***
Остальная часть Капитолия была столь же впечатляющей, как и обещала Эффи, и я бы солгал, если бы сказал, что мне не особо нравится мастурбировать после наших тренировок в душе с ароматом роз. Мы находились в Капитолии в течение нескольких дней, и я все время пытался придумать способы, как бы привлечь внимание Китнисс, хотя, надо признать, без особого успеха. Когда мы проезжали в колесницах, и они сделали нас похожими на огонь, я попытался схватить ее за руку, но вначале она воспротивилась. То, как она отстранилась, задело меня, но я настоял, якобы это было для публики, и в конце концов она сдалась. Я до сих пор помню, как ее пальцы переплелись с моими, когда я крепко сжал ее, не желая отпускать. — Ты должен добиться ее, — посоветовал как-то Хеймитч в ту ночь, когда я мыл его. — Но как? Прежде она не замечала меня, отчего ли ей обращать на меня внимание сейчас, находясь в опасности? — стушевался я. — Потому что ты собираешься защищать ее, собираешься убедить ее в том, что ты принесешь себя в жертву из-за любви. Публика проглотит это, — усмехнулся он. Я поморщился. — Хочу, чтобы это было взаправду, — запротестовал я. — Единственное, что по-настоящему, так это то, что твоя жизнь в опасности, — огрызнулся он, и на этом наш разговор закончился. По крайней мере, утром во время завтрака меня не осыпали оскорблениями, объявив, что у меня не было никакого шанса на победу и что я не собирался никого убивать мешком муки. Я знал, что Китнисс только и попытается мне помочь, когда упомянула мою силу, но настолько сильно ударила по моему самолюбию, что ничего не изменить. Я даже сказал, как моя мать упомянула, что наш дистрикт, наконец-то, получит победителя, и как она сослалась на Китнисс вместо меня. И каким-то образом получилось, что я обнаружил себя, борющемся с сетью в Тренировочном Центре, стараясь взобраться на нее, но пока безуспешно снова падал на задницу. Профи стояли в углу, смеясь и указывая, комментировали, как глупо я выглядел. Я уставился на них, как вдруг подошла ко мне Китнисс, ее тренировочный костюм настолько облегал тело, что мой член невольно дернулся. — Швырни-ка туда гирю, — предложила она. — Что? — задал глупый вопрос. — Нет, Хеймитч сказал не показывать свои умения, — не согласился я. — Плевать, что сказал Хеймитч, эти парни смотрят на тебя как на обед, — перебила она. Я повернулся туда, куда она показывала и, конечно, мудак Катон из Второго Дистрикта ухмыльнулся мне. К тому же, Китнисс не просила меня об этом, она приказала мне, и если это то, что необходимо сделать, чтобы произвести впечатление на нее и профи, то пусть так и будет. — Бросай, — со всей категоричностью сказала она и ушла. Я встал на ноги, а затем, переведя дыхание, подготовил себя. Направился в сторону гирь и взял одну за ручку, сжимая ее крепко-накрепко, прежде чем стиснув зубы и концентрируя вес на ноги, шатаясь. После поднял руки над головой, с готовностью бросая гирю в другой конец зала, где она шумно столкнулась с другими металлическими штуками инвентаря. Профи удалились, выглядя до некоторой степени впечатленными, и я выдохнул, как только адреналин покинул мое тело. Я повернулся к Китнисс, и она слегка улыбнулась мне, прежде чем снова сосредоточиться на своих силках. Я улыбнулся про себя, потому что направился в секцию камуфляжа, где у меня был хороший обзор на ее задницу и при этом я мог остаться незамеченным. Я подобрал нужные краски и начал работать над своей рукой, создавая узор, соответствующий образу коры деревьев, что позади меня. Вскоре я так углубился в свое занятие, что едва ли заметил то, как приблизилась ко мне Китнисс. — Привет, — тихо произнесла она. — Привет, — с удивлением ответил я, с