Дорогая матушка...

Милая моя родительница, спешу сообщить вам, радость очей моих, что ваш сын до сих пор жив и пока здоров. А как ваше драгоценное здоровье? Не мучает ли вас, моя родная, ревматизм? Умоляю, одевайтесь теплее и не берегите ту пуховую накидку, что я подарил вам на именины. В столице похолодало, и резко испортилась погода. Осень вступает в свои права. Мечтаю вернуться в родное имение и обогреться у нашего камина, держа вас за руку, но совершенно не имею такой возможности. С моего первого письма прошло несколько дней, сколько именно, судить не берусь, так как имею честь находиться в подземелье его Высокопреосвященства, где ночь и день практически неотличимы друг от друга. Конечно, я мог бы ориентироваться по кормежкам, но увы, как это ни прискорбно, смертников не кормят. Впрочем, не стану вас утомлять, звезда очей моих, скучным бытом заключенного. Тьма и холод — единственное о чем я точно могу вам поведать. Да еще мой сосед по камере, ждущий своей участи некогда лихой корсар по кличке Меткий Моран, поет фривольного содержания песни, от которых  я порою, краснею до корней волос и даже мотив коих, не посмел бы воспроизвести в вашем, матушка, присутствии. А еще господин Моран иногда, стуча по прутьям нашей клетки жестяной кружкой, хрипло требует рому. Это вносит некоторое разнообразие в наше тоскливое ожидание, также как ужасные рассказы пирата о его лихой жизни и о леденящем кровь капитане Бешеном Джеймсе, под командованием которого господин Моран разбойничал последние десять лет. Не стану пересказывать вам, моя почтенная и благородная родительница, всех тех ужасов. Скажу только, что если бы не пират, пребывание в каменном холодном мешке было бы совершенно безлико. Однако, его Высокопреосвященство лично (вообразите себе, сударыня) заверил меня в том, что муки мои на этом свете скоро окончатся. Да, вам, наверное, хотелось бы узнать о том, как я угодил в столь печальную историю? Что ж… Мне безумно стыдно, но этим я обязан пьянству. Вот пишу эти строки и ясно вижу, как вы неодобрительно качаете своей мудрой и седой головой, полагая пьянство великим грехом. Что ж, вы, несомненно, правы. Пишу в почти кромешной тьме, на жалком клочке бумаги, обломком пера, макаемого в дрянные чернила, которые вот-вот закончатся. Всю эту роскошь мне удалось выторговать у одного охранника в обмен на фамильный медальон. За это прошу прощения… Однако не мог не проститься с вами прежде, чем меня вздернут на главной площади столицы, перед королевским дворцом, в компании любителя рома и страшных морских историй. Итак, я снова отвлекся. Все произошло из-за выпивки… В тот самый день, когда столкнулся с Шерлоком Холмсом, мне долго не спалось. Из головы не шли слова моей почтенной хозяйки о том, что этот Холмс непростая городская штучка. Я долго метался по постели, а потом решил спуститься в трактир и выпить немного вина, чтобы успокоить разыгравшееся воображение и привлечь сон. Так вот, немного не получилось. Мне попался чудесный собеседник, который был невероятно щедр и угостил меня чудесным кэнналийским вином, прошу простить за подробности, маменька, но столь отменного и дорогого вина мне еще пробовать не доводилось. К тому же мой собеседник был так добр, что совершенно искренне и долго выслушивал обо всех моих сложностях, подливая в мой кубок вина, добросердечно кивал головой в знак глубочайшего внимания. И я так увлекся… Не стану развивать эту тему глубже, дабы вы вконец не разочаровались в своем негодном отпрыске, сударыня, скажу только, что тот милейший человек оказался шпионом кардинала, а заинтересовал я его тем, что очень многие стали свидетелями нашей с господином Холмсом стычки в то проклятое утро. В итоге… Наутро я очнулся в темнице. Как только я пришел в себя, нагрянула охрана, и меня отвели лично к Его Высокопреосвященству, кардиналу нашего государства. Никогда еще, сударыня, несмотря на благородство и возраст нашего почтенного рода, я не видел столь важную персону так близко (и еще столько же не видал бы). Майкрофт Благообразный мне не понравился. Этот служащий Создателю человек был слишком высокомерен и всем своим видом дал мне понять, что я для него что та грязь, по которой осенью штурмуют подъезд к нашему фамильному имению. Разговор наш я вам передавать не стану. Скажу только, что кардинал потребовал, чтобы я немедленно выбросил из головы мысли о дуэли с неким Шерлоком Холмсом и проваливал на свою провинциальную родину, позабыв дорогу в столицу. Он даже предлагал мне денег на дорогу. Дорогая матушка, вы же понимаете, что я вынужден был отказаться. Как истинный дворянин, герцог Уотсон, просто не мог пойти на попятную, а уж тем более принять деньги от брата моего обидчика (несмотря на головную боль после кенналийского, я отлично помнил вечерний разговор с госпожой Хадсен), когда была так грубо задета моя честь. Уотсоны никому не позволят вытирать о себя ноги, даже, чем черт не шутит, самому кардиналу. И я послал его… Он поначалу выпучил на меня свои благообразные глаза, а потом (вообразите себе, сударыня) рассмеялся и, поднявшись со своего кресла, подошел ко мне и осенил святым знаком. — Какой бравый солдат, — сказал мне Его Высокопреосвященство, продолжая смеяться, — что ж… За вашу бравость, граничащую с беспросветной глупостью, предлагаю вам самому выбрать способ умереть. Есть три варианта: костер (традиционно и богоугодно), виселица (это в основном для пиратов, но вы вполне можете избрать этот способ), а также яд (лично из моих рук в знак моего высокого к вам расположения). Дорогая моя матушка, выбор, конечно был непростым, но если бы мне позволили четвертый вариант, я бы предпочел остаться живым, однако… Принять яд было бы лестно, тем более лично из запасов Его Высокопреосвященства, но… я дворянин и не ищу легких путей, оттого выбрал костер. Однако, кардинал сообщил мне, что разводить костер на меня одного в преддверье зимы — это неоправданная роскошь, дрова повысились в цене, а кроме того, на дворцовой площади уже соорудили виселицу, чтобы вздернуть пойманного недавно пирата, так что… Будучи человеком благородным, я пошел служителю церкви навстречу и согласился на виселицу. Моя дражайшая родительница, огарок свечи почти догорел, жалкий клок бумаги исписан, а чернила закончились. На этом я заканчиваю мое письмо и прощаюсь с вами. Передавайте привет моей ненаглядной сестре Гарриет, пусть цветет, словно майская вишня, и не льет слезы о своем непутевом братце. И да, я по-прежнему прошу вас настоять на ее замужестве с кузеном. Поместью нужен хозяин, и Грегори подойдет на эту роль. Целую вас, моя дорогая. Не поминайте лихом. P.S. Кардинал весьма любезно пообещал посодействовать возвращению Олафа в наши владения.