а потом, очерчивая линию, прошелся к шее и вниз по позвоночнику, заставляя парня поежиться.       — Может быть на камень-ножницы-бумага разыграем? — не унимался Чондэ.       — Нет, — засмеялся Исин.       — Почему? — обиженно протянул парень.       — Потому что я в любом случае буду сверху…       — С чего это? — не понял Чондэ.       — У меня больше, — сквозь улыбку прошептал Исин на самое ухо юноши, и будто издеваясь, прикусил зубами мочку.       — Почему у меня такое чувство, что все было предопределено судьбой, и у меня с самого начала не было шансов? — выдохнул Ким, поднимая глаза к потолку.       — Потому что так и есть.       Исин неожиданно сделал шаг назад и оценивающим взглядом оглядел Чондэ с ног до головы. Чондэ непонимающе вскинул бровь.       — Рад, что мы обо всем договорились, — заключил Чжан.       — Ни о чем мы не договорились. Во-первых, я так и не согласился с тем, что мы будем вместе, во-вторых, я все еще против того, чтобы быть снизу, и делай что хочешь, я не дам свое согласие ни на то, ни на другое! Я все решил!       — Какой ты упрямый, — Исин прищурился.       — Этого у меня не отнять, — пожал плечами Чондэ.       — Значит, я могу делать, что захочу? — словно невзначай поинтересовался Исин.       — Ага, — небрежно бросил парень.       — Ясненько…       Исин придвинулся к Чондэ и стал демонстративно расстегивать его штаны. Ким несколько раз изменился в лице, но позиций не сдал. Он не собирался поддаваться на провокации. По крайней мере, именно так он объяснял себе не желание останавливать Исина.       — Хочешь, покажу тебе кое-что, чему меня Лухан научил? — игриво поинтересовался Чжан.       Чондэ поджал губы, но отвечать не стал.       — Да ладно, по глазам вижу, что хочешь.       Исин расплылся в довольной улыбке и, ухватившись за пояс расстегнутых штанов, несильно дернул Чондэ на себя. В этот момент у Кима пронеслась в голове сотня мыслей. Самых разных, во многом не самых приличных. Он неотрывно смотрел в глаза Исину, замерев в предвкушении. Хоть умом он и понимал, что если говорит решительное «нет», то и действия должны соответствовать, но сейчас ситуация была совсем другой. Чондэ не мог справиться с ощущением, что он всего лишь безвольная кукла, потому что, когда он смотрел на Исина, когда чувствовал его прикосновения, любое желание сопротивляться испарялось, как дым. Он просто не мог врать себе о том, что не хочет этого.       Рука Исина крепко обхватила Чондэ, чтобы тот и не думал вырываться, пальцы, вырисовывая причудливые узоры на коже, издевательски скользнули по животу вниз, пробираясь под резинку трусов. Чондэ сделал вдох, а выдохнуть забыл. Так и замер, испуганно глядя в глаза Исина, потому что поверить в то, что все это действительно происходит с ним, было трудно.       Губы Чжана растянулись в довольной улыбке.       — Вот интересно, — задумчиво протянул он, — сколько раз ты себе это представлял, когда дрочил?       — Не было такого! — на выдохе произнес Чондэ.       — Чего именно?       — Я себе такого не представлял!       — О, значит было что-то другое?       Улыбка Исина стала пугающей. Чондэ всеми силами старался сосредоточить свое внимание не на движении его руки, а на разговоре, потому что итак уже захлебывался воздухом и давился словами.       — Ты ужасный человек, Чжан Исин, — Чондэ напрягся всем телом и неосознанно привстал на цыпочки, уходя от чужих прикосновений. — Ты не был таким. Это все пагубное влияние Лухана?       Рука сама собой уцепилась за свитер на груди Исина. Парень потянулся к Чондэ за поцелуем, но в самый последний момент остановился, не сводя взгляда с чужих губ.       — Нет, вообще-то твое.       — Как это мое? — не понял Ким.       — Я был пушистым милым кроликом до знакомства с тобой, а теперь погляди во что я превратился! Ты развращаешь меня, Ким Чондэ.       И он подарил Чондэ долгий, чувственный поцелуй, полностью отдаваясь этому моменту, будто пытался таким образом донести, что только это и имеет для него значения. Не только сейчас, но и вообще. Исин ловил кайф от того, что он имеет над Чондэ власть. Это было потрясающее чувство, знать, что можешь позволить себе делать с человеком все, что угодно, а он в тщетных попытках сопротивляться, будет с готовностью принимать.       