трудом веря, что на этот раз разговор начала она. — Что это? — с нескрываемым любопытством спросила она, указав на мою ладонь. Я улыбнулся ей и рассказал о том, как раньше украшал торты в пекарне, демонстрируя узор на коре дерева. Она, казалось, была поражена этим; два очка в мою пользу. И тут я заприметил маленькую темнокожую девочку, шпионящую за нами. Я сразу узнал ее — трибут Одиннадцатого Дистрикта. — Хэй, думаю, у тебя появился хвостик, — сообщил я Китнисс, улыбнувшись, когда она обернулась. Но юная девочка (Рута?) скрылась. На оставшейся части тренировки я наблюдал за Китнисс, как она занималась, за ее спортивной фигурой, растянувшейся в кошачьей манере, когда она разминалась, за ее вспотевшим лбом и подпрыгивающей грудью, когда та бежала. Я все еще не мог прийти в себя от того, как ее грудь заметно выделялась в костюме, как каждый изгиб ее тела был так четко очерчен, какой упругой казалась ее попа. Я прикусил губу и поправил свои штаны так, чтобы никто не заметил моего возбуждения. Если ее брюки были обтягивающими, то мои в десятки раз более тесными, и я не мог позволить себе еще раз стать посмешищем у всех на глазах. Каждая тренировка была соперничеством между мной и моим членом. В конце концов, настало время смываться, и я поспешил к лифтам, где провел еще две минуты, любуясь ее фигурой краем глаза до того, как мы добрались до пентхауса, и сиганул в душ, стремясь облегчить болезненное давление в области паха. «Я собираюсь жестко трахнуть ее сзади», — думал я про себя, моясь в душе, запах душистых роз мыла для тела вторгся в мои ноздри, покуда я использовал его в качестве смазочного масла. Я застонал, когда прокручивал образы ее груди, подпрыгивающей во время бега трусцой, ее рваное дыхание, в результате чего ее грудь еще больше поднималась и опускалась. Я хотел спрятать свое лицо в них и языком обвести вокруг ореолов сосков, руками мять ее груди и заставить ее эротично постанывать. То, что я бы хотел с ней сделать. Я бы засадил свой член глубоко в нее и заставил выгибать ее спину, желая все это. В облегчение я выдохнул, как только сладкое освобождение настигло меня, и был вынужден столкнуться с холодной жестокой реальностью. Китнисс не подозревала о моих чувствах к ней. Она разглядела во мне просто напарника, а не тот тип партнера, которым я бывал в своих сексуальных фантазиях. Я должен был найти способ произвести на нее эффект, который она производила на меня.***
— Дистрикт Двенадцать, пожалуйста, поприветствуем, Пит Мелларк! — объявил Цезарь Фликерман, как публика взорвалась овациями. — Пит, рад нашей встрече! Как ты находишь Капитолий, только не говори по карте, — подколол он. — Ну, он другой, он очень отличается от дома, — признался я. Прошло время с момента тренировок с Китнисс. С тех пор, как мы получили свои тренировочные баллы, я решил, что буду заниматься индивидуально, чтобы мог сосредоточиться лучше и придумать способ, чтобы защитить её теперь, когда я знал, что она собиралась выиграть. Она получила наивысший балл — одиннадцать против моих восьми. Так или иначе, я никогда не рассчитывал на надежду. — Другой? Каким образом, приведи пример, — спросил Цезарь. — Э-э, ладно, ну, здесь странные душевые, — ляпнул я что попало. Это было первое, что пришло мне в голову, ввиду того большинство времени я провел именно в них. — Душевые? У нас необычные душевые, — подтвердил он, отчего зрители захохотали во всю. — У меня вопрос к тебе, Цезарь: я все еще пахну розами? — продолжил я, потому что достаточно долго мастурбировал, чтобы запах душистый роз въелся в кожу, как я полагаю. Зрители разразились смехом, я жестом прошу Цезаря понюхать мою шею, и он делает это, вызывая большее