Никому не удастся навредить мне безнаказанно

Эта глава - частичное изложение одного из блокнотов Лисандра. Блокнот с синими страницами, с заголовком на обложке «Calme bleu» (тихая синева), выцарапанным ногтями. Запись первая Сегодня на занятии по французскому долго стояло молчание. Я быстро расправился с письменным заданием, а потому посвятил себя поискам сокровищ в своей сумке. Тогда я и уловил на себе взгляд из-за очков от школьник,а сидящего слева от меня. Новенький. Назовем это явление словами Кастиэля: «Задрот»? Козёл отпущения? Пардон!» Вдруг в моей памяти всколыхнулось слово «близнец», и я сразу вспомнил шумного, одетого с иголочки шкета с розовыми линзами, в котором я не признавал истинных наполеоновских кровей, утонченности Шанель или музыкальности Вольтера. Разве что кровь Наполеона была разведена наркотиками, утончённость была гиперболизирована, а музыкальность выражалась только наушниками. Я добрых три минуты думал об этом попугае, успел ослепнуть, усомниться, подвергнуться ноткам депрессии и совершить поиск отрады, которой стал тот самый юноша, ужаленный от моего взгляда. Он отвернулся, мотнув своими волнистыми короткими волосами, и только украдкой посматривал в мою сторону. «Замечен, преступник, с поличным!» — если постараться, то это точно можно было прочесть в моих глазах. Уроки театральной школы не прошли даром, не перестаю себе об этом напоминать. Я тоже смотрел на него. На его чёрные штаны, на светлые глаза, на родинки на лице и ладонях, на тёмно-фиолетовую водолазку. Мне, Лисандру, не было скучно. — Du calme! Du calme! Du calme!* Я напевал себе это под мелодию военного марша. К счастью, меня сбило с ног ещё одно чудное инфантильное создание, которому я беспрекословно посвящал свои писанины в чёрных «затерянных» блокнотах. Линн. Она меня спасла. Заговорила, вывела в коридор и… Оставила. Каким образом я очутился возле шкафчиков близнецов? (От яркого я отвернулся, чувствуя ревность). Ревность? К кому? (Развернулся к тому, на котором была наклейка летучей мыши, забыв сложить в ряд свои мысли.) Ошибки быть не может. Я хочу смотреть в их сторону. Хочу разглядеть его. Но не могу. Из-за его брата? Выкрутите кто-то эту лампочку. Меня оторвал от волнения «моя герцогиня», мой алый мятежник, мой брат по крови. Благодаря ему я построил какой-то каркас размышления, заулыбался, принял свою сумку, напрочь забытую в классе. Свою работу... «О, нет! Работа! Я должен был сдать её с остальными! Нет, Лисандр, даже не думай поддевать своего брата Кастиэля взглядом, провозглашающим вину.» Что-то такое я тогда думал. иногда я закрываю глаза, чтобы утихомирить бурю эмоций, пока она не выбилась в люди через глаза. Глаза — самая отличительная и мощная часть меня. Они у меня от матери, которую я едва знал, но которую я часто представляю в отражении самого себя. Тогда я как раз закрыл глаза, вдохнул-выдохнул, открыл глаза. Каков был наш диалог? Бесподобен, как всегда. — Всё в порядке, Кас. Мигрень одолела. — Что такое мигрень? — М… Как бы… (Как бы попроще тебе изложить, брат?) Сильная головная боль. Нет-нет, не нужно в медпункт. Точно, Кастиэль, верь мне. (Я похлопал его по плечу. Переусердствовал? Кас явно заволновался) — А с тобой-то всё в норме? (Он кивнул, отвлекся) Тогда мы договорились встретиться на кодовой лавочке номер три, что перед школой, возле оранжереи, и обсудить детали предстоящего нам с ним пикника. Потом я пошел в учительскую. Сдал работу. — Что, мадам Сонет? Какой блокнот? (Действительно, в руках я сжимал блокнот. Хм.) Да-да, простите за рассеянность. Вышел. Взглянул на блокнот. Мягкая тёмно-синяя обложка с оттиском в виде корабля. Выцарапанное (мной?) слово. «Calme» Верно, я желал успокоиться и призывал своим голосом себя же к здравому смыслу, но почему учительница обратила внимание на блокнот и тут же упомянула о замечании? Забрал руку с блокнота. Увидел маленькое, выцарапанное чуть ниже «blue». У меня осталось много вопросов на счет сегодняшнего дня. Один исход ясен: этот блокнот я посвящу почти совершенно спонтанно, парню, который недавно перевелся в нашу школу со своим братом. Имя которого я не планировал узнавать до сегодняшнего дня. Запись вторая Пишу это рядом с Кастиэлем. Он посапывает на моем плече во время большого перерыва (как называет это «большим переплывом карасей в столовку») на скамье в парке, прямо перед школой. Погода тёплая, на нас падает тень от клёна. Учеников академии почти нет. Нужно успеть настрочить список вопросов, успеть разбудить и накормить Кастиэля. (НЕ СПРАШИВАТЬ ЧЕМ ОН ЗАНИМАЛСЯ НОЧЬЮ). Список вопросов: 1. Его позиции. 2. Его имя. 3. Француз? Неужели? (Не спрашивать о брате). 4. Имеет ли он экстрасенсорные или же другие экстравагантные способности, которые притягивают к себе взгляды людей. (Меня ли?) 5. Шаманизм. 6. Отношение к… 7. Увлечения. 8. Увлечения? 9. Ориентация (Зачем мне это знать?) 10. Места в которых он уединяется в школе. (Не думаю ли я предложить ему парочку своих?) 11. Эстетические вкусы и предпочтения. (???) 12. Давал ли кому-то клятвы? 13. Обеспечение. Краткий список вопросов одобрен Лисандром. Почти одобрен. Что за ересь? Уточнение для Лисандра: Постараться обдумать всё ещё сто раз. 0. Прочесть его файл в учительской. (Безумие) Запись третья После обеда. Ушел с урока истории мистера Фареза сыграв роль ученика, который получил плохие вести. За мной чуть не дернулся щеночком Кастиэль, испугавшись. Щелчок по носу успокоил его. На своём втором телефоне напечатал ему объяснительную: «Тему выучил наперед. Хочу одну вещь забрать из библиотеки по-тихому.» Кас написал какую-то неразбериху. По-видимому, он желал мне здравия и был растерян. Возможно он разбавил всё ещё какой-то похабной шуткой, но неизвестные символы мне ничего не пояснили. В учительскую я попал раньше, чем планировал. Учитель биологии подловил меня, всучил мне одно из полных изданий Шекспира и ключи от учительской, сославшись на то, что ему срочно нужно было куда-то бежать, а томик сам себя не занесет. Мне доверяют, славно. Вошёл в учительскую. Положил книгу на стол биолога. Запер дверь изнутри. Подошел к шкафу с папками учеников. Был озадачен. Понял, что ла Бланш фамилия Ната и Амбер. Посмотрел на другую повторяющуюся фамилию: Алекси Роэль, Армин Роэль. Одна из папок была более плотной и весомой. Папка Армина. Был озадачен. Руки сопротивлялись открывать файл. Руки сопротивлялись бросать папки на пол. Руки сложили папки назад в коробку. Протёрли собственным платком полку от пыли. Заперли шкаф. Отполировали шкаф. Отворили дверь учительской. Заперли дверь учительской. Я пошёл в туалет. Сел в соседней кабинке от учителя биологии. Подсунул ключ под стенкой в проёме. Сел на закрытую крышку унитаза, закрыв лицо руками. Учитель забеспокоился. Оставил уборную. Отправился в библиотеку. Нашел желанную книгу. Сел на кресло Натаниэля, ответственного за библиотеку и моего старосты в одном лице. Сидел длительное время. До окончания занятия оставалось 15 минут. Вернулся в класс. Разъяснил последние три заданных вопроса. Сидел, всматриваясь в ботинки, пока ко мне не подошёл Кастиэль. Снова спросил о здравии. Пошутил на счет смс. Пытался подбодрить. Рядом замешкала тень. О-па! (Запечатлел его внешность ещё раз, ещё раз, ещё. Даже кивнул ему). Темное облачение. Бледная кожа. Проницательный взгляд. Подогнутые у