И с тихим свистом сквозь туман...

      Его напряженный взгляд вынести непросто. Он застыл буквально на секунду. А потом... он просто усмехается, вновь вжимая Акиру всем своим телом в матрац. Что, черт возьми, только что это было? Всего несколько минут назад он всем своим видом будто говорил:"мразь". И был так ужасающе непреклонен... Совершенно тождественно нашей первой встречи. В ВУЗе и в клубе... В медкабинете и даже у барной стойки… Его взгляд был так бездушен. Но что, черт возьми произошло сейчас? Ему что, это привиделось? Воображение это или же преломление света… Но его взгляд протеичен.       Презрительность теперь больше походила на сладострастие… И безразличие приобрело другой оттенок. Юноша растерян.       Врасплох. Его лицо оказывается вплотную, и прежде чем юноша успевает отреагировать, Шики требовательно впивается в его губы... Больно... Но это не та боль, которая приносит лишь страдания… Томительно увлекая за собой… Пока тело так желает его касаний, что даже эта боль имеет особую примесь. Она не остро-колющая... какая-то другая.       Еле сдерживая стон и внутреннее желание врезать ему... выжидает... А тот слизывает кровь с его губ и затем толкается языком.       Не имея никакого желания делать это с ним… Но, черт его возьми! Проклятое тело не слушается... И, неожиданно для самого себя, Акира впускает его, когда чужой язык толкается в самую глубь. Несообразные ассоциации с его поцелуем… Словно безжалостно отымели. Унизительно… Позорно придавленный его весом, в таком состоянии… Он знает, что его хваленной гордости хватит лишь на то, чтобы едва оттолкнуть Шики... А после он повернет голову набок, чтобы выругаться и избежать его ироничного взгляда, который он даже затылком смог бы ощутить...       Но тот, лишь воспользовавшись ситуацией, вгрызается в ухо. И это искушающе действует на многострадальное тело. Значительно распаляет вероломное тело. Но испытывает ли Акира омерзение и боль? Почему он не стремится показать это?       Когда каждое его движение, кажется, преследует свою цель. Его взгляды из под густых черных ресниц… А потом еще это ровное, безупречное дыхание, будто смеющееся над его прерывистым и сиплым. Его пальцы будто заранее знают, где нужно коснуться, чтобы юношу вытянуло под ним струной.       А потом он вновь прикасается своим языком к уху. Будет ли достаточно проклясть Арбитро вместе с парочкой администраторов? Мотоми? Или своих товарищей, которые слишком беспечны и слабы, чтобы не заботиться о них…       На всех лежит вина того, что он сейчас придавлен весом Шики. Если бы кто-то сейчас мог испытать то, через что проходит юноша... Как сложно противостоять инстинктам и заведенному до предела телу. Гневный озноб душит с такой силой, что больше нет сил терпеть. Жалкий. Слабый. Совсем не отличающийся от побитой псины, которой приходится идти на поводу у собственного тела. Лихорадочной истомой изнывает, жаждет чужих прикосновений.       Некому ощутить, каково это, когда все идет в разрез с его чувствами. Он ни за что не переживет подобное унижение. Очередная попытка вырваться под аккомпанемент свирепого взгляда серо-зеленых глаз. Шики наплевать.       Он, лишь вцепившись в серые пряди волос, притягивает юношу к себе. Склоняется и... целует. Затяжно и настойчиво.       И снова юноше нечем возразить, кроме как из ничтожных остатков сил цепляться за широкие плечи. Отнюдь не с желанием обнять и продлить сладостный миг, как то бывает в подобных ситуациях.       Напротив. Желая отстранить от себя. Избавиться от противоестественных, ненавистных касаний.       Привкус крови все еще присутствует, и это немного бодрит, давая силы на сопротивление себе и ему заодно.       Со всей злобой и появившейся силой кусает его язык, который уже побывал на каждом участке рта Акиры.       Почти в расчете. Если бы продолжением этому не стали собственнические поцелуи и вкус крови вперемешку. Что за безумие... Головокружение. И всепоглощающая пелена...       Его слабые сопротивления. Хилые удары Ему в бок. Чужие, жесткие пальцы в его рту. Частичная потеря сознания и неистово обвивающий жар. Какие-то слова слетают с Его уст. Едва ощутимая прохлада вниз по груди, сливающаяся и растворяющаяся в несносной лихорадке тела. Ноги Акиры с силой разводят в стороны, но и тогда у него не хватает сил на апперкот.       Нынешнее состояние слишком плачевно. А вместо удара правая стопа едва пихает Шики в плечо. Ответом - сжимающиеся пальцы на щиколотке и усмешка уже на расплывчатом лице. Закрывая глаза всего на минуту, сквозь марево в сознании едва ощущая, как эту самую ногу тянут вверх. Иной раз разлепив веки, предстает размытый силуэт брюнета, но даже так он видит, что одна его нога на чужом плече.       