Air

Now that I have you standing here I must confess my sin.*

Когда Скотта от макушки до кончиков пальцев ног затапливает пустота, он смотрит на Лидию Мартин и остальных своих друзей. Но больше все-таки на Лидию Мартин. Она уже не королева школы и не гонится за популярностью. Не скрывает свой острый ум, способности к математике и глубокие тени под глазами. Последнее, наверное, и хотела бы спрятать, но никакой тональник не справится с ее недосыпом. Но это все еще Лидия. Ее рыжие волосы все еще переливаются на солнце, когда она наклоняет голову. МакКолла это завораживает. Ее глаза все еще полны зелени, сравнимой оттенком только с густыми хвойными лесами. МакКолл каждый раз пропадает заново, когда заглядывает в них. Ее улыбка все еще способна дарить тепло и нежность. Только благодаря этому МакКолл до сих пор не умер, повесившись на прогнившей балке в старом доме Хейлов. Конечно, Скотт любит долгие разговоры с Айзеком по ночам. Любит пить с Малией коктейли по воскресеньям и рассказывать девочке-койоту, как устроена человеческая жизнь. Любит смотреть на Стайлза и Эллисон, счастливых, смеющихся, держащихся за руки. Вот только их с Айзеком темы заканчиваются, а Малия и сама теперь может ориентироваться в их городе. А от Стайлза и Эллисон сводит скулы, напоминая оборотню, что он одинок, как никогда. С Лидией все по-другому. Она язвит, закатывает глаза, называет его дураком. Но, когда пальцы банши словно невзначай цепляются за его ладонь, Скотт благодарит Бога, что она существует. *** Лидия вообще-то не очень любит лакросс. Когда-то она ходила на матчи из-за Джексона, показывая всем завистникам, какая замечательная они пара. Сейчас Джексона нет, но Мартин снова сидит на трибуне (теперь уже не в первом ряду, а на самом верху)  и, покусывая ноготь на мизинце, поверх чужих голов пытается разглядеть игрока с одиннадцатым номером на футболке. Она знает, что где-то внизу сидят Эллисон и Малия. Глупышка Тейт-Хейл, приоткрыв рот, восторженно ловит каждое движение на поле. А Элли радостно хлопает в ладоши, когда Стайлз Стилински ловит мяч. Она знает, но не спешит спуститься и поздороваться с подругами. Гораздо больше Лидию интересует Скотт. Он увлечен матчем, но банши знает (чувствует каким-то своим мистическим нутром), что время от времени он кидает на нее обеспокоенные взгляды. На самом деле, это не так уж удивительно: Мартин словно становится магнитом для неприятностей с наступлением темноты. Ей льстит такая забота, но она не хочет стать причиной поражения их команды в финальном матче сезона. Поэтому Лидия передает ментальные сигналы: «Все в порядке, Скотт, все в порядке», но до МакКола они, конечно, не доходят. Может, у него и есть суперслух, но читать мысли людей (пусть даже и близких) он не умеет. Тогда она подпрыгивает на скамейке и кричит, что есть силы, когда альфа захватывает мяч: — Давай, Скотт! — чтобы наверняка понял, что она здесь, она не пропала. Тогда волчонок поднимает голову, сверкая ей ярко-красными глазами, скалит острые клыки и забивает, черт возьми, последний, победный гол. *** Лидия кричит, захлебываясь слезами, едва переводя дыхание. Скотт, потрясенный, ошарашенный, растерянный, стоит в нескольких сантиметрах от нее, терзаемый совершенно иррациональным страхом сократить дистанцию. Ну давай же, Скотт, обними ее, скажи, что все пройдет, все будет хорошо. Ты же альфа, не трусь. Но он не может. — Лидс… — только и шепчет растерянно он, бессильно протягивая руку и опуская ее снова. — Голоса. Эти голоса, их слишком много! — выдавливает банши. И это уже прогресс. — Скотт! — она вдруг хватает его за запястье и притягивает к себе. Он смотрит в ее расширенные зрачки и проваливается в бездну. Ничего больше его не волнует. Только Лидия Мартин и ее удивительные глаза. — Прямо сейчас в каждом уголке планеты кто-то умирает! Постоянно кто-то умирает! На ее лице подтеки от туши, а нос покраснел. Рыжие волосы прилипли к мокрому лицу. — Скотт, я постоянно чувствую это. Это ужасно! Я знаю, что они умирают, но не могу помочь, — всхлипывает девушка, опуская голову на плечо МакКолла. И наконец-то он выходит из ступора, кладет ладони на