***
Юрий был парнем веселым, общительным, но третий курс в голову ударил сильно. Это ж как так, почти вся жизнь студенческая прошла! Вот и решил он устроить прогулку в парке у университета. А парк был красивым, это он ещё в первый же день приметил, как только попал сюда. Он был красив. Уже взрослые и высокие деревья, в тени которых было до безумия хорошо, свежо и романтично. И если бы Юрий не расстался со своей девушкой, то даже на свидание пригласил бы её именно сюда. Атмосфера, располагающая к этому, определенно была. И даже не нужно никакого Парижа! Можно было бы пройтись по аллее, купить подозрительные гамбургеры из ближайшего магазинчика и посидеть на чердаке какого-нибудь домика из восемнадцатого века, которые многие хотят сносить, но всё не могут из-за городской истории. История города была важна. Это может и не страна, но гордиться было чем. Эти двухэтажные усадьбы, которые раньше блистали великолепием, заставляя многих завидовать, сейчас стояли в самом центре старого города, уже отжившие свой срок, но продолжающие стоять твердо и упрямо. И было в этой упрямости что-то вдохновляющее и бунтарское. Архипов, если бы был не только на историческом факультете, но и на архитектурном, совмещая всё это с курсами философии — имел бы самые весомые аргументы в пользу этих домов. А сколько бы он смог придумать рассказов, ах, сколько романтики! Но, увы и ах, девушки не было, но был трехцветный кот, который ждал его в том самом месте у мусорных баков, где они встретились в первый раз. Тот первый раз был ещё на первом курсе, когда Архипов только начал осваиваться в незнакомом месте. Сначала он просто поделился с худеньким и грязным котом остаткам своего обеда: небольшим кусочком сосиски и хлеба. Но ему бы хотелось дать больше, уж очень было жалко этого хромоногого кота. А потом уже кот поправился и стал приходить к нему сам. Иногда он доходил с ним до общежития, а после жалобно мяукал, чтобы его пустили в комнату для ночлега. Парень удивленно заметил, что ему было скучно, да и друзья-предатели все куда-то разбежались по своим делам. А клеить девушек настроения не было, хоть он хотел потом испробовать парочку пикаперских фраз взятых из родного тумблера. А фразы были хороши, особенно про огнетушители и родителей. Нет, Юра никогда не был ловеласом, но иногда различные форумы наталкивают на безумные поступки, вроде двойного свидания с кактусами в океанариуме. Маленькие магазины с вывесками, где в названии потерялись буквы, нужно было бы отремонтировать, чтобы вид был более пристойным, но желания ни у кого не было. Темные улочки и узенькие дорожки терялись в трещинах асфальтированной дороги, на них любили парковать свои машины местные гонщики. А когда уже там стоят машины, то и дорожек не видно. Исчезают они. Обходя чей-то Мерседес, Архипов невольно подумал о том, что же будет он делать, когда придет его время уходить. Когда закончатся его веселые будни времен студенчества. Что же он будет делать? Купит себе машину и станет хорошим бизнесменом, у которого будет красавица секретарша с телохранителем? Нет, может он действительно много о себе возомнил, но всё же хотелось бы ему иногда заглядывать в будущее, хоть в самое недалекое и близкое, просто чтобы знать, что будет. Просто для уверенности. Думать о будущем он любил, но было это очень опасно, особенно в таких районах, где каждый практикуется в вождении, как только может. И даже если бы сбили, то ничего бы им не сделали. Здесь царит полное беззаконие, где никто ничего не видит и не слышит. Печальное это было дело. Такое печальное, что у юного романтика и покорителя дамских сердец даже кошки на душе заскребли. Точнее одна конкретная кошка, которая и кошкой-то никогда не была. Эту «кошечку» звали Георгием, для бабушек у подъезда — Жорка, у них там свой авторитет даже для котов. Жорка был котом вредным, мышей ловил, крыс всяких. Убивал он их, но не ел. Ел он только колбаску докторскую, да иногда сосиски. Юрий же часто ходил к Жоре, а Жора к нему. Он был умным котом, знающим свое дело, в чужие не лезущим, ну и с собаками не ладящим. А в этом дворике жила и собака. Бешеная она была. Срывалась часто. Её можно было описать, как девушку на диете, но опаснее раз в сто. Она голодала часто, вот и кидалась на котов бродячих, чтобы их загрызть, но на людей — ни разу. Вот только Архипов всегда был каким-то исключением из правил, которые много лет оставалось без изменений. А ещё Архипову часто везло, например, как сейчас, когда Лайка выскакивала прямо на него. Рычащая, злая и безумная. Он же парнем был не из робкого десятка, но всё же остолбенел, как-никак, а Лайку здорово повернуло. Он так бы и продолжал стоять, тупо пялясь на собаку, и не решаясь двинуться, если бы не Жорка, который выпрыгнул из кустов, впиваясь когтями в бок собаки. Она завыла громко, падая на бок, чтобы придавить кота. А Жорка отчаянный — кидается, да и норовит глаза выколоть. Вот только Лайка сильнее, пусть не такая проворная, но всё же бешеная. Вцепилась она зубами в шею кота, а тот истошно заорал. Ведь раны глубокие, опасные и ужасно кровоточащие. От этого ора словно спало оцепенение с Архипова. Он поднял палку потяжелее, ну и ударил собаку по спине. Она заскулила, но всё же забыла о коте, которого пыталась растерзать. А парень кота схватил и побежал как можно быстрее. Нужно ж было спасать своего же спасителя.***
