Сокровище фараона

— Что скажешь, золотко? Как тебе такой расклад? Диппер сидел на цепи рядом с фараоном. Уильям же гадко улыбался и сверкал своими глазами, будто сам Анубис вселился в правителя Золотой страны. Никого кроме них не было здесь. Если не считать человека, связанного. С надетым на голову мешком. Шатен не мог точно сказать кто это, но сострадания было не меньше. Он мог лишь гадать, что именно задумал Билл. Ведь тот ни с того ни с сего поднял его почти ночью, когда бог Тот еще не ушел в темную гладь неба, а Ра не закончил сражаться с ночной мглой. И сейчас они находились далеко от дворца, в пустынных песках Египта.   — Что Вы задумали? Фараон подошел к связанному. — Развлечься. Резким движением Билл снял мешок с головы того человека. Тело Пайнса охватил сковывающий ужас. Ему казалось, что он падает. Падает в пропасть к грешникам, которых вот-вот сожрет чудище Чистилища. Сердце колотилось все сильнее, глаза так широко раскрыты, что можно было бы разглядеть узоры, которые рисуются на радужке еще с самого рождения. Диппер попытался встать, но цепи помешали. Шею больно скрутило, а руки ныли от долгого пребывания в объятиях золотых цепочек. На месте связанного человека сидела его сестра. Мейбл. Ее глаза были закрыты, на ней было лишь схенти, богато украшенное камнями и золотыми вставками. Грудь была открыта. Она вся была украшена золотом. Ее руки, шея, даже голову украшала та самая заколка со звездой. Она вся сияла в восходе нового дня. Диппера бросило в дрожь. Нет… Зачем? Это ведь было условием… — Ну-ну, дорогуша, не нужно так нервничать. -Не нервничать? Вы привели мою сестру сюда! И, зная Вас, я могу лишь надеяться на то, чтобы Вы ничего ей не сделали! — А кто говорил, что я буду что-то с ней делать? И Сайфер начал хохотать. Так звонко, как будто золотые блюда бьют друг о друга. — Ч-что? Билл отцепил цепи Пайнса от обелиска, что так удачно стоял рядом, и подтянул к себе и усадил рядом с девушкой. А Мейбл все сидела с закрытыми глазами. Шатена вдруг посетила мысль, что она испустила дух, но вздымающаяся грудь говорила об обратном. Облегченных вздох. — Сегодня я хочу посмотреть на ваши семейные узы. Правда, немного в непозволительной форме. Сайфер жестко впился рукой в волосы мальчика и тот мог бы завыть, но фараон засунул тому в рот два пальца. Диппер замычал, а Уильям лишь шикнул. — Давай не будить этот прекрасный цветочек. И он практически толкнул Пайнса в затылок ближе к лицу шатенки. — Оближи ее щеку. Диппер впал в осадок. Нет. Нет! Нельзя! Фараон сжал волосы крепче, тем самым добавляя боли не только парню, но и себе. Его пальцы стали кусать. — Ну же, дорогуша. Это же так просто. Крепче закрыв глаза, Диппер прикоснулся для начала языком к пальцам правителя, давая понять, что тот может вынуть их изо рта. Фараон убрал пальцы, но руку от волос — нет. Глубоко вдохнув, шатен все же исполнил приказ фараона. Он прошелся своим языком по щеке сестры. Солено. -Теперь шея. -Нет. Боль в области затылка. Ни звука. Немой вскрик. Билл приложил к шее девушки кинжал. -Либо простое вылизывание шеи, либо будешь слизывать ее кровь. На глаза наворачивались слезы, но шатен все же начал. Он провел языком по шее. Холодная. — Грудь. Перебор. Это уже наглость. Фараон славился своими пристрастиями в сексуальном плане. По крайней мере такие разговоры ходили в народе. Поговаривали, будто он заставлял своих наложниц уродовать их нежную кожу порезами, чтобы испробовать крови юных девушек. Или же он приказывал им ублажать себя при нем различными статуэтками. Разумеется, это грязные фантазии пошлых купцов, чьим чреслам не хватало ласки. Но сейчас… это казалось еще сказкой, по сравнению с тем, что происходило между Диппером и его спящей сестрой. Пайнс начал вести языком по соскам. Затем обвел ореолы. Мерзко. Не потому что это его сестра, нет. Причина была куда хуже. Он должен все это делать с родным человеком, на глазах у фараона. Сайфер сидел рядом и с улыбкой наблюдал за этим великолепным шоу. Он взял кинжал по удобнее и легко полоснул холодным оружием по бедру девушки. Капли крови начали собираться на месте пореза. Диппер оторвался от своего дела и хотел встать, но вместо этого разразился криком. В его икру воткнули кинжал. Сталь прошлась сквозь плоть, заставляя