Peeta Mellark's Sexual Frustrations

— Двадцать… девятнадцать… восемнадцать… Мы стояли на платформах арены, наблюдая за обратным отсчетом над Рогом Изобилия. Я озирался вокруг до тех пор, пока не встретил взгляд Китнисс издали, с левой стороны. Ее глаза прослеживали за комплектом лука и стрел. Я покачал головой, пытаясь напомнить ей, о чем Хеймитч предупреждал нас — все было подстроено. Любого, кто не был профи и пытался выхватить оружие, сразу зарезали. — Десять… девять… восемь… Я сглотнул и приготовился бежать. Я бы ничего не стал брать. Я бы бежал со всех ног, как только мог, в противоположное направление, стараясь избежать всех, и надеялся, что Китнисс сделает также. — Три… два… один… И тут началось. Мои ноги отрывались от земли, а руки раскачивались взад и вперед, когда неистово озирался. Я мельком взглянул на Китнисс, схватившую ярко-оранжевый рюкзак прежде, чем Мирта, девушка из Второго Дистрикта, метнула в нее нож. Мое сердце пропустило удар, тогда я чуть сбавил шагу, чтобы увидеть, была ли она в порядке. Но стоит снова бросить взгляд на нее, как она перебросила через плечо рюкзак, с торчащим из него ножиком. Я улыбнулся про себя, когда почти достиг безопасного места у деревьев, перед тем, как кто-то схватил меня за капюшон, едва ли не душа. Прежде чем успел среагировать, я грохнулся на землю и моментально вырубился. Когда я, наконец, пришел в себя, то первым, что увидел, был ярко-оранжевый закат, и на миг представил себя мертвым. Но это было до озорной усмешки Катона, появляющейся в моем поле зрения. Безусловно, смерть была намного приятнее. — Так-так, неужели это влюбленный мальчишка, — глумился он. — Взгляните-ка, кто наконец-то очнулся! — объявил он остальным профи, когда они собрались вокруг меня. — Сперва, я хочу трахнуть его, — потребовала Диадема, блондинка из Первого Дистрикта. Она и Джем могли бы быть близнецами. Злыми близнецами-насильниками. Мирта брезгливо закатила глаза. — Разве тебе не достаточно самцов на сегодняшний день? — насупилась она. — Закрыли пасть, сучки, не за этим мы его поймали, — гаркнул на них Катон, и те сразу же, но с неохотой, замолкли. Затем он повернулся ко мне. — У нас есть предложение для тебя. Мы видели, насколько ты силен был в Тренировочном Центре, и полагаем, что ты мог бы оказаться нам полезен. Мы оставим тебя в живых с одним условием: ты помогаешь нам искать напарницу из твоего Дистрикта, а если нет, то мы прикончим тебя незамедлительно. Все зависит от тебя, — пожал он плечами. — Не так много выбора, — заскрипел я зубами. — Конечно, либо ты указываешь дорогу к ней, до того как прикончим ее, либо умрешь медленной мучительной смертью, — с сарказмом ответил темноволосый паренек Марвел из Первого Дистрикта. — Этому предположению сложновато сопротивляться, — заключил он. — Я не стану показывать дорогу к Китнисс, — прорычал я. Катон рассмеялся. — Да, ты прав: она не стоит усилий. Так что скажешь? Союзники? — спросил он, протягивая свою ладонь. Я поджал губы, размышляя над их предложением, а потом до меня дошло — я мог бы воспользоваться этой возможностью, чтобы увести их подальше от Китнисс. Мне выпал наилучший шанс спасти ее. — Хорошо, я сделаю это, — лаконично ответил я, и когда взял его за руку, он без особых усилий поднял меня. — Так я и думал, — хмыкнул Катон. — Поскольку ты был в отключке весь день, то возьмешь первую ночную вахту с Диадемой и Гизмо* вон там, — он кивнул в сторону юного мальчика хилого телосложения из Третьего Дистрикта, который припал к стволу дерева. Он был занят неким скручиванием проволоки, и я предполагал, что они использовали его, чтобы установить ловушку. — Мирта, Марвел и я возьмем вахту позже. Но в первую очередь, мы выдвигаемся на охоту. Гизмо останется здесь для установки взрывчатки. — проинформировал он нас, тут