подрагивающие лопатки, касается губами волос. — Я так долго подавляла это в себе, я больше не могу…. — Но, Лидия, ты самый отважный человек, которого я знаю. Ты помогла многим. И обязательно спасла бы остальных, если могла, — бормочет он. — Но ты не можешь, это не твоя вина. Лидия что-то невнятно мычит, размазывая косметику по белой футболке, вкусно пахнущей одеколоном и зверем. Голоса в голове становятся тише, словно кто-то щелкает пультом, убавляя звук. — Все будет хорошо, моя девочка, — Скотт сам не очень понимает, что говорит, но если это успокаивает банши — он готов нести бред хоть всю жизнь, — мы со всем справимся… Я буду с тобой. — Правда будешь? — совсем по-детски спрашивает Мартин, заглядывая ему в глаза. — Вы все так говорите, а потом уходите… — Но я же не все, глупая. *** Скотт слышит тоненький вскрик подруги, попавшей вместе с ним в голову темного Стайлза. Хочется бежать к ней, сшибая на пути все препятствия. Она же такая хрупкая, переломить ее — легче, чем оторвать крыло бабочке. А он, альфа, оборотень, как бы не был силен, не переживет, если с этой девушкой что-то случится. — Лидия! — кричит он и несется вперед, не разбирая дорог. — Лидия! А дальше — абсолютно белая комната без пола и стен. И худой, беззащитный Стайлз, играющий с темным духом в настольную японскую игру. И Лидия Мартин. Абсолютно живая и невредимая. Только сбилось дыхание и платье — набок. Скотт не верит глазам, но он счастлив. Абсолютно и непозволительно счастлив. — Скотт, что делать? — спрашивать банши, ежась. — Этот Стайлз… Господи, это ужасно выглядит! В общем-то, Скотт не знает. Но как он может сказать это ей, так серьезно смотрящей на него? Ведь тогда восхищение и гордость за него в ее глазах сменится разочарованием и презрением. — Мы что-нибудь придумаем. Он тянет время, откладывает решение. Но Мартин принимает все за чистую монету. Она подходит ближе и ободряюще улыбается альфе. И МакКолл действительно чувствует себя увереннее: рядом с такой девушкой места поражениям нет. — Вместе, — шепчет Лидия, сжимая его руку своей. *** — Лидия, я люблю тебя, — четко проговаривает Скотт. — Люблю, люблю. До дома семьи Мартин еще несколько кварталов, а его решимость уже начинает таять. Господи, на что он вообще надеется? Это же Лидия, она не встречается с лузерами и плохими парнями. И это правильно: она достойна только лучших. А МакКолл себя таковым не считает. — Черт, черт, черт, — шепчет он как можно тише, чтобы прохожие не оглядывались на него так часто. — Люблю. Люблю. Черт! А ведь еще не поздно отступить. Развернуться и пойти домой, посмотреть с Айзеком несколько глупых комедий, позвонить Малии, спросить о том, как поживает дядюшка Питер. Но Скотт не позволяет себе остановиться. Сжимая руки в кулаки, он разрезает толпу, прокладывая себе дорогу. К своему счастью или позору. Циклично в его голове прокручивается сцена их первого поцелуя. Скотт тогда и не думал о девушках, гораздо больше его волновал лакросс и контроль над сверхъестественными силами. А Лидия… Что греха таить, он видел в ней только симпатичное личико и короткую юбку. Он почувствовал, как возбудился, когда она прикоснулась губами со вкусом вишневого блеска к его губам, но не больше. Ничего не екнуло в сердце. А сейчас готов все отдать даже не за что, чтобы поцеловать ее еще раз, а просто за что, чтобы быть рядом почаще. Смотреть, как меняются эмоции на ее лице, будто случайно прикасаться к волосам. Держать за руку. Ради этого стоит рискнуть, разве нет? Пять минут назад Скотт был уверен, что да. — Риск оправдан, — убеждает он сам себя, топчась на крылечке. Не решается позвонить в дверь. Не решается слепить снежок и закинуть его в открытое окно комнаты банши. Ни на что не решается. — Слабак, — шипит, шепчет себе под нос. Но почему так легко отразить парочку десятков атак различных монстров, а признаться девушке — пусть и очень красивой и доброй — в любви так сложно? Но дверь распахивается сама по себе. На пороге Лидия Мартин в бледно-голубом платье. Волосы небрежно заплетены в косу, под глазами темные круги. Но она все равно прекрасна. Для Скотта — точно. Он откашливается. — Лидс, я люблю тебя.