краешков персиковые губы. Острый носик. Вдох-выдох. Походка сзади замедленная. Что-то мешает ему. — Армин! — «Кто это позвал его?» Обернулся ко мне. — Армин Роэль? — «Ах, ты, антропоморфный негодяй. Это же мой голос». От чего он покраснел? Я ведь виновник этого конфуза и незапланированной акции. Хотя Кастиэль рядом ковыряет в носу, наверняка я всё держу под контролем. Щелкнул по пальцам Каса. Армин улыбнулся. Да у этого парня уже и зубы мудрости отрасли… Широкая улыбка. — Разрешите представиться, меня зовут Лисандр. (TU ORA, SPIRA! Молись, дыши!) Запись четвертая Разговор с матерью. Наше поместье — это почти замок в пять этажей (зря, что ли, Принцем зовут? Хотя кроме Каса и Натаниэля никто не знает, где я живу) с полным набором слуг на каждый этаж, вертолётной площадкой, садом, бассейном, кортом для собак и конюшней для лошадей моей сестры (Розалии). Из всего этого разнообразия было только одно место, где я мог говорить с матерью — лестничные пролёты между всеми пятью этажами, где стены полностью увешаны зеркалами. Хотя лучшее место находиться меж третьим и четвертым этажами. Моя сестра Роза часто враждует со мной за этот клочок нашего общего имущества из чистой вредности. Касательно моей матери… За всю свою жизнь я так и не разгадал самостоятельно, без использования меркантильной магии связей и допроса моих родственников, кто такая моя родная мать. Уверен, что наши общие черты с Розой входят в огранку её лица. Так получилось, что в особые минуты, когда я не хотел ни с кем говорить, но мне нужно было поделиться соображениями, я всё время ступал на то самое проклятое место, где мы с моей сестрой производим фурор на наших прислужников. Однажды я увидел мать в своем отражении. Искаженную дымкой, бледную, высокую, в выходном платье. Да, разговоры с ней были моей выдумкой. Я осознаю это. Мне ещё далеко до помешательства. Но с тех пор спокойствие от её надуманных речей и холодного изображения предавало мне сил. Вот и сейчас я напустил тумана в глаза и увидел её. Сегодня она набросила на себя лёгкую вуаль. — Добрый день, матушка. — Желаю здравия, Лисандр. — Замёрзли? — Нет, что ты, дорогой, — она прикрыла рот ладошкой, скрывая улыбку. Я одёрнул свою руку, которой хотел согреть её ладонь. (Однажды я уже разбивал это зеркало). Сзади неё переплеталась золотистая лестница рококо, виднелись роскошные картины с осуждающими взглядами. Отражалась гостиная. Мы оба хотели снять наследие наших родственников, но нам не хватало власти для этой авантюры. Массовое сжигание фамильный реликвий. — Лисандр, говори. Я ведь сам слух. Что тебя волнует, милый? — мать присела вместе со мной на красный тосканский ковер. — Мне следует объясниться. Некоторое время мной овладели мысли по поводу одной персоны. — Опять юноша? — подстрекнула, улыбчиво, мать. Я покивал со стороны в сторону головой, поддавшись раздраженному покраснению на щеках. Когда это такое было? Ах, точно, было-было. — Верно. Но смею заметить, сейчас всё более… Неуловимо и бесконтрольно. — Понимаю, тело тебя подводит. — Именно. Я заглянул в её весёлые глаза. Она прижала руку к поверхности зеркала, как и я. Её ладони были холодными и слегка влажными. — Будет не лишним прочесть некоторые труды Гюго, Достоевского и Белла. Это поможет размять мысли, а там и разговор с ним завести. А если он не будет говорить с нами в нужном тоне, то он будет нам не интересен, правда? Эта женщина, моя мать! Она даже умеет лестно подмигивать. Она ушла. Я сидел один, более воодушевленный, чем прежде. — Говорила деду, что ты псих, а он твердит, не умолкая, что гений, пуп Земли! Розалия опять подслушивала. Могла бы спуститься и поздороваться с матерью. О