Рюрик скучал. До безобразия открыто скучал, страдал от своего же безделья и слушал весёлый щебет своего соседа по комнате. Сосед, к слову, рассказал ему всю свою подноготную, и ему бы не на педагогическом факультете быть, а на психолога идти. Вот ему бы было хорошо, можно было хоть в ту же школу устраиваться работать, но дети бы его любили. Ну, а еще бы рассказывали абсолютно всё, одурманенные этим тихим голосом и мягкими улыбками. Рюрик вот уже и не школьник, а под влияние этого парня попал. Ему даже шли в голову все эти рассказы о цыганках у вокзалов, которые своими речами так пудрят голову, что и не вспомнишь, чем именно пудрили. Ему должно быть весело, радостно, но уж точно не должно клонить в сон от всех этих разговоров. Хотя, если говорить начистоту, то он ужасно вымотался за эти три месяца, а сейчас, прислонившись спиной к стене, он расслабился впервые за столько времени. И он готов был благодарить за это своего соседа, если бы не вялость. Рюрику хотелось подышать свежим воздухом, собраться с мыслями, которые в комнате разлетались в разные уголки сознания из-за всех этих городских легенд, которые он впервые услышал. И ему бы впору смеяться с них, да только не может из-за атмосферы таинственности. И ведь кажется, что это всё серьезно. Он, сказать честно, очень удивился знаниям соседа, который рассказывал ему всё, что только мог. Даже умудрился какие-то сплетни университета узнать, а ведь он тоже первокурсник, хоть и весьма открытый. Смотришь на него, и сразу хочется всё рассказать. Вот просто всё. И это опять-таки идет ему в плюс, как к хорошему психологу. Сосед Максимилиан был прекрасно осведомлен о своей способности и реакции других на него, поэтому, чего греха таить, нагло этим пользовался. Нагло, с милой улыбкой и самым ангельским видом, который только возможен. За это хотелось его хоть один раз пнуть. Просто чтобы удостовериться, что он не дьяволенок, который исчезнет, чтобы его не ударили. Рюрик закатил глаза, пожелав, чтобы сейчас кто-нибудь пришел и спас его, а то он такими темпами просто уснет. Желание его было услышано и в дверь робко постучали. Максимилиан засветился, заискрился и с каким-то маниакальным удовольствием пошел открывать дверь. Пришла новая жертва, которой будет ужасно интересно послушать его истории о себе же и многих других. (Чёрт, этому парню нужно писать автобиографию, она будет лучшей из всех!) Когда в комнату зашел ещё более жизнерадостный на вид парень, чем новоиспеченный сосед, Рюрику захотелось убиться об стену от этого дуэта солнышек-манипуляторов, которые решили стать преподавателями. Ему было искренне жаль детей, которым они будут преподавать. Ассоциации с маленьким пони присутствовали, желание сбежать возрастало, и, улучив момент, он сбежал на волю от этих любителей рассказов с какими-то способностями к гипнозу. Без денег, еды и своего любимого рюкзака, но зато с телефоном и наушниками, он всё же ушел. Почти живой, но с усталостью и пустотой в голове.***
Это можно было назвать судьбоносной встречей, но от этих громких слов лучше воздержаться. Рюрик смотрел на парня перед собой и просто понимал, что ему чертовски жаль этого кота, который лежал весь израненный на руках у подозрительного типа. Ему всегда было жаль побитых животных. Особенно котов. Внутренний кошатник в душе метался и хотел помочь, но здравый смысл останавливал. Юрий же просто смотрел, его дико клинило, и единственное, что он мог сказать, это: «Эй, детка, твои родители случаем не ветеринары, потому что нам сейчас срочно нужен врач». Чертовы вредные фразочки диванных пикаперов прочно въелись в мозг. Пусть перед ним и не стояла красивая девушка, но ничего лучше он не придумал. Да и что вообще можно придумать лучше, когда твой друг сейчас почти умирает на твоих руках. И, нет, он вовсе не драматизирует. Совершенно точно не драматизирует, если только слегка. Рюрик вздохнул, сдержался от закатывания глаз, но всё же набрал номер сестрицы. Родители, может, и не ветеринары, но сестра уж точно. А ещё он проклял этот самый первый день в общежитии, но было-то уже поздно рыпаться.Welcome!