Глава третья
7 января 2016 г. в 17:17
Хакён так и не уснул в ту ночь, незаметно клонящуюся к утреннему часу. Укутался в порядком затасканный плед, в котором Джехван попеременно изображал принца и супергероя, и, никого совсем не изображая, остался сидеть в кресле в гостиной. Его мобильный оповестил о новом входящем сообщении и тогда Хакён как никогда сильно верил собственной интуиции, начиная улыбаться ещё до того, как дисплей резанул неплотную тьму ярким всполохом. Одно сообщение и пара слов, как упрёк. "Не спишь ведь", — Ча из вредности хотелось промолчать, успешно соврать хотя бы для Джехо, а после извиниться утренним сообщением, поясняя, что не услышал входящего. Но врать становилось как-то глупо, когда кончики пальцев потряхивало от нетерпения, а вместо необходимых слов на экран выдавались несуразные комбинации. Лидер не нашел лучшего выхода, чем попросту позвонить и не мучиться с клавиатурой, совершенно неожиданно ставшей неудобной.
— Понятия не имею, чего я хотел добиться этим, — хохотнули в трубку уже после второго неполного гудка, и Хакён улыбнулся ещё ярче. Он вжался в плед по возможности сильно, стараясь хоть на нём отыграться за нехватку объятий, и глуповато хихикнул, различая в посторонних шумах плеск воды.
— Прячешься от своих в ванной? — мысли не могли сдвинуться с одной точки, тупо зависая на выборе пошлости и обманчиво-сонной нежности.
— Ночью здесь гораздо лучше, — вместо прямого ответа осведомили Хакёна и плеск повторился. — Никто не ломится в дверь, никто не торопит. Я уже думаю сменить график приема водных процедур на ранний утренний.
— Чрезвычайно ранний, — отозвался хён. Он так и не удосужился взглянуть на часы, но что-то подсказывало ему, что увиденное его не обрадует. Предпочитая оставаться в щадящем неведении, он вытянулся на мягком, местами просиженном, ложе и прикрыл глаза. — Почему не спишь?
— Не боишься, что я задам тот же вопрос после, а ты не сможешь на него ответить? — Джехо ни капли не шутил, более того, он прекрасно знал, как нужно ответить, чтобы озадачить старшего. Озадачить и рассмеяться этому, спешно извиняясь после. — Я привык юлить со своими хёнами, прости. Их компания плохо сказывается на мне вот уже который год.
— Заметно, но… наверное, тебе позволительно, — Хакён и не думал обижаться. Он и правда не знал, чем бы оправдал свою бессонницу, а потому до сих пор оказывался озадачен, понимая, что меняет сон на разговоры ни о чём. — Ты ведь в группе макнэ, верно?
— Не совсем, — Джехо заметно помрачнел и в его интонации теперь отчётливо проскальзывала некая обида, если не на весь мир, то уж на занявшего его возможную роль согруппника так точно. — Есть у нас другой. Более мелкий, более наглый ребёнок, которого я, увы, старше.
— И ты серьёзно жалеешь об этом? — Хакён уже был не рад, что послужил причиной огорчения для своего собеседника, пусть и не прямой причиной, конечно, но достаточно очевидной, чтобы не иметь права закрыть глаза на этот факт. — Мне кажется твоя роль иная.
— И какая же? — плеск воды, тихое чертыхание и Джехо вновь замолкал, набираясь терпением и любопытством в равной мере неотвратимо быстро. Ему хотелось поторопить хёна с ответом и в тоже время совершенно не хотелось сбивать с мыслей, навязывая свои.
А молчание длилось столько, что не подумать о Хакёне как об уснувшем было довольно тяжело. И только спустя пару минут раздался тяжелый выдох, обозначающий присутствие старшего здесь — в мире бодрствующих.
— Ты слишком изящный для макнэ. В тебе уже нет той детской угловатости и нелепости, что должна оставаться в младших всегда, — произнёс, наконец, Ча, подбирая каждое слово и выстраивая цепочку предложения так, чтобы ненароком не обидеть Кима, но и не показаться ему, при этом, маньяком. Не показаться уже сходящим с ума от этой хрупкости, тонкости чужого тела и непреодолимого шарма. — У тебя удивительные руки. Ты, должно быть, раньше играл на каком-то музыкальном инструменте, верно?