нет, я сказал это в слух. Подбежал к белке. Напугал её изрядно и поцеловал в лоб. «Мать любит нас одинаково» — бросил ей по дороге в свою комнату. Розалия спустилась к зеркалу и прикоснулась к своему отражению. Она Сказала, что знает, и ушла вниз по лестнице в плохом настроении. Стоит ли мне волноваться? Вряд ли. Роза та ещё искра. В итоге я погрузился в чтение. Запись пятая В библиотеке совершил непринужденный акт отвисшей челюсти. Когда я наконец-то начинал понемногу забывать (более, чем на 7 минут) о «той самой особе», так свезло же мне встретить его в храме тишины и спящих книг. Я невыносимо сильно сжал зубы, потирая кончик языка о нёбо. Оставил Ницше и поплелся с самой хищной и невообразимой миной на лице к его месту. Опять этот виноватый взгляд. Да я тебя даже не обвинял ещё. Мальчишка. Что ты такое? А? От меня разит цитрусовым ароматом? Аллергия? Достал блокнот. Сделал заметку и удалился за стойку с книгами, куда спрятал Ницше. Зачем вообще поплелся туда? Невообразимая пытка наблюдать за тобой на расстоянии, подумал тогда я и прокусил свой язык до крови. Наблюдал за ним. Обернулся ко мне. Пускай смотрит, думалось. Он отвернулся, покраснел. Залез рукой в свою сумку. Какое тонкое запястье. Достал смартфон. Приложил к уху. Вот это наглости хватило! (Кому ты звонишь?!) Завибрировал и мой телефон. Неизвестный номер. Тихо зашел немного в сторону за стеллаж «Б», не прекращая наблюдать. — Лисандр у аппарата, — нежно, с каплей раздраженности на конце своего имени проговорил я тогда. — Приветствую тебя. Это Армин тебя беспокоит. Его мордашка была обращена ко мне. Я не мог в полной мере оценивать глаза за стёклышками, которые я однажды, да и сниму с него. (Демон, остынь. Но, мне не стыдно писать об этих пожеланиях на будущие. Почему?) Взглядом я спустился к его суховатым губам, из-за которых сейчас звучал голос, искаженный через микрофон, но всё такой же соблазнительный. Похоже, мой холодный взгляд уколол его шею, и он закрыл её шарфом. Предусмотрительно. (Нужно убедить его больше не надевать верхнюю одежду без горлышка). — Да, слушаю тебя, Армин… — прошептал я ему самым очаровательным образом. Постыдно признаться, я ощутил его присутствие под своим торсом, а его кончик уха показался мне вмятиной на своих губах. — Замечательно. Не мог бы ты быть настолько любезным, чтобы растолковать, что тебе во мне так не нравится? — Не нравится? — насмешливо и удивленно спросил трубку, продолжив рассматривать его силуэт. Переборщил с эмоциями? Нет. Неужели выпустил что-то из-под контроля? Учитывая недавние изменения — вполне возможно. — Просто признай это. Смешно будет убегать от ответа, тем более что мы будем видеться почти каждый день. — Постой, постой! — я оторвал взгляд от него. Уступил ему, черт. Почувствовал себя призраком, бледной дымкой, снующей за полками похороненных страниц. Я явно переобщался с Кастиэлем, теперь готов был идти на компромиссы и с этим чёрным демоном, помимо разбойника-брата-не-по-крови. — Лисандр? — Ты испугался меня? — Вау! Какой темперамент! Нет, нет, принц Эквестрии (ОТКУДА ОН ЗНАЛ?! Достал блокнот, занаписал на автомате заметку: «фанатик»). Просто хочу утолить своё любопытство. Ты смотришь на меня, словно я убил кого-то дорого тебе, потому и… — Хочешь узнать. — Конечно. Временами мои взгляды мгновенно меняются о персонаже некого романа, как только я открываю в следующей главе скрытые секреты его прошлого или подсознания. Я больше не видел перед собой раздражающего крольчонка из «Алисы», я видел кота со скрытой улыбкой. И я незамедлительно дописал в блокнот 14-й пункт: «улыбка Чешира». Мой новый одноклассник победил призрака библиотеки, которого