Дорогая матушка...

Дорогая матушка, пишу вам третьего дня, как добрался до столицы. Спешу заверить, что доехал я без особых приключений, и сложностей в пути не имел. Ехал долго, но надо признать, что резвый Олаф показал себя отменно. Прошу, еще раз низко поклонитесь кузену Грегори и передайте ему мою признательность за одолженную скотинку. Олаф не только быстр, но и почти не уступает внешним видом своим местным столичным красавцам, вот только масть… Яблочная масть Олафа выделяет его из общей массы. Ну да не беда. Если кто осмелится косо на нас посмотреть будет немедленно вызван мною на поединок, не будь я наследником древнего рода Уотсонов. Столица нам с Олафом не слишком приглянулась. Город шумный, довольно-таки грязный, людный. Мне это не по вкусу, да и Олаф волнуется. Жизнь тут суматошная, народ спешит, не видя ничего перед собой. На каждом шагу торговцы, желающие всучить проходящим мимо свой товар, военные разъезды, шумные компании бездельников студентов. А когда на столицу опускается ночь, тут она серая, даже звезд не видать, так за пределы трактира и выйти небезопасно. Даже мне, служившему и не раз бывавшему в бою солдату Его Величества. Разбойники лютуют по ночам прямо на улицах, в пяти кварталах от королевского дворца, а коменданту местному до того и дела нет. Об этом мне рассказала почтенная хозяйка трактира, госпожа Хадсон, милейшая, надо заметить, женщина. Дорогая матушка, пишу я вам все это не для того, чтобы испугать, просто делюсь новыми впечатлениями. Так что не волнуйтесь. Ваш сын не из робких и в обиду себя не намерен давать никому. Был тут у меня один случай… Приключилось это вчера утром. Я отправился по известным нам с вами делам, пешим, так как мне сказали, что интересующее меня место находится всего лишь в квартале от трактира «Веселый пекарь», в котором я имел честь остановиться, ибо место оказалось на редкость приятным и недорогим, что важно в условиях наших стесненных средств. Не успел я сделать и десяти шагов, как следует оглядеться, освоиться, а уж тем более добраться до рекомендованного кузеном нотариуса, господина Андерсона, как меня едва не сбил с ног один молодой пижон. Он налетел на меня, толкнув плечом, а после, вместо того, чтобы извиниться, глянул в мою сторону так, словно я и не человек вовсе, а пустое место. Я аж задохнулся от боли (толчок пришелся аккурат в мое раненое пулей плечо) и возмущения, но молодой нахал только тряхнул перьями на дорогущей шляпе (весь мой костюм столько не стоит, со шпагой вместе) и не говоря ни слова поспешил прочь. Милая моя родительница, вы же понимаете, что родовая честь не дала мне оставить это просто так. Тем более, что толкнувший меня явно относился к придворной элите. По его внешнему виду и дорогой одежде, я понял, что этот расфуфыренный фазан (вроде того, что прошлым летом жил у Гарриет) весьма благородного происхождения, но вот манеры… Не долго думая, я догнал толкнувшего меня невежу и, ухватив его за руку, обтянутую атласной перчаткой, потребовал извинений. Тот глянул на меня полным равнодушия взглядом и нагло заявил, что не собирается просить прощения у заглянувшего в столицу на пару дней провинциального господина, которому только и есть чем гордиться, так это громким именем предков. Это было уже слишком. Если грубый толчок я еще мог бы простить, то услышать в лицо такое… — Сударь, вы хам, — вскипел я, хватаясь за шпагу, — требую удовлетворения за причиненные мне оскорбления. — Сударь, — сказал незнакомец насмешливо, чем еще больше распалим мое желание скрестить с ним шпагу, — я безумно тороплюсь. Но если вы и в самом деле желаете получить сатисфакцию… что ж… приходите завтра на пустырь за разрушенным аббатством, к девяти часам утра. — Я непременно буду, — поспешил я заверить наглеца, разглядывая его красивое и, надо сказать, очень аристократичное лицо. Тот еще раз усмехнулся и внимательно на меня посмотрел, чертовски неприятное ощущение, сударыня, доложу я вам, мне показалось, что он видит меня насквозь и все мои мысли для него прозрачны. После он сорвал с головы свою роскошную шляпу (я такого чудного пера отродясь не видывал) и с видом королевского шута отвесил мне поклон, рекомендуясь: — Шерлок Холмс, к вашим услугам, сударь. Мне не оставалось ничего другого, как назваться в ответ. Господин Холмс пренеприятно улыбнулся и, развернувшись на каблуках, пошел прочь. Я навестил нотариуса, о том, как прошла встреча, писать не стану, скажу только, что он заверил меня в том, что попробует уладить наш вопрос, а потом вернулся в трактир. Всю дорогу меня занимали мысли о предстоящей дуэли и красивый мерзавец, толкнувший меня утром. Шерлок Холмс… Не дойдя до своей комнаты, я встретился с хозяйкой трактира и спросил у нее, не знает ли она случайно человека по имени Шерлок Холмс. — А к чему вы интересуетесь, дорогой? — удивилась госпожа Хадсон. — Я дерусь с ним завтра, — сообщил я милой женщине совершенно спокойно. Она приоткрыла рот, а потом зажала его ладонью. — Мой мальчик, — произнесла хозяйка, чуть ли не шепотом и с ужасом в голосе, — вы имели ссору с Шерлоком Холмсом и собираетесь скрестить с ним шпаги? — Он имел неосторожность задеть меня, — я гордо вздернул голову, полностью уверенный в своей правоте и силах. Этот Холмс не показался мне искусным воином: слишком утончен, слишком напомажен, слишком худ… куда уж ему устоять против бывалого солдата, выжившего в последней военной кампании. — О… Шерлок Холмс — лучший фехтовальщик в городе, — прошептала добрая женщина, продолжая пребывать в ужасе, — если не во всем королевстве. Он вас непременно убьет. А еще он младший брат Его Преосвященства Майкрофта Благообразного. И если с головы господина Холмса-младшего упадет хоть единый волос… Вас убьет его брат. Мучительно и жестоко. — Ну это мы еще поглядим, — заверил я ее и направился в свою комнату, крепко призадумавшись. Если с утренним пижоном я мог бы справиться с закрытыми глазами, то вот с могущественным кардиналом… Однако честь моя задета и требует ответа. Так что завтра утром я намерен скрестить шпаги с сударем в модной шляпе. Дорогая матушка. Я это все вам пишу не для того, чтобы напугать или, избави Боже, расстроить, а лишь для того, чтобы в случае моей смерти (от шпаги ли или, чем черт не шутит, от рук кардинала на виселице, а то и того хуже — на костре), вы не сомневались и выдали сестру мою Гарриет за кузена моего Грегори. Он хороший человек, без заботы не оставит и вас. Примите его как сына и кланяйтесь еще раз за одолженного мне Олафа. Не поминайте лихом. И не печальтесь обо мне. Любящий вас сын, Джон, герцог Уотсон.