Чондэ первым разорвал поцелуй, потому что стал задыхаться. В легких очень резко стало не хватать воздуха, становилось жарко. Чондэ откинул голову назад, прикрывая глаза, и сделал глубокий вдох, в котором потонул стон.       Исин облизал губы, наслаждаясь видом. Он в первый раз в жизни был настолько возбужден, что сам уже плохо понимал, что делает. Просто поддавался моменту, шел на поводу у своих желаний. Взгляд скользнул по шее Чондэ. Исин еле сдержался, чтобы не впиться в нее зубами, прикусывая нежную кожу.       — Ты знаешь, Лухан очень хотел, чтобы я вас познакомил, — неожиданно для себя произнес Исин, — но я был категорически против, знаешь почему?       — Не имею ни малейшего понятия…       Чондэ даже не понял сути вопроса, и того факта, что сам на него ответил. Сейчас он действительно не имел ни малейшего понятия, и не смог бы сформулировать хоть одно разумное предположение, потому что в голове было пусто. Чондэ тонул в темноте, переставая ощущать реальность. Все это будто происходило не с ним, и голос звучал незнакомо, сам по себе, будто не Чондэ говорил, а кто-то другой.       Ким закусил губу, в отчаянной попытке сдерживать тихие стоны.       — Потому что, по правде, я бы просто не позволил ему к тебе на пушечный выстрел подойти. Только этого мне не хватало. Будто бы мало было, что ты за каждой юбкой увиваешься…       — Я… — выдавил Чондэ, но тут же поджал губы. Исин стал двигать рукой быстрее, совсем сбивая дыхание и ритм сердца. Остатки разума покидали Чондэ.       — Ты в его вкусе. Это так бесит.       — Я бы не стал с ним…       — О, — протянул Исин, — я тоже не планировал, но в итоге оказался с ним в одной постели…       — Хочешь рассказать мне о том, как у вас все прошло прямо сейчас? — раздраженно процедил сквозь зубы Чондэ.       — Хочу, чтобы ты держался от него подальше…       Исин недовольно скривил губы, вспоминая, что именно это ему и сказал Минсок, когда он впервые познакомился с Луханом, и надо было его тогда послушать, потому что потом уже было поздно. Раздосадовано Исин вцепился зубами в шею Чондэ, заставляя того застонать от резкой боли.       — Мое, — прорычал сквозь зубы Исин, и нежно стал покрывать шею Чондэ поцелуями, спускаясь все ниже. — И я бы не стал тебя отвергать, скажи ты мне напрямую о том, что хочешь встречаться со мной, но все, что ты делал, это бросал на меня косые взгляды, вздыхал, как влюбленная барышня, и флиртовал с бабами. По-твоему, мне должно было это понравиться?       Исин выпрямился, чтобы злобно посмотреть на Чондэ. Тот приоткрыл глаза, томно глядя помутневшим взглядом из-под длинных пушистых ресниц на Чжана. Он никак не мог понять, чего от него хотят услышать. Неужели обязательно вести серьезные разговоры именно сейчас, когда он не в состоянии соображать?       — Если ты хочешь, чтобы я тебя слушал и отвечал, то остановись, — выдохнул Чондэ, — потому что я вообще не понимаю ни слова из того, что ты мне сейчас толкуешь.       — Я говорю о том, — Исин подался вперед, прижимая всем своим телом парня к столу, — что ты либо меня любишь, либо с бабами крутишь шуры-муры. Третьего не дано.       Рука Чжана замерла, и Чондэ по инерции двинул бедрами, не желая останавливаться.       — Ты либо выясняешь со мной отношения, — прошипел сквозь зубы он, — либо продолжаешь мне дрочить. Третьего не дано.       Исин криво усмехнулся и демонстративно вскинул руку вверх, показывая, что второе «либо» он точно делать не собирается. Чондэ недовольно скривился. Сказать, что он был разочарован, значило ничего не сказать. И если честно, его начинало раздражать, что еще ни разу им не удалось довести дело до конца. Может быть для этого им стоило обоим помолчать? В тишине дела бы явно пошли лучше.       — Значит, попиздеть за жизнь хочешь? — напряженно проговорил Чондэ. Он уже всерьез задумывался о том, чтобы послать Исина к чертовой бабушке, запереться в туалете и закончить все самому.       — Нет, — мотнул головой Чжан.       — Тогда что? Заварим чаю или сыграем в Монополию? А может быть ты еще и руки свои от меня уберешь?       — Что это? — издевательски протянул Исин, собственнически прижимая к себе Чондэ. — Я слышу недовольство в твоем голосе? Откуда этот командный тон? Неужели тебе показалось, что ты контролируешь происходящее?       — А разве нет? — Чондэ вскинул бровь. — Последнее слово ведь за мной.       — Хочешь, чтобы я продолжил?       Чондэ поджал губы, отводя взгляд. Разумеется, он хотел, только хрен он об этом скажет. Еще чего. Ищите дурака. Исин может сколько угодно к нему прижиматься, и специально тереться, только усиливая возбуждение, но Чондэ стойкий. Он выдержит. Он не даст этому коварному парню задурить себе голову ласками. Да ежу же понятно, что Исин это делает только для того, чтобы поиздеваться.       — Ой, вы только посмотрите на него, — усмехнулся Исин, — кто-то у нас слишком гордый, чтобы сказать, что хочет, да?       — Можешь не продолжать, — высокомерно вздернув подбородок вверх, произнес Чондэ, — я переживу.       — Какой ты упрямый, — в самые губы выдохнул Исин, — просто будь честным с собой и со мной. Скажи, как есть. Чжан Исин, я очень сильно хочу, чтобы ты меня трахнул. Или как-нибудь более поэтично. Сам выбери формулировку, главное…       — Я не собираюсь этого говорить! — вскрикнул Чондэ, обрывая парня. — Потому что я НЕ хочу, чтобы ты меня трахал, смекаешь? Мне кажется, я уже ясно дал понять, что ничего в этом мире не сможет меня заставить не то что произнести, но даже подумать об этом!       — Прям уж ничего, — прищурился Исин, и этот взгляд так и говорил, что он прекрасно знает, как переубедить Чондэ.       — Ничего, — не очень уверенно подтвердил Ким, снова отводя взгляд, потому что прекрасно знал, что сильно погорячился. Есть очень много вещей, которые могут заставить его передумать, к примеру, миллион долларов. Да и не стоит быть категоричным в своих суждениях, потому что, кто знает, как обернется жизнь.       — Ладно, — сдался Исин, — но хоть поцеловать ты меня можешь?       — Могу…       — Тогда целуй.       Чондэ долго смотрел на губы Исина, будто даже не знал, как подступиться. Будто до этого они не целовались безбожное количество раз.       Он осторожно обхватил руками лицо Исина и подался вперед, касаясь губ в нежном поцелуе, который нетерпеливый Чжан тут же превратил в жадный. Исин чувствовал себя школьником, когда Чондэ начинал так нежничать, потому что прекрасно понимал, что не мог уместить все свое желание и жажду обладания в сладкие тягучие поцелуи. Ему нужно было что-то больше. Например, вжать Чондэ в стол до упора, до боли, почти опрокидывая, заставляя вцепиться в столешницу пальцами. И целовать. Целовать страстно сначала губы, потом шею, затем спуститься ниже к груди, невесомо очерчивая кончиками пальцев кости. Он любил касаться четких линий человеческого тела руками, а губам предоставлял все остальное. Каждым действием, каждым движением, он отчетливо давал понять — «мое». Исин не был собственником, с детства привык делиться. Никого не клеймил, не бил по рукам, если их тянули к его вещам. Никогда раньше он и подумать не мог, что может быть настолько жадным, и, возможно, не подумал бы, не случись ему встретить Чондэ. Не важно, друзья они или любовники, Исин всегда хотел, чтобы Чондэ смотрел только на него, и очень злился, когда тот отвлекался на очередную юбку.       Чондэ млел от прикосновений и поцелуев, а в голове никак не мог уложить, как же так вышло, что добродушный Чжан Исин, весь такой невинный цветочек по своей сути, вдруг неожиданно дал жару. Чондэ не один год прожил с мыслью, что Чжан краснеет и бледнеет при виде девушек, что очень смущается и вообще не имеет ни малейшего понятия о том, как себя с ними вести, а тут он — бац! — и герой-любовник, из-за которого Чондэ сам начинал краснеть, бледнеть и теряться. И где же эта чертова справедливость? Ким Чондэ уже был готов на полном серьезе махать белым платочком своему разуму и отправлять душу в длительное путешествие на небеса, а из снятого у Исина были только ботинки, да и те только потому, что не принято в них по дому разгуливать.       Исин опустился на колени, порывисто кусая Чондэ за бок, и потянул за штанины, стягивая узкие джинсы настолько, насколько смог, а потом подцепил резинку трусов, заставляя Кима зажмуриться, потому что, нет, это слишком. Чондэ и так балансировал где-то между желанием продолжать и осознанием, что больше не выдержит. Это было выше его сил. Он не был морально готов к такому повороту сюжета. Слишком неожиданно все произошло, слишком хорошо ему сейчас было. Настолько, что не верилось в реальность происходящего. Чондэ был просто в замешательстве. Он не знал, как реагировать, не знал, что делать. Это было больше, чем он мог ожидать, и куда крышесноснее, чем в его воображении или снах. Слишком невыносимо, чтобы он не умер от разрыва сердца прямо сейчас.       