я посмотрел вокруг и понял — они выкапывали платформы. — Тебе лучше не путаться под ногами, ты маленький гавнюк! — выплюнул он ему и зашагал в лес, а остальные последовали его примеру. Мы без оглядки протопали по лесу, даже не обращая особого внимания на то, что таким образом предупреждали всех, что идем. Хеймитч был прав: профи излишне высокомерны. Они всюду смеялись и балагурили, как тут мы увидели дым, дрейфующий вверх от деревьев, в нескольких ярдах от нас. Я был рад, что Китнисс имела представление о выживании в лесу и ни за что не сделала бы такую глупость. Она выживет. Я сглотнул, когда пришло осознание — тоже самое нельзя было сказать о девушке, которая перед огнем согревала свои руки, когда мы оказались у нее за спиной. Она обернулась, стоило ей услышать наше приближение, и закричала, когда Катон яростно нанес удар копьем. Она все время умоляла нас не убивать ее, и я ждал, пока не стихнет ее крик. Катон откинул тело прочь, когда завершил дело, а другие профи посмеивались и хвалили его за безжалостное убийство. — Идем, женишок, теперь твоя очередь вести нас к Огненной Девушке, — насмешливо сказал он, и все остальные расхохотались его шутке. Во всяком случае я кивнул, ведя на небольшую поляну с высокими деревьями, окружающие ее. И тогда я ощутил малую тяжесть в низу живота, как только поднял глаза и разглядел ее, сидящей на высокой ветви. Сердце сжалось, когда серые глаза уставились на меня с чистой злобой, почувствовав мое предательство. Я сглотнул. — Думаю, она пошла туда, — сказал им я и шел дальше, делая вид, что не заметил ее. Она ненавидела меня, я это понял. Она ненавидела меня и впредь будет ненавидеть долго до скончания моих дней. Она никогда не узнает, что я умер, пытаясь спасти ее, она бы никогда не поверила этому. Она, наверное, думала, что мое любовное признание было лишь попыткой обрести спонсоров, что оно было отнюдь не настоящим. Это была высокая цена, чтобы заплатить, но, определенно, стоила спасения ее жизни. Я продолжал твердить себе эти слова, поскольку Профи лишь спустя много часов становились более и более нетерпеливы, время от времени убивая ни в чем не подозревающего трибута или даже двоих по пути. Катон был рассержен, потому что не нашли Китнисс, но я заверил, что, мол, обнаружили бы ее завтра, хотя надеялся, чтобы это оказалось ложью. К тому времени, когда мы добрались до Рога Изобилия, Гизмо закончил устанавливать мини-ловушки вокруг горы продовольствия и научил нас, как обходить их, чтобы мы могли взять еду, хотя парочку он оставил не закопанными при нашем возвращении. Вдруг я был рад тому, что состоял в союзе с Профи, ибо без них, непременно, помер бы с голоду. Но чувство вины кольнуло меня, когда вспомнил, что Китнисс голодала и, в отличие от меня, действительно знала о голодной смерти. После этого мне кусок в горло не лез, и как только мы закончили трапезу, Катон, Марвел и Мирта залезли в спальные мешки, а я с копьем в руке сидел между Гизмо и Диадемой. Диадема мельком бросала на меня похотливые взгляды, но я игнорировал ее и попробовал начать разговор с Гизмо. — Довольно круто ты сделал с ловушками, — похвалил его я. — Ты, должно быть, настоящий гений. Он в смущении опустил глаза. — Э-э, спасибо, — он запнулся, нервно рвя горстью траву своими тонкими пальцами, по-прежнему избегая моего взгляда. Диадема терпеливо возвела глаза к небу. — Уф, хочется пить, принеси-ка мне воды, Гизмо, — приказала она ему, и он тотчас убежал за ней. Она ухмыльнулась. — Если на то пошло, то я не хочу пить, — прошептала она мне на ухо, а ее рука ползла все выше по моему бедру, прежде чем я грубо оттолкнул ее от себя. Я устал от девушек, ведущих развратный образ жизни, и особенно если они не были Китнисс. Она надула губы, и только потом до нас донеслись чьи-то стоны и рычания