я изображал, переиграв меня. — Я заинтересован в тебе. Робкое молчание. Робкое? Развернулся, чтоб посмотреть на него снова. Стул пуст. Стол был завален книгами. Сумка лежала там же. Развернул корпус на 90 градусов и заметил его, стоящего возле меня. Покрасневшие щёки. Смутился? Ноги понесли быстрее мыслей? Нет. Это не смущение. Он задыхается. — Прости… я думал к тебе подойти поближе… Аллерг… Алерг… Одек… Он убежал. На моих глазах образ маленького хрупкого котёнка перевоплотился в изображение убегающего грациозного создания семейства кошачьих. Ибрис. Синий полосатый ибрис с холодными глазами. Я забрался вглубь библиотеки. Залез на одну из пустующих полок. Лег вдоль неё. Накрыл лицо книгой. Запах пыли. Желал задыхаться, как и он. Так он не смущался, он просто… Запись шестая Со дня, как начал вести сию «птичку», прошло ровно полтора года. В основную хронику событий можно записать, что наши встречи с Армином немного уменьшили обороты. Случилось то, что должно было — я привык к нему и остыл. Больше никаких ежедневных накалов страстей. Я всё ещё виду список его аллергий, как и список своих желаний относительно него. Но жгучая волна снова настигла меня. Внезапно. Сокрушительно. Откуда в людях берётся этот новый запал, способный забрать все твои мысли одному себе? Наши с ним отношения свелись к обыденным встречам по интересам, маленьким перепискам на занятиях. Его лучшим другом можно было считать Кентина — бравого солдата, ещё одного новенького, но уже после близнецов. Интересный малый, но не сравним ни с Касом, ни с Натом. Однако недавно мы организовывали операцию по спасению моего друга Кастиэля. Вот здесь хотел бы я закончить, но… Но я не могу разобраться, потому и пишу на бумаге хронику. Я и раньше прикасался к его руке. Он прикасался к моему плечу. На раннем этапе я был воодушевлен и озадачен своими первобытными чувствами и жаждой доминирования. Потом мы оба ослабили галстуки и манжеты, и выпили по рюмке того самого молока, которое ты не можешь пригубить, не отворив рта с выпущенным пламенем дракона. Дружба-служба. Страсть отошла, точно леди с нежным желудком. И что я, Лисандр, вижу? Не был дома два дня. Обитаю в библиотеке. Натыкаюсь на него и вспоминаю его руку на своем плече, возле шеи, которая у меня, оказывается, чувствительная. Думаю о том, как хочу вжать его в стенку. Страсть вернулась? Что за ведьма? О-ля-ля! Опять это проклятье. И в этот раз куда страшнее. Моё тело желает его. Мой ум желает его. Я желаю его. Армин, избалованный моим вниманием, вздумал мне противиться. Я не знаю, как, но я почувствовал его сопротивление. Насколько я расплясался в нытье. Нет-нет-нет. Пора кончать. Кончать. Оторвал страницу блокнота. Пошел в сторону столовой. Вчера он заигрывал с кухаркой. Вчера он убегал от меня. Сегодня он пришёл раньше обычного. Стоял возле входа в кафе. — Можем обговорить? — Я опять тебя не удовлетворяю? — смеётся мне в лицо. От тихони до дьявола в кратчайшие сроки. Я прижал его меж шкафчиков. Притянул к себе, вжал в себя. Ухватил одной рукой его задницу. Никогда не делал этого раньше. Мы никогда не прикасались к друг другу так. Я коснулся своими губами его плеча. Через ткань почувствовал его пульс, ухватывая его едва ли не языком, глотая его. Сколько Армина было предо мной. Скандал из его рта сорвался тихим шипением. Строптивый. - Нас услышат! И пусть услышали бы. Моя рука заползла к нему под кофту. Другой я снял с него очки. Он сжал зубы. Я тоже. Думал, легко выдержать этот напор, Армин? Вулкан внутри кричал и требовал разорвать тебя, но мне пришлось только запомнить твой рельеф, ощущение тебя в своих руках, чтоб вспомнить об этом сегодня