Исин обхватил пальцами член, и Чондэ охарактеризовал для себя это эпитетом «изящно», потому что именно так руки пианиста и могли дрочить. А потом Исин, останавливая руку на мгновение, провел языком вдоль, и Чондэ просто захлебнулся воздухом.       — Я сдаюсь, — выкрикнул он, распахивая глаза, — все, стоп. Остановись.       Чондэ неожиданно охватила паника. Ему было страшно, неловко и стыдно одновременно. Игры играми, но с каждым шагом они заходят все дальше, пути назад уже не было. Для Чондэ точно. Было по-своему страшно то, что отшутиться и существовать дальше, будто этого не было, у них просто не выйдет. Запасных вариантов не осталось. Либо вместе, либо расходятся.       Парень протянул руку, чтобы остановить Исина, но тот со звонким шлепком отбил попытку.       — Хватит, Исин, — заскулил Чондэ.       Он понятия не имел, почему ему вдруг стало так страшно. Может быть он был просто не готов к такому, или боялся, что они зайдут дальше, чем он бы хотел позволить. Чондэ просто чувствовал, что если не остановит Исина сейчас, то черт знает, чем это закончится. Это уже совсем не шутки.       Исин неожиданно выпрямился и, прижавшись к Чондэ, уверенно подсадил его на стол.       — Просто помолчи немного, — он смазано поцеловал парня, прежде чем толкнуть в грудь.       Чондэ безвольно рухнул на стол, болезненно ударяясь лопатками и, закрыв руками лицо, беспомощно заскулил. Это все, что ему оставалось. Сейчас он чувствовал себя юной девственницей, и мысленно корил за то, что обвинял Исина в серьезном отношении к сексу, ведь выходило так, что все в точности наоборот. Для пущего эффекта не хватало только заплакать. Грудь разрывало от переизбытка чувств. Это как получить то, чего давно хотел, а потом с удивлением обнаружить, что получил больше, чем ожидал. Что же ему со всем этим делать? Со стонами, которые рвутся с губ, и с желанием повторять как сильно он любит или ненавидит Исина. И что ему прикажите делать с обжигающей мыслью, что для человека, который в жизни члена в рот не брал, Чжан Исин отсасывает слишком хорошо. Слишком, чтобы это тянуло на «пару раз» с Луханом.       Смешанные чувства были у Чондэ. Было горячо, и ощущение от чужого языка и губ просто выбивали из реальности. Чондэ так любил губы Исина, и сейчас, когда они обхватывали его член, только больше. Может быть, именно для этого они и были созданы такими потрясающими. А если подумать о пальцах, которым Чондэ всегда завидовал. Пальцы пианистов самые лучшие. И если этими пальцами он будет растягивать…       — Исин, я сейчас кончу, — хрипло выдавил Чондэ, краснея до самых кончиков ушей.       Он ощущал себя голым. И если в прямом смысле это было фактом, то в переносном это было некомфортно и стыдно. Любовь любовью, но они ведь с Исином столько времени были друзьями, и между ними все же образовалась некоторая граница, дальше которой они просто не могли себе позволить идти. Минет был за пределами этой границы.       — Исин, — почти простонал Чондэ чужое имя, хватая парня за волосы, чтобы дернуть, и не дать себе кончить ему в рот.       — Ах, черт, — послышалось недовольно.       Чондэ разжал пальцы, разглядывая белый потолок кухни, и пытался выровнять сбившееся дыхание. В голове взрывались фейерверки, как после удачно разложенного пасьянса. И как он после этого сможет здесь есть? Стоило подумать об этом заранее.       — Эй, ты в порядке?       Исин озадаченно глядел на застывшее выражение лица Чондэ, на его остекленевшие глаза. Ким с опозданием повернул голову, чтобы посмотреть на парня, стоящего рядом.       — Кажется, я кончился…       Чжан ухмыльнулся, но не самодовольно вовсе, а как-то немного наивно, по-детски радостно, и у Чондэ это совсем не состыковывалось с тем, что только что произошло.       — Здорово, — протянул Чжан, — как приятно… ой, течет-течет…       Он вскинул вверх руку, которую все время держал на весу и, торопливо задирая рукав чуть выше, прошелся языком по запястью. Чондэ расширил глаза, когда понял, что именно Исин только что слизал с руки.       — Что ты делаешь? — вскрикнул он, подрываясь со стола. — Прекрати. Хватит. Это отвратительно! Фу!       Исин же, вместо того, чтобы перестать, издевательски продолжил, смущая Чондэ еще сильнее.       — Я сказал хватит, Исин, — парень толкнул Чжана в плечо, — просто помой руки! Не делай так больше.       — Ладно, — хмыкнул Исин, проходясь до раковины.       Чондэ в это время торопливо соскользнул со стола и принялся натягивать на себя сначала трусы, а потом и джинсы. Он стремился сделать это как можно быстрее, до того, как Исин к нему обернется.       — Итак, — Чжан обернулся ровно в тот момент, когда Чондэ непослушными пальцами пытался застегнуть пуговицу на штанах, — как насчет переместиться в кровать для продолжения банкета.       — Какого еще продолжения? — Ким, как кролик почуявший опасность, испуганно замер.       — Ну, — Исин обнял его сзади, стараясь не касаться голой кожи мокрыми руками, прижал к столу, будто хотел напомнить, что у него тоже стояк, — я даже не знаю.       Он невесомо поцеловал Чондэ в плечо, ощущая губами напряжение. И это не было приятно, потому что Исин начинал ощущать себя каким-то маньяком. Разве не Чондэ был тот, кому нужно было больше всех? Так почему он ведет себя как жертва изнасилования? Это всего лишь блядский минет.       — Слушай, — тихо проговорил Исин, — мы теперь вместе. Просто если ты сомневаешься…       — Ясно, — оборвал его Ким.       — Что с тобой не так?       — Ничего.       — Разве ты не должен быть рад или…       — Я рад, Исин, — Чондэ развернулся, оказываясь к парню лицом, — просто…       — Просто что? — Исин вскинул бровь.       — Не знаю, — пожал он плечами, — наверно, еще не осознал до конца, что мы…       — Пара.       — Ага.       Исин задумчиво поджал губы. Этот момент вовсе не тянул на сцену из мелодрамы. Было скомкано, непонятно. Не было в этом радости. Ни для Исина, ни для Чондэ.       — Мне стоит признаться тебе в любви? — поинтересовался Чжан, задумчиво.       Чондэ засмеялся. Немного нервно, как над плохой шуткой.       — А ты меня любишь?       — Я не знаю…       — Тогда лучше молчи.       — А ты меня?       — Я ведь говорил тебе, — Чондэ отвел взгляд.       — А ты скажи еще раз, вдруг я забыл или упустил что…       Чондэ скрестил на груди руки и скептически посмотрел на Исина.       — Я люблю тебя.       — Как радостно это слышать, — расплылся в довольной улыбке Исин, — чаще бы ты это говорил. И целовал меня. Тогда бы вообще замечательно было.       — Ты…       Чондэ замялся, нахмурил брови. Что он собирался сказать? Что чувствует себя некомфортно в такого рода отношениях, когда Исин не знает, любит ли, но готов хоть сейчас встать на колени и отсосать. По доброте душевной, конечно. Это так неправильно.       — Я уверен, что скоро буду по уши в тебя влюблен, если уже этого не сделал, — заговорил Исин, увидев метания, отразившиеся на лице Чондэ, — и мы теперь вместе, разве ты не этого хотел?       — Да, но…       — Нам нужно переспать с этой мыслью. Что ты и я теперь вместе. Все выглядит таким странным, потому что мы вовсе не с того начали…       — А с чего надо было начинать?       — Ну, не с минета уж точно. Обычно начинают со свиданий, держатся за руки… а потом поцелуи, любовь, постель.       — Именно в этом порядке? — усмехнулся Чондэ.       — Нет, в произвольном.       — Это утешает, потому что в противном случае, мы проебались по полной программе.       — Завтра все встанет на свои места…       — Обещаешь? — Чондэ мягко улыбнулся.       — Обещаю…       Исин потянулся, чтобы нежно поцеловать Чондэ, цепляясь все еще мокрыми пальцами за голую спину. Чондэ ответил, так же нежно. И сейчас эта нежность была оправдана, потому что конец, они вместе. Должно быть спокойно, потому что именно в спокойствии рождается любовь, которую Исин так жаждал. Финальные титры, звучит музыка. В зале загорается свет.       — Так ты мне будешь дрочить или я должен как-то сам с этим справляться?       — Ой, да заткнись ты! Не порти момент!       — Так да или нет?       — Да, да! Сделаю, только заткнись!       Зрители, собирая с мест свои вещи, спешили покинуть зал, а Чондэ самозабвенно целовал Исина, и на все остальное было наплевать. Вот уж точно счастливый, хоть и немного непонятный, конец.