в нескольких метрах, и вот тогда до меня дошло, что Мирта и Катон вместе разделяли спальный мешок. В отвращении я нахмурился, поскольку увидел прыгающего Катона над Миртой. Они даже не пытались держать это в тайне, гораздо меньше скрывая. Диадема также заметила их, и ее глаза потемнели от гнева и зависти. В этот момент вернулся Гизмо с флягой воды, и Диадема вырвала ее из его рук, вереща в отчаянии, и отшвырнула в сторону. — Ч-что не так я сделал? — заикался Гизмо, а его глаза округлились в страхе. — Заткнись! — сердито завопила она, когда неподалеку Мирта простонала имя Катона. — Да! Да! Ещё! — неустанно ахала Мирта, стоило Катону увеличить скорость своими бешеными толчками. Я ощущал себя зрителем капитолийского порно. — Сильнее, ах, да, КАТОН! — Мирту, видимо, не заботило, что весь Панем слышал ее. — Сука драная, — прошипела себе под нос Диадема, не отрывая глаз от зрелища. — Погоди, вот настанет мой черед, — поклялась она, замолкнув после. Гизмо забился в угол, делая вид, что не слышал, как громко храпел Марвел на другой стороне лагеря, абсолютно не обращая внимания, и безразлично отнёсся ко всему этому. Я вздохнул, не в силах больше этого терпеть. — Я справить нужду, — в частности для себя отчитался я, поднялся и двинул к краю леса, когда Мирта и Катон все же достигли пика. Даю руку на отсечение, что на арене все слышали, как они ругались и стонали. Катон походил на умирающего медведя. Я закатил глаза. Вероятнее всего, они просто драматизировали для камер: Катон был тем, кто получал большое количество парашютиков, и я теперь понял почему. В его распоряжении две девушки, когда он не охотился на невинных трибутов. Честно говоря, я был зол, нет, я был в ярости, и, возможно, даже немножко ревнив. Диадема и Мирта не имели никакого стыда, но Катон с точки зрения использования их обеих в своих интересах был еще хуже. И что было ужаснее всего, так то, что его вознаграждали за влажность его члена, а Диадема и Мирта, наверняка, были ценными лишь для симуляции оргазмов (запись Катона, возможно, длилась сорок секунд, так как он был столь нетерпелив). Так отвратительно, что я никогда не мог себе представить, чтобы использовать Китнисс таким образом, вне зависимости от того, насколько сильно я ее желал. Прежде, чем до меня дошло, то обнаружил себя мастурбирующим, освобождая этак свой гнев; отныне это было лекарством от всего. Гребаный тупой Катон и его парашюты, заполненные презервативами. Тупые Диадема и Джем, и их отчаянные попытки отсосать мой член. Глупый я, потому что прямо сейчас хотел Китнисс у дерева. Наверное, она была на том самом дереве, но, думая о том, как же сильно она ненавидела меня с потрохами. Глупый, глупый, глупый. В любом случае я собирался помереть, поэтому я могу удовлетвориться пускай таким способом и забыть, что это когда-нибудь произойдет. Однако мне не мешало вообразить красивую Китнисс, поджимающую губы, и ее яростные серые глаза, смотревшие на меня из-под ветви, когда она почувствовала мое предательство. От этого мне захотелось взять ее прямо здесь, на лесной подстилке; это напомнило мне о том времени, когда после интервью она крепко прижала меня к стене, ее грудь находилась в нескольких дюймах от моего лица, бедра идеально были выравнены с моими, а ее горячее дыхание обдавало напротив моего уха. Она понятия не имела, каким влиянием могла обладать. Все, о чем я когда-либо думал, так о том, как пропускал сквозь пальцы темную длинную косу и о ее подтянутой оливковой фигуре подо мной. Я чувствовал, как она нарочно мучает, заставляя меня ждать ее, но она даже не допускала мысли, что я хотел сделать ее своей; она и в голову не брала, что я ждал нечто особенное — того, что никогда не настанет. Как бы то ни было я кончил, а затем поправил штаны и направился обратно к лагерю.