веселье у публики. — Да, а я пахну… — спросил он, когда я наклонился, чтобы понюхать его. — Ты точно пахнешь лучше, чем я, — решил я, улавливая от него крепкий запах роз. — Так я и живу здесь дольше, — заключил Цезарь, посмеиваясь. — Это имеет смысл, — я позволил себе с триумфальным оскалом откинуться на спинку кресла. Он сжал мое колено, когда я положил ногу на ногу, говоря мне, что я забавен. — Итак, Пит, скажи мне, тебя дома ждет особенная девушка? — задал вопрос Цезарь, когда он широко улыбнулся, выгибая голубые брови. — Нет, на самом деле, нет, — начистоту сказал я. Она прямо здесь, в Капитолии. — Нет? Ни на секунду не поверю, взгляните на это лицо, красавчик! Пит, рассказывай, — настаивал он. Было что-то искреннее в его лице, что заставило меня довериться ему. — Ну, есть одна девушка, в которую я беспрестанно влюблен, — на полном серьезе признался я. — Ах, — ухмыльнулся он. — Но, эм, я не думаю, что она замечала меня до Жатвы, — тут же поспешил добавить. Он надул губы, а потом сказал: — Ну, что я скажу тебе, Пит, ты должен сражаться, ты должен победить, и когда ты вернешься домой, то она точно от тебя никуда не денется, — рассказал он мне. — Я прав, ребята? — обратился он к толпе, и они начали сразу аплодировать. Он запрокинул голову и рассмеялся. — Спасибо, но не думаю, что победа в моем случае — выход, — честно ответил я. — Почему нет? — потребовал он. Вот он, важнейший вопрос. Момент, в котором это некогда поразило меня, что девушка, которую я любил, будет соперничать со мной до самой гибели, и что я собираюсь проиграть, ибо отдам свою жизнь за нее, а потому у меня никогда не было шанса на победу. Она никогда не полюбит меня в ответ. Я вздохнул, решив поскорее освободиться от всего этого. — Потому что она приехала сюда вместе со мной. Это произошло, я только что сбросил бомбу, и публика вела себя соответствующим образом. Все жалели меня. Интересно, о чем Китнисс думала в этот момент. Будет ли она ненавидеть меня? — Не повезло, — прискорбно сказал Цезарь. Я кивнул, сглатывая желчь, поднимавшуюся к горлу. — Да, — мой голос прозвучал так горько, как я чувствовал себя. Мне ни для кого не нужно делать вид; все было реальным для меня. — Что ж, удачи тебе, — сделал вывод Цезарь, когда он протянул мне руку. — Спасибо, — сказал я ему и пожал ладонь, зная, что он, так или иначе, так думает. — Пит Мелларк! Дистрикт Двенадцать! — объявил он в последний раз, и толпа громко зааплодировала, прежде чем я покинул сцену. Все произошло за кулисами, где Китнисс внезапно схватила меня за плечо и набросилась на меня, толкнув к стене. — Какого черта? — гаркнула она, ладонью упираясь мне в грудь. — То ты не разговариваешь со мной, а теперь заявляешь, что влюблен в меня? Ты говоришь, что желаешь тренироваться один, это так ты хочешь поиграть? — требовала она, глаза серые разъяренные, заставляющие ее выглядеть жарче, чем когда-либо, и я с трудом подавил желание взять ее. О да, она была определенно безумной, и я был настолько возбужден, отчего вынужден был стиснуть зубы. Я в основном слышал только ее вопрос: хочу ли я поиграть? Черт побери, она прикасалась ко мне, и мое тело было напротив нее и стены. Я никогда не буду больше мыться. Наконец-то я могу умереть счастливым. — Перестань, прекрати! — крикнул Хеймитч, когда он схватил ее, удерживая её подальше от меня, пока Эффи визжала на заднем плане. Я разинул рот, понимая, что тверд как скала и беззащитен без Китнисс, заслонявшей меня. — Так давай начнем прямо сейчас! — она бросила мне вызов. Голос у нее звучал так сексуально. — Эй, он помог тебе, — зашипел Хеймитч. Сексуально помог, я надеялся. — Он выставил меня слабой! — раздраженно запротестовала она. Я