Падаванство

Как-то раз, одним совершенно обычным и ничем не выделяющимся пасмурным вечером, когда Оби-Ван по обыкновению готовился к очередной контрольной по астрофизике, а Квай-Гон по обыкновению задерживался на Нижних уровнях, случилось нечто примечательное. Во-первых, Кексик хорошенько потоптался по одному из бесчисленных датападов, разбросанных по всей комнате Кеноби, прикидывая, на что он сгодится больше — на туалет или на лежанку. Каким-то чудом ехидный питомец умудрился вызвать на экран клавиатуру и, зажав лапой клавишу «стереть», с едва ли не кошачьим эквивалентом умиления на морде наблюдал, как символ за символом из памяти датапада исчезает кропотливо подготовленное падаваном Джинна эссе для правовых основ экономической деятельности. В сотый раз проговорив про себя мантры для спокойствия и отведя душу на подвернувшейся под горячую руку подушке, Оби-Ван вот уже в который раз подумал, что наглый рыжик разве что не говорит, а так прекрасно понимает, что и зачем делает. По крайней мере, в сверкающих глазах Кексика читалась откровенно человеческая насмешка, когда он был с позором выставлен за дверь ученической комнаты за шкирку. Во-вторых, Квай-Гон вернулся не с пустыми руками. Ввалившись в квартиру в грязных сапогах, джедай не нашёл лучшего места для пахнущего отнюдь не розами плаща, чем диван. Оби-Ван, уже привыкший к своеобразным ароматам в общей с наставником квартире, даже головы не повернул — лишь слегка поморщился, как морщатся люди в общественном транспорте, если им наступают на маленькую, но довольно чувствительную мозоль и тут же рассыпаются в извинениях. — Смотри, падаван, что я принёс! — радостно возвестил буквально светящийся Квай-Гон, сжимая в руке тёмный подозрительный мешочек и своим появлением лишая ученика последней надежды на что-то выше «удовлетворительно» по завтрашней контрольной. Оби-Ван-тринадцатилетний сейчас бы уже прыгал вокруг наставника, разделяя его восторг и гадая, что Джинн принёс на этот раз. Оби-Ван-девятнадцатилетний приобрёл ту самую дурацкую взрослую черту, которую обычно называют «скептицизм» — он как можно более вызывающе скрестил руки на груди и всеми доступными средствами попытался продемонстрировать мастеру, что любит его, почитает и всё такое, но сейчас определённо не лучший момент для вторжения. Увы, если Кеноби менялся, то Квай-Гон уже лет тридцать как был твёрдой константой, поэтому он не заметил — или очень хорошо притворился, что не заметил — возмущения юноши и развернул мешочек. Падаван, опасавшийся увидеть внутри очередной плотоядный фикус, просто искусственно уменьшенный (и разозлённый) или уродливую пупырчатую ящерицу, оказавшуюся в беде, едва сдержал вздох облегчения — всего лишь какие-то фрукты. — Ты знаешь, какая это сейчас редкость? — уже вовсю распинался Квай-Гон. — А что это? — вежливо поинтересовался Оби-Ван, рискнув потрогать плод. А так вроде и ничего — маленький, оранжевый, гладенький, прохладный на ощупь. И не кусается, что немаловажно. — Это мандарины! Ты что, никогда не ел мандарины? — удивился Квай-Гон, вслед за учеником запуская руку в мешочек. — Ну, нет, — признался Кеноби, разглядывая фрукт. У его учителя была потрясающая способность заставлять падавана чувствовать себя дураком практически в любой ситуации. Хорошо, что он не пользовался ей намеренно… Вместо ответа Джинн очистил один из мандаринов, разломил пополам и протянул несколько долек ученику. По квартире сразу же распространился приятный ненавязчивый фруктовый аромат. Он вызывал какие-то совсем далёкие воспоминания — кажется, так пахло в доме на Стьюджоне, ещё до того, когда его забрали. Он помнил шуршание блестящих обёрток, терпкий привкус смолы и хвои на языке, весёлый смех… ...и мандарины. Лучезарно улыбнувшись, Оби-Ван принял угощение. Мандарины оказались сладкими и сочными, почти без косточек, а в сочетании с воспоминаниями о доме казались лучшим фруктом, который падавану доводилось когда-либо пробовать. Настроение незаметно поползло вверх, тучи и завтрашняя контрольная перестали казаться хоть сколько-нибудь значимыми, а появление мастера — раздражающим. Наблюдая за падаваном, и сам Квай-Гон невольно улыбнулся. Несмотря на всё, он всё ещё мог его развеселить. Когда утром Оби-Ван, озлобленный, невыспавшийся, дёргающийся каждую секунду от чесотки, вышел к завтраку украшенный красной мелкой сыпью, настала очередь Квай-Гона веселиться. — Аллергия — это не очень… ай… смешно, мастер! — укоризненно покачал головой падаван, извиваясь всем телом, чтобы отвлечься от щекотки между лопаток. Джинн только махнул рукой, стирая выступившие на глазах слёзы. Да, он всё ещё мог легко вернуть на лицо ученика улыбку — и тот никогда не оставался в долгу.