***

— Катон, помни, вечером моя очередь делить твой спальный мешок, очередь Мирты была еще вчера, — скулила Диадема, когда на другой день мы шли через лес в поисках Китнисс. — Да, да, успокойся, как только мы прикончим эту суку, вернемся в лагерь, дабы отпраздновать, — заверил он ее. — Я подумал, мы могли попробовать втроем… Эй, вот она! — неожиданно завопил он, указывая вперед, где я надеялся, что они не заметили бы Китнисс, пробегающую деревья. Но опять же я потерпел неудачу. Мой желудок скручивался в многочисленные узлы, в то время как они улюлюкали и воодушевлялись, пока гнались за ней. Глаза Китнисс расширились в ужасе: как лань, преследуемая охотником, она была теперь жертвой. Я сглотнул, когда Катону практически удалось поймать ее, но не раньше, чем она вскарабкалась на дерево, и тогда я облегченно вздохнул. — Прикончи ее, Катон! — подбадривала его Диадема, когда он вслед пытался подняться с копьем в руке. Марвел и Мирта присоединились к ней в азарте, добавляя пугающие одобрения. «Пожалуйста, умоляю, не достань ее», — взмолился я, как вдруг Катон поскользнулся, не в силах одновременно взбираться вверх по коре и держать свое копье. — Тьфу, забудь об этом, я сейчас сама ее! — раздраженно застонала Диадема, нацеливая на нее стрелу, но следом промахивается. Китнисс хмыкнула, и ее улыбка озарила мой мир. — Почему бы тебе не бросить копье? — передразнивала она, и мне пришлось сдерживать себя от смеха. Катон кипятился и ходил вокруг ствола дерева как дикий лев, ища выход. — Почему бы нам не выждать ее? Рано или поздно она спуститься, — предложил я, надеясь, что мой голос прозвучал очень убедительно. Катон обернулся ко мне, и я на секунду испугался, что он схватится за мою шею, но потом он смягчился и приказал разбить здесь лагерь. Я бы вздохнул с облегчением, если бы не обвиняющий взгляд Китнисс. «Я буду охранять тебя», — своим взглядом пообещал я ей, но знал, ни один из нас не был так уверен в этом.

***

Ночь была непривычно холодной, и это заставило меня задаться вопросом, что если это происходило только со мной, дрожа под деревом Китнисс. Я лежал под углом, что позволяло мне хорошо видеть ее и фальшивые звезды наверху. Время от времени она мельком подглядывала вниз, чтобы удостоить меня одним из своих хмурых взглядов, и я ощущал неприятную боль в паху. Несомненно, эта одержимость её свирепым взглядом не была здоровой. Но у меня не было никаких оснований чувствовать себя виноватым; не было никакого способа доказать ей, что я всего лишь пытался защитить ее. Так было даже лучше, каким бы то ни было образом. Часть меня беспокоилась, что я был влюблен только в ее агрессивность и был чертовым мазохистом, но тогда я вспоминаю ее голос, когда она пела, и ее улыбку, и я знал, не было ни одной из ее сторон, которую я не любил. Тот факт, что я не знал ее так хорошо, как хотел, не остановил меня от жажды большего. Постоянной жажды. Я вздохнул, когда стал дрейфовать вместе с остальными, пока не погрузился в беспокойный сон. Проснулся я от узнаваемого звука испуганных воплей, и мои глаза распахнулись, поскольку почувствовал, как пресмыкались и жужжали поблизости осы-убийцы. У меня произошел выброс адреналин, как тотчас бросился бежать за профи, и мы направились в сторону реки от пчел, жалящих нас повсюду, пока мы бежали в страхе. Только когда я был в нескольких ярдах, я вспомнил — Китнисс!. Недолго думая, я развернулся и кинулся бежать обратно, откуда прибыл, пока не наткнулся на нее, крадущую стрелы у Диадемы. Ее веки обвисли, а сама она колыхалась, ошеломленная от жал. — Китнисс! Что ты здесь делаешь, уходи! Беги, скорее! — я настоятельно орал на нее. Она, казалось, была сбита с толку, но в конце концов уловила мои слова, нагнулась, хватая лук со стрелами, и рванула так быстро, как только могла. Как всегда, мой вздох облегчения продлился недолго. — Где она? — потребовал Катон, когда он и остальная часть профи вернулись. — Я-я не знаю, полагаю, она сбежала, — заикался я. — Идиот, ты позволил ей уйти, и теперь Диадема мертва! — взревел он и толкнул меня на землю, где пару минут назад лежал труп Диадемы, прежде чем его убрали. — Я-я сожалею, — лгал я, прекрасно осознавая, что это был мой конец. — Я сделал все возможное, — добавил к слову, когда отступал назад, но Марвел удержал меня так, чтобы я не смог сбежать, а Мирта находилась рядом с ним, тыкая в меня одним из своих ножей. — Черт, как же я устал от твоего дерьма, ты знал об этом? Ты бесполезен для нас! — рычал он, как тут он поднял свой меч, и я дернулся, прежде чем он проткнул им мою ногу. Я издал сдавленный вопль: боль была настолько невыносимой, что почти вызывала оцепенение. Я чувствовал, что горел. Последнее, что я увидел еще до моего отключения — зловещая самодовольная усмешка Мирты.