потоки горячей крови вырваться наружу из бедного тела. Диппер все выл. Не кричал. Он замолчал, как только понял. Сестра все не просыпалась. У Мейбл был чуткий сон. Как-то раз она вскочила посреди ночи лишь от того, что Ваддлз мяукнул на Диппера за то, что тот все не спит, читая письмена. А крик мог разбудить ее быстрее чем дядя втюхивал глупым людям свои безделушки. Вот что показалось слишком странным. — Почему она спит? — Видимо сон больно приятный. Пайнс все же нашел себе силы подняться на коленях, и подползти к ухмыляющемуся фараону. А Билл не отползал. Он сидел ровно, не шелохнувшись. Пайнс вцепился в руку правителя и скрепя зубами заговорил: -Моя сестра всегда просыпалась от тупого крика. А сейчас спит как ни в чем не бывало… Что Вы с ней сделали? Уголки губ поднялись. — Тебе знакомо такое название как… клещевина? Клещевина… растение или… бобы. Но при чем тут… Диппер отпустил руку фараона. Как же так… нет… Он ведь дал обещание! Что никто не тронет ее. Никогда. Пайнса трясло. Руки зарывались в горячий песок, крупинки резали пространство под ногтями. У него не было ни слов, ни сил, что-либо предпринять. Противоядия не было, это известно. Из глаз потекли слезы. Прозрачные капли падали на песок, лишь на секунду оставляя темное пятно. Неужели, это конец? Сестра умрет через несколько часов или даже минут. Смысл разве есть? Есть ли смысл идти дальше? Диппер мог лишь слышать и предполагать, что происходит перед ним. Он слышал звон золотых украшений и учащенное дыхание. Пайнс открыл глаза. Ох, лучше бы он продолжал смотреть на песок. Билл, нависший над Мейбл, целовал ее. Кусал бледные губы девушки, терзал. А Диппер смотрел. Смотрел, не отрывая глаз. Уильям нагнулся к ее груди и так же оставлял следы от зубов, которые вечно будут украшать ее тело. Кровь скапливалась на поверхности кожи, но не спешила затягивать раны. А есть смысл? Она все равно почти мертва. На этом развлечение правителя не закончилось. Он спустил руку ниже… — Точно уверен, что не сделаешь это сам? Мальчик все молчал. Глядел, будто в пустоту. Ухмыльнувшись, Билл поднялся и подтянул шатена снова к себе. Он взял его собственную руку и заставил Пайнса пропустить пальцы к себе в рот. Диппер, действовал, как прикажут. Он ничего не ощущал. После смачивания пальцев, фараон притянул его ближе к сестре. Сайфер опустил его руку к ее влагалищу и протолкнул пальцы внутрь. Мейбл слегка шевельнулась, но глаза ее оставались закрытыми. Билл начал двигать его рукой внутри девушки. Фараон все улыбался. Таких игр у него не было давно, а даже если бы он и захотел исполнить свои самые грязные мечты, надзор Агрея бы не позволил. Но сейчас няньки не было рядом. Уильям вытащил пальцы из умирающего тела. Он стянул с шатенки схенти. Развязал свое. Лизнув Ладонь, он прошелся ею по своему члену. Ухмыльнувшись, Сайфер вошел в нее. Криков не было. Она умирала, а первым яд разрушил ее нервную систему, и все рефлексы исчезли как грешники в глотке зверя. Билл двигался резко, жестко. А парень все молчал. Слез не было. Они не нужны. Немного опустив голову влево, Билл, как невинный мальчишка, поднял лицо шатенки. Румянец исчез. Губы потеряли свою насыщенность. Потрогал грудь. Не вздымалась. Уильям вышел из мертвого тела. Подняв свое схенти, что покоилось в золотых песках, он вновь завязал его. — Даю тебе полдня, на прощание. И фараон ушел. Диппер подполз к Мейбл. Полностью оголенная она лежала в объятиях песков. Ее тело было в укусах, и даже все те украшения, что были на ней, не красили ее как румянец и улыбка, которых уже не вернуть. Голова шатена легла на бедро девушки. Он ничего не говорил. А слова не нужны. Смысла нет. Он не смог. Встав, парень на дрожащих ногах подошел к обелиску. Упав на колени, он руками стал разгребать песок, что вновь и вновь возвращался назад. Он поднял сестру и донес к тому месту, где вырыл яму. Диппер осторожно опустил ее к пескам. Сняв заколку в виде звезды, он поднялся из ямы и начал возвращать песок обратно. Тело девушки скрылось под золотыми крупицами. Взглянув на украшение еще раз, Пайнс положил его на могилку. И так же без слов он упал. Он начал плакать. Слезы впитывались в песок. А он все плакал. Кричал. Слез не осталось. Все кончено. Это конец его маленького мира.