Притворяясь человеком

Мое утро началось рано. Слишком рано, я бы сказала. Меня разбудили вопли Хейске, доносящиеся из-за тонкой двери: — Доброе утро, Чизуру! Просыпайся! — я поморщилась от слишком громкого для меня звука — после пробуждения я зачастую ощущала все гораздо острее, чем обычно. Дверь, тихонько прошуршав, отъехала в сторону, и в моей комнате показался радостно лыбящийся Хейске: — Я зайду? — Прости, Хейске-кун, но вообще-то предупреждать о своем перемещении в чужую комнату принято до того, как ты заходишь, — улыбнулась я, подняв голову с подушки. Я чувствовала себя ужасно вымотавшейся и уставшей из-за вчерашней вылазки в город, из-за того, что слишком много всего свалилось на меня сразу. Мой брат — мой враг… И один из тех, о ком я должна известить всех остальных демонов. Ошибки быть не может — он сам признался во всем. Но, несмотря на это, появление Хейске не могло меня не обрадовать. Юноша так же, как и Окита, все последние дни был вынужден провести в постели, соблюдая рекомендации врача. — Разве тебе уже можно вставать? — спросила я, стараясь, чтобы фраза звучала заботливо. Пришлось заставлять себя играть голосом, потому что я, хотя и волновалась за Хейске-куна, была уверена, что его раны вполне безобидны. Да и врач подтвердил мои предположения. А вот состояние Окиты было гораздо более опасным. — Ага, — усмехнулся Хейске, — Кстати, помнишь, что сегодня наша очередь готовить? Я вздохнула, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком явно. Обычно я готовила с радостью. Готовить несложные блюда я научилась еще в десять лет, но мне прежде никогда не приходилось готовить на такую ораву людей, а это было немного беспокойно. Выпихнув Тодо из комнаты, я оделась в свою обычную одежду и завязала волосы в хвост. По дороге на кухню Хейске предупредил меня кое о чем крайне необычном. Он осмотрелся по сторонам, и только убедившись, что никто не может слышать его, сказал мне: — Будь осторожна, Чизуру. У Шинсенгуми увеличивается число опасных воинов. — Опасных? — Прости, не могу сказать тебе подробнее. Но ни в коем случае не выходи из комнаты ночью, ясно? По осторожным репликам юноши я догадалась, что те “опасные воины” — Расецу. Неужели они решились увеличить их количество? А я не заметила, как это произошло… Нужно срочно предпринять что-нибудь! Мой шаг неосознанно ускорился, как всегда, когда я нервничала. Закончив готовить завтрак, я, как и каждое утро, отправилась отнести еду Оките. Вскоре кто-то окликнул меня: — Чизуру, тебе попросили передать записку, — дружелюбно улыбающийся Харада помахивал небольшим серым прямоугольником. Я поставила поднос на деревянный пол и подбежала к нему. — От кого это? — спросила я, протягивая руку за листком. — Не знаю. Какая-то девушка с яркими глазами и в дорогом кимоно узнала Сайто и попросила передать. Откуда вы ее знаете? — Да так, поболтали однажды, — уклончиво ответила я. Должно быть, это от Сенхиме. Записка была лаконичной, но какой-то живой — все знаки были выписаны с каллиграфической точностью и красотой, но одновременно выглядели необычно. От бумаги довольно ощутимо пахло цветами: "Приходи сегодня вечером к восточному входу на центральный рынок. Это важно! Буду ждать тебя с шести. Сен." — Харада-сан, вы же сегодня идете патрулировать? Не могли бы взять меня с собой? — спросила я у рыжеволосого мужчины. Ясно, что одну меня не отпустят, значит, надо напроситься вместе с кем-нибудь. — Что, подруга предлагает встретиться? — усмехнулся Харада, — Ну, думаю, ты не помешаешь. Он протянул руку и потрепал по волосам, как какого-нибудь щенка. Я зажмурилась и наклонила голову в сторону, уходя от этой неожиданной ласки. Чужие прикосновения были мне чаще всего неприятны, хотя и не стоило так резко реагировать, ведь он не хотел ничего плохого. — Спасибо, Харада-сан, я пойду, мне еще нужно отнести завтрак Оките-сану, — улыбнулась я и пошла навестить зеленоглазого шатена, который в последний вечер заставил выдать меня свою тайну. Это заставляло меня замедлить шаг, чтобы как можно сильнее отдалить нашу встречу. Какая-то птица назойливо повторяла одну и ту же трель с равными интервалами, словно испорченная игрушка. Не дойдя до двери его комнаты нескольких шагов, я резко остановилась, услышав чей-то голос: — Лежи-лежи, не вставай. Я узнала в этом тихом, чуть дрожащем и немного недовольном бормотании голос врача, который обычно лечил воинов Шинсенгуми. — Значит, раны открылись? Дайте мне посмотреть. Я тихо подошла к тонкой бумажной стенке и прислушалась к разговору. Чувствовалось, что сейчас я услышу что-то важное для меня. Птица, до того около десяти минут продолжающая свои песни, внезапно умолкла. Через несколько минут я обессиленно уселась прямо на деревянный пол, пораженная услышанным. Разговаривали трое — наш врач, командир Хиджиката, который, судя по всему, и позвал Мацумото-сенсея, как звали врача Шинсенгуми, и Окита, которого они оба постоянно одергивали, когда он пытался заговорить — ему надо было беречь силы. Из