***

Я провалялся еще в течении нескольких дней, но все же нашел в себе силы отползти к реке и замаскировать себя между камнями. С тех пор я дрейфовал без еды и воды, ожидая прихода смерти. Я никогда не желал столь сильно умереть, как сейчас; я просто хотел, чтобы все закончилось. Но так было раньше, пока не услышал объявление. Некоторое время я думал, что всего-навсего мне показалось или я выдумал все это; они, конечно, не позволили бы двум трибутам выиграть. «Должно быть, все подстроено», — подумал я. Возможно, они хотели, чтобы я и Китнисс были этими двумя последними трибутами, и мы могли бы поубивать друг друга, но этому я никогда бы не позволил случиться. Так или иначе я скоро умру. И вот она пришла. Я открыл глаза, и безусловно она была там, оглядываясь по сторонам, хотя я находился прямо под ее ногами. Я позволил себе улыбнуться, а потом вцепился в ее лодыжку. — Пришла добить меня, солнышко? — прохрипел я; мой голос не использовался какое-то время. Она подскочила. — Пит! — воскликнула она, когда увидела меня, и я заморгал. Тогда она попросила меня: — Сделай так еще раз. И я еще раз моргнул, она уставилась на меня в изумлении, перед этим быстро нагнувшись, чтобы соскрести мох и горные камни над моей грудью. — Боже мой, Пит, — выдохнула она, когда опустилась на колени рядом со мной и прижала к своей груди, крепко держа, в то время как поглаживала мои волосы. Именно тогда я понял, что мое лицо утопало в ее груди, и в течении блаженной минуты я был уверен, что наконец умер и попал в рай, я хотел бы провести остаток вечности так — лицом зарывшись между ее удивительно мягких холмиков. Кто знал, что смерть оказалась столь сладкой? К сожалению, я еще был жив, а понял это тогда, когда она вытащила осмотреть меня. Она сразу же обнаружила рану на ноге и съежилась. Она начала лить на меня воду из своей картечи, чтобы очистить, а после начала раздевать, дабы искупать меня. Ее мозолистые руки были слишком маленькими и нежными на моей воспаленной коже. Я охотно позволил ей самой стянуть с меня штаны, лелея, что она также снимет мои трусы, но нет, она их оставила. Всегда такая чистая и непорочная. Чуточку я жалел, что Катон не нанес мне удар выше, где-то в районе бедра, чтобы ее ручки оказались ближе к паху. Хорошо, что я был болен, ибо в противном случае прямо сейчас у меня бы бушевала эрекция. Я был готов потерять обе ноги в обмен на ее руки на всем протяжении этого времени. — Чем это? — спросила она после того, как приступила осматривать мою рану. — Мечом, — через боль ответил я. — Все плохо, да? — я состроил мучительную гримасу. — Все будет хорошо, — соврала она. Прозвучало это позитивно, но она не дурачила меня; я знал, что не выдержу этого. — Китнисс, — начал я протестовать, как тут она вылила воду на рану, и мне пришлось стиснуть зубы от боли. — Нет, — отрезала она. — Китнисс, — настаивал я, в то время как она продолжила: — Я тебя не брошу. И не собираюсь, — с твердостью заявила она. — Почему? — задал я вопрос, но она не стала отвечать, вот и все. После того, как она закончила помывку раны, она перевязала мою рану обрывком ткани так хорошо, как только могла, и потом начала стирать мою одежду в реке. Я молча наблюдал за тем, как она стирала, будучи не в состоянии заметить, как покачивалось ее тело над берегом речушки, как отсюда выглядели упругими ее ягодицы. Я закусил губу, когда бешеное движение ее