вечером. И завтра. И когда бы то ни было. Я отстранился от тебя. — Запомни это состояние. Я протянул ему очки. Он присел на одно колено, тяжело дыша. Вытянул руку, в которую я вложил трофей. Склонился к нему, поцеловал в запястье. Отстранился (опять, черт) и ушел прочь. Довольный. Ликующий. Паразит. Запись седьмая Дом семейного типа. Стиль похож на немецкий бауерхаус. Да здравствуют старые обычаи, к которым я привык! Это ведь консьерж. Приветливо поднимаю особую шапку, которую принято надевать для похода в гости. Конечно, меня пригласил сын господина Роэля, господин консьерж. Какой из? Нет, нет, не угадали. Не Алексей. (Пришлось улыбнуться смазливому пенсионеру с косыми глазами). Зашёл внутрь, услышал, как где-то на втором этаже знакомые голоса (любимца (признанного) и его сородича (вечно предлагаю сделать Армину тест ДНК на их родство. По правде говоря, Армину нравится эта шутка). — Ты уверен, что Принц почтит нас своим вниманием? — Перестань, ты говоришь, как яйцо Фаберже, Алексей. Тебе не подходит эта манера. — А чё? Ты у нас тут всех милей, что ли? Ну да, для него ты единственная жемчужинка, хоть так и не оторвалась от своей ракушки. — Алекс, уйди, кому говорят! Прочь из моей комнаты! — Армин, я бы не был здесь, если бы не просмотрел видео-дневник, который ты оставил на созерцание для своей кибер-девушке и парню. — Нахальная пасть, почему ты полез туда?! — Аха-ха! Вижу, ты готов к разговору! Мы с тобой никогда ещё не говорили о Лисандре в этом ключе, а пора! Ой как пора, мой милый Августин! — Как о близком друге? Товарище? Голос Армина хрипел, падая вниз. — Как о партнёре, — Алекси протянул «р», — ведь мы оба знаем о твоих чувствах к нему. Это больше, чем простая симпатия. — Я инвалид. Социопат. Аллергик. Физиологическая бомба с множественными алгоритмами летального исхода в геометрической процессии. Ни нашим родителям, ни нашим врачам не известны всё мои причуды. Я ребёнок, Алекс! Переросток, который может свалиться с температурой после мастурбации! Что уже говорить о настоящей близости, о чувствах! Если отклонить тот факт, что мы с ним из одного морковного племени, то уясни, заруби себе на носу, Мнемозина синеволосая, что тут о такой близости… И вообще, судя по его телефону, он из необеспеченной семьи, а потому, может, и заинтересовался кем-то из своего круга. На пару раз там или… Ну, судя по твоим округлённым глазам, ты прав, меркантилизм мне не свойствен. Я с моим гением в голове что-нибудь да и придумаю, чтобы обеспечить нас. Однако, будучи реалистом, как горько бы ни было это признавать, мне сулит десятки лет висеть на шее у родителей, потому что только они одни готовы бежать мне на выручку и поддерживать в этом прекрасном мире. — М-м-м, готовил себя, когда дрочил? Ты так растрынделся, страшно даже. — Проваливай, идиот! Я услышал тупой хохот и рокот шагов мне на встречу. Я сидел на лестнице, слегка улыбаясь, вслушиваясь в ритм своего сердца. Алекс, к моему счастью, был одет тусклее обычного. В его глазах сидел маленький солёный народец. Он наклонился ко мне. — Знаешь, не мне вселять ему надежду по поводу тебя, и не мне разъяснять, что ты куда надежней и обеспеченней всей нашей школы вместе взятой. Смекалистый пустоголовый Алекси. Раз у него хватило мозгов увлечься Линн, то его всё же стоит поднять в моей рейтинге. — Пойдем к Фразe, у него есть анисовая водка. Попробую разрекламировать тебе нашу куклу «Армино». Я схватил его за пуловер, но тот вдруг начал светиться огоньками. — Моя обновка, только пришла к праздникам. Знаю, рано, но лучше раньше получить посылку, чем позже. Хвала Богам! Он отключил этот абсурд. Пошел за ним. Армин, наверное, всё слышал.