очень сомневался в этом. — Он выставил тебя желанной, что в твоем случае может не повредить, солнышко, — указал Хеймитч. — Он прав, Китнисс, — любезно добавил Цинна. — Конечно, я прав, я могу раскрутить несчастных влюбленных из Дистрикта Двенадцать, — закончил он. — Мы не несчастные влюбленные, — вскипела она. Я был более возбужден ею, чем когда-либо. — Это телевизионное шоу, и когда ты влюблена в этого мальчишку, возможно, у тебя есть спонсоры, которые могли бы спасти твою чертову жизнь, — выплюнул Хеймитч. Он вздохнул. — Ладно, почему бы тебе не убраться, — обратился он ко мне, хлопая меня по плечу. — Может быть, я помогу выжить вам обоим, — пробормотал он. — Где твои манеры, — указала на Китнисс Эффи, как если бы она была плохо себя ведущим питомцем. Я с грустью оглянулся на нее, когда мы уходили; по желанию я мог извиниться перед ней за то, что рассказал перед всеми, что был влюблен в нее, когда не предупредил ее. Она заслуживала знать, что это правда. Но это больше не имело значения, не теперь. Чем меньше она знала, тем лучше. Ей кажется, что все понарошку, вероятно, это к лучшему. Той ночью я не мог заснуть, поэтому пробрался на крышу, чтобы понаблюдать за толпами людей, громко приветствующих Сенеку Крейна, главного распорядителя Игр, когда тот появился на экране. Парень имел довольно сносную бородку, но я сильно сомневался, что они аплодировали этому. Они, намного вероятнее, будут в восторге от нашей резни завтра, на Играх. — Ты тоже? — спросила Китнисс, когда предстала за моей спиной. — Привет, — любезно ответил я, когда повернулся, чтобы увидеть ее в чрезмерно сексуальной золотой ночнушке. — Не спится? — догадалась она. — Конечно же, нет, — издевался я больше над собой, нежели над ней. Я был чересчур возбужден и кроме того напуган. Это было странное сочетание, но не необычное для меня. — Прости, что я тогда набросилась на тебя, — тихо извинилась она. Я взглянул на нее снизу вверх. — Знаешь, я подразумевал это как комплимент, — разъяснил я. Не говоря о том, что мне нравилось, когда она пошла вслед за мной по вполне замаранным причинам. — Я поняла, — она застенчиво улыбнулась, и я просиял, когда она уселась напротив меня, подтянув босые ноги к груди, нечаянно позволяя мне четкое представление о белом хлопчатобумажном нижнем белье. Я повернулся к окну, делая вид, что не заметил, как мои штаны уплотнились. Как я желал, чтобы она не носила нижнее белье. — Как же они шумят, — указала она на толпу снаружи. — Да… я не хочу, чтобы Игры изменили меня, — вдруг признался я. Ее серые глаза в замешательстве обратились на меня. — Как они тебя изменят? — спросила она. — Я не знаю… превратят в кого-нибудь другого, — сказал я ей. — Просто я не хочу быть пешкой в их игре, понимаешь? Я хотел всегда любить ее и показать им, что мог бы пожертвовать собой ради нее. — Значит, ты не станешь никого убивать? — она явно озадачена. Я покачал головой. — Нет, в смысле мне придется, как и всем остальным, когда придет время. Я просто хочу придумать способ, чтобы показать им, они мне не хозяева. Понимаешь, если я умру, то хочу остаться собой, — заявил я, позволяя уйти с головой на несколько секунд. — Имеет ли это значение? — Да… я не могу позволить себе такого, — она поняла. — У меня сестра. Я улыбнулся. Она была такой храброй, что сильно восхищался ее мужеством. — Я знаю, — заверил ее. Ей не придется тревожиться об этом, ведь она выиграет, и я сделаю все возможное, чтобы убедиться, что она и Прим снова будут вместе. Немного мы поболтали, а затем я отправился в постель, зная, что мне придут в голову ее белые трусики, прежде чем заснуть. Это было небольшим утешением за ту цену, которую я должен был заплатить завтра.