разговора я заключила, что раны Окиты серьезнее, чем казалось до этого. Они не просто были страшными — произошло заражение крови и то, что он выживет, было бы просто невероятным. Казалось, что Окита воспринял эту новость не просто спокойно, но и с каким-то умиротворением: — Ну, я догадывался о чем-то таком, — донесся из-за стенки его легкомысленный голос. Доктор и Хиджиката-сан вышли из комнаты, я едва успела нырнуть за угол, чтобы не быть замеченной. Заместитель командира попрощался с врачом и обратился ко мне: — Подслушиваешь? Давай, вылезай оттуда. — Хиджиката-сан, то, что сказал Мацумото-сенсей — правда? — черноволосый мужчина с серьезным выражением на лице кивнул. Я почувствовала, как что-то в груди болезненно сжалось. Он… умрет? Почему? Почему тот, кто прожил немногим больше меня, должен умирать? Ведь мне осталось жить еще много сотен лет… Демонам отпущено многим больше обычных людей. До достижения юности мы растем так же быстро, как и люди, а потом время как будто останавливается для нас. Редкий демон не доживает до пяти сотен — предела, после которого начинают проявляться хоть какие-то признаки старения. Даже тем, в чьих жилах демонической крови совсем немного, способен прожить до двух-трех сотен лет. А людской век так короток… Каких-то пятьдесят лет или меньше — и больше ничего нет. Мне не приходилось раньше задумываться о таких вещах, было достаточно того, что я сама смогу прожить достаточно долго. Но это как-то… несправедливо?.. То, что простой человек не получает и половины того, что дается нам от рождения. С Окитой я разговаривала преувеличенно веселым тоном как минимум по двум причинам: во-первых, мне не хотелось возобновлять вчерашний разговор о моем обещании, а во-вторых меня беспокоили его раны. Насколько это страшно — знать, что ты практически неминуемо умрешь через несколько дней, но при этом оставаться в трезвом сознании?.. Глядя на него, я никогда бы не подумала, что он находится на пороге смерти. Окита был намного бледнее обычного, его голос был тих, и он отказался от еды, взяв только воду, но улыбался в своей обычной манере и говорил прежним хитрым тоном. — Ты, наверное, жалеешь меня? — Ничуть, — покачала я головой, — я думаю только о себе. — И о чем же? — Каково это — готовиться к смерти, — мой голос почему-то осип, и последнюю фразу я произнесла практически шепотом. — С чего ты взяла, что я к чему-то готовлюсь? Я просто живу. За окном видно небо и солнце, а воздух пахнет дождем… Мое тело болит — но это значит, что я еще жив. Скоро все исчезнет, но пока что… Жить ради жизни. Умирать без сожалений. Наслаждаться каждым мигом, но не пытаться убежать от смерти. Так живут люди? Мне сложно понять это — я живу, чтобы чего-то достичь, или чтобы хотя бы не терять честь демона как можно дольше. На душе было тяжело. Почему я волнуюсь за него? Волновалась ли бы я так же за любого другого человека? На первый вопрос я не решалась ответить самой себе, ответ на второй же был однозначно отрицательным. За его спасение я отдала собственную свободу… Возможно, мое желание, чтобы он выжил, вполне естественно. *** — Чизуру-чан, вот, посмотри, — демонесса с глазами цвета алого заката протянула мне письмо. Печать клана Нагумо! Это должно быть действительно чем-то важным, ведь вести из клана приходили довольно редко. Я сама отправляла то, что мне удавалось выяснить о Расецу каждую неделю, пользуясь встречами со знакомыми демонами в городе и обычной почтой, на всякий случай используя простенький шифр. Но ответы ко мне приходили только, если я спрашивала о чем-либо. Торопливо распечатав письмо, я прочитала: «Нагумо Чизуру, Приказываю покинуть Шинсенгуми в течении недели с момента получения письма и вернуться в клан. Информации, полученной от тебя, уже достаточно. Оставаться дольше слишком опасно. Нагумо Ичиро.» Нагумо Ичиро – так звали нынешнего главу клана. Этот приказ от него можно было считать скорее радостной вестью, чем грустной, однако существовало одно препятствие. В тот момент, как я покину Шинсенгуми и мое задание будет считаться выполненным, я должна буду выйти замуж за Казаму, чего мне, разумеется, не хочется делать. Ниже была сделана приписка, почему-то зелеными чернилами и немного меньше: «Не делай глупостей! Это приказ.» Фраза позабавила меня. Интересно, как Нагумо воспримут мое решение выйти замуж за демона из другого клана?.. Для меня не являлось секретом их ожидание, что я выберу одного из сыновей главы, тем самым увеличив количество более чистых демонов и возвысив клан. Пожалуй, мое решение должно будет их рассердить. Голос Сен-сан прервал мои мысли: — Ты выглядишь обеспокоенной, Чизуру-чан. Что-то случилось? Я улыбнулась и покачала головой. Не хотелось рассказывать что-либо даже этой девушке, которая казалась мне вполне заслуживающей доверия. — Но я же вижу! Причем ты была грустной еще до того, как прочла письмо! Возможно, я смогу тебе как-то помочь. Я не сомневалась — она действительно хочет помочь мне, однако, помочь мне не сможет никто.