рук заставило слегка подпрыгивать маленькие дерзкие груди, и жалел, что моя голова больше не находилась на них. Наконец, она встала и положила мою одежду сушиться, а потом вернулась ко мне и заметила, что трусы на мне оставались грязными. Конечно, я мог бы снять их прямо сейчас? — Я собираюсь их тоже постирать, — смущенно проговорила она, а щеки покрылись предательским румянцем. Я не медля пальцами подцепил за боковые стороны, но она остановила меня. — Нет! — воскликнула она, и я поднял изумленные глаза на нее. — Вот, прикройся, — велела она, бросая свой оранжевый рюкзак. Я изогнул бровь. — Зачем? Я не против, если ты увидишь меня голым, — между прочим отметил я. «Я хочу, чтобы ты увидела», — подумал я, но не осмелился высказать вслух. Мне не составляло никакого труда так поступить. Но как она могла узнать о моем желании принадлежать ей настолько, сколько я хотел, чтобы она была моей? Она, пожалуй, смеялась бы надо мной, если бы я осмелился сказать это; веселый аргумент с учетом того, что мы были в прямом эфире, и каждый мог видеть нас. — Ты прям как моя мать и Прим, — размышляла она, по-прежнему избегая моего взгляда. Значит она и раньше видела голых мужчин. А в чем дело тогда? Я был при смерти, и мне просто хотелось, чтобы она была моей медсестрой и подругой, я знал, что большего не могло быть, чем это. На данный момент я не мог, даже если бы она этого хотела. Но она повернулась и вежливо ждала, пока я стягивал трусы и не бросил их на берег реки, и тогда поместил оранжевый рюкзак между ног. Я тяжело вздохнул. Не мог же я винить ее. К тому же я не хотел бы видеть себя, не сейчас. Однако я полагал, что Китнисс просто чиста и невинна, именно за это я любил ее. В моих глазах она ничего не могла сделать плохого; все в ней было милое, и трогало меня за душу. Но опять же мои мысли вернулись к тому, как она стирала двухнедельное нижнее белье, которое, естественно, я за все это время не снимал. Я не был уверен, что оно вообще имеет цвет. То, чем она занималась никак не могло быть приятным, тем не менее, она не моргнула глазом или не сморщила нос, что несомненно сделала бы моя мама. Чёрт, моя мать выкинула бы его и завизжала бы на меня. Она скорее бы дала мне пощечину и заставила самому отстирывать свое белье до конца года. Почему я только не мог жениться на Китнисс Эвердин? Я вздохнул, неуверенный, значал ли это вздох, что я умираю счастливым или нет. Китнисс закончила и положила трусы вместе с остальной частью моей одежды, и она пыталась заставить меня поесть, пока мы ждали, когда все высохнет, но без особого успеха. Мой желудок негативно отозвался при мысли о еде; я не смог даже вспомнить, каков был последний прием пищи, но я определенно был не голоден. Максимум, на что я был способен проглотить, — воду и несколько кусочков сухофруктов, но даже этого мне было более, чем достаточно. — Тебе хуже, чем я предполагала, — встревоженно сказала она, когда коснулась моего лба. — Потерпи, нам нужно найти какое-нибудь укрытие, — спустя некоторое время добавила она, и, как только я был одет, помогла мне подняться. Я сдерживал гортанный крик агонии, когда в полный вес навалился на больную ногу, и она обняла меня за талию одной рукой, а другой — взяла мою ладонь, переплетая свои пальцы с моими. Я держался за нее изо всех сил, ковыляя подле неё, мои выдохи походили на тяжелое пыхтение, пока, наконец, мы не настигли пещеру.