Ощущение пальцев на своей коже. В тех местах будто остаются ожоги, хотя должно быть наоборот.       Они слишком апатичны для температуры тела Акиры. Размытая реальность и пьянящее чувство отрешенности на мгновение пропадают, когда тело выгибается пополам от того, что в него бесстрастно врываются чужие пальцы. Нет возможности даже ощутить их количество. Даже сквозь смог вкушая тягостную боль.       Хладнокровный, монотонный голос у самого уха. Не распознать слов. Слабое сопротивление и удары Акиры не приносят никакого эффекта. Он с легкостью отмахивается, как от чего-то предсказуемого и надоедливого.       Непонятное чувство, наполняющее тело Акиры, как только приходят в движение пальцы, находящиеся в нем.       Отвращение. Температура так и не спадает, а, кажется, становится еще выше. Подчас он еще глубже проникает внутрь. И юношу по новой выгибает под ним.       Если бы он был в ясном сознании ,то мог бы размышлять о том, как длинны пальцы рук или насколько огромными они могут показаться. Мягкие подушечки, начинающие несильно поглаживать одно и то же место. А потом до юноши доходит, почему. По всей комнате разносятся оглушительное дыхание и стоны.       Акира вторично смотрит отрешенно, так и не догадываясь, что эти звуки издает он.       Пальцы ног и рук немеют, а он едва ли понимает почему. Ощущает лишь то, что простыни под ним скомканы и насквозь вымокли от пота. При случае чужие пальцы покидают его тело, но юноша не может в полной мере ощутить этого. И хоть он железобетонно уверен в их отсутствии, ощущения обманывают его. Впитав в себя то чувство заполненности… которое так и не проходит. Который раз - отрешенность. Мертвенно-опущенные веки, отягощенные изнуренностью. Едва слышные звуки тяжело различить.. Что-то подобное звучанию замка и молнии, шелест ткани и… Надрывный, остервенелый крик, оглушающий юношу и пронзительно зверская боль, сковывающее все тело. Источник этих двух составляющих для него стал ясен не сразу. Источник истошного звука, наполнившего комнату - остался безызвестен.       Акира не имел представления, как кто-то,мог настолько безудержно кричать. И откуда взялась эта ужасающая боль.       В тот момент, когда его накачали наркотой, он уже испытывал ее по всему своему телу. Но если ее сравнить с нынешней по десятибалльной шкале, она займет не выше тройки. Та, что разрывала его тело на части, тянула на всю десятку.       Он не знал пытки сильнее этой. Всю нижнюю часть стеснило так, что она потеряла всякую чувствительность ко всему, кроме боли.       В разрез с криками и грудным прерывистым дыханием присутствовали и посторонние звуки. Их он заметил не сразу. Через время. Лишь тогда, когда он начал привыкать к боли, или, возможно, она просто стала не такой сильной, он смог ощутить нечто другое. Чувство точно такое же, как и боль, не походившая не на одно, что он мог испытать до этого. В секунды, когда его взгляд становился явственным, он мог различить легкие очертания чужого лица, что было прямо перед ним. Он погружался в кровавую бездну. Откуда она, он не пытался понять.       Уязвленный рассудок уловил некоторую заминку. Его, кажется, перевернули на живот. Промокшая и смятая простынь нещадно лезла в лицо, будто нарочно вставая на пути его дыхания. Но, когда каждый раз он набирался сил, чтобы поднять голову, ничего не выходило.       Балласт, ощущение давления, мешало хоть на миллиметр оторвать голову от такого положения.       Спустя время к юноше стала возвращаться череда чувств. Он стал ощущать то, что его шея сильно затекла. Поясница ныла. А бедра были высоко подняты вверх. Колени чудовищно саднили и дрожали, а в тело на огромной мощи беспощадно что-то вторгалось. Невообразимо больших размеров. С твердой, будто черенок лопаты, поверхностью.       Без понятия, сколько это продолжалось. Не смотря на то, что Акире удалось установить хоть какую-то ясность, связь со временем он потерял окончательно.       Головокружение так и не прекратилось. Опьяненный легкой дымкой, он не мог пошевелить ни одной частью тела.       Акиру по-прежнему мутило. И ощущение, что его вот–вот вырвет, никуда не делось.       Когда и через сколько все прекратилось, он не ощутил. Лишь чувство обдавшей влаги, быстро остывающей внизу тела и ноющая боль, осязаемая в каждом мускуле.       Еще несколько секунд в странной реальности. А после абсолютный мрак перед глазами.