— Не задалось, — ответили на той стороне не сразу и Хакён догадался, что Джехо вначале отрицательно помотал головой, а уже после признался вслух. — Мой друг пытался научить играть меня на гитаре, и это было даже интересно, но… нет. Не задалось. Зато я умею готовить!
Последнее казалось криком души, детским таким заявлением о своей не безнадёжности. Будто бы оно могло стать решающим в каком-либо выборе стороннего наблюдателя. Но сторонних не было, а Хакён так толком ничего и не решил. Ему лишь хотелось ободрить Джехо и добавить, что тот восхитительно танцует и поёт, но, вместо этого, с губ срывались иные слова. Странные. Идущие совсем не от спящего разума.
— Однажды мы приготовим что-нибудь вместе. Завтрак, ужин — не так важно. Куда важней будет это присутствие друг друга, возможность увидеть и прикоснуться. Возможность обнять, — Хакён пьянел от собственной наглости, а там, в другом районе Сеула, кажется, забывали как дышать. Это льстило, но Ча искренне хотел слышать голос, а потому продолжал, превращаясь в одно лишь навязчивое: — Хочешь?
— Спрашиваешь ещё, — отчего-то шепотом, а потому особенно интимно, на выдохе, и сразу же дурашливо: — Когда бы это я отказался поесть?
— Как на счёт завтра? Точнее уже сегодня, — нет, Хакён и не думал следовать совету Тэгуна всецело, но от соблазна встречи и совместного ни к чему не обязывающего времяпрепровождения отказаться не мог. — Чтобы ты хотел?
— Хотел бы, чтобы завтра, а точнее сегодня, наш фансайн отменили, — тяжелый выдох и шум воды на той стороне усилился, а Хакёну послышалась дрожь в голосе собеседника. — Хотел бы, но, боюсь, Стория не одобрит моё желание, поэтому молчу-молчу.
— Ты замёрз там совсем? Быстро одевайся и пить чай, а лучше кофе, учитывая сколько времени осталось до подъёма остальных, — Хакён нахмурился, его не радовала чужая беспечность, и будь он рядом, то обязательно бы всё было иначе, и бессонный Джехо давно бы уже мирно посапывал в постели, наслаждаясь теми крохами сна, что ещё могли быть.
— Всё-то ты знаешь, хён, — от этого смеха внизу живота поднимались бабочки, давали о себе знать лёгкой приятной щекоткой и замирали вновь. — Но для этого мне придётся прервать наш диалог, моё бормотание с кухни не понравится некоторым особенно чутким на сон согруппникам.
— Жаль, — Хакёну было больше чем жаль, но выразить это словами казалось слишком интимно, слишком разоблачающе и даже не для Джехо — для него самого, прекрасно понимающего, как он, должно быть, выглядит со стороны.
— Я позвоню тебе завтра, хён.
— Завтра, — на автомате повторил Хакён, понимая, что сон всё-таки настиг его. Запоздало. Накрывая тяжелым полотном забвения с первыми же лучами восходящего солнца.
И это было более похоже на падение в глубокий колодец, нежели на полноценный сон. Дно этого колодца слишком быстро оказывалось в пределах досягаемости, почему-то превращаясь во всё тот же знакомый диван, вокруг которого столпились младшие. Воншик и Санхёк переговаривались вполголоса, и от их скорбных мин лидеру становилось смешно.
— Я не умираю, не нужно смотреть на меня так, — вырвавшийся из пересохшего горла кашель не особо подтвердил слова мужчины, но зато прекрасно напугал парней. Они синхронно шарахнулись в стороны, переглянулись и обрушили на лидера весь поток скопившейся за это время заботы. Заботы, о наличии которой в запасах младших Ча даже не подозревал.
Не успел он подняться с порядком опостылевшего ложа, как оказался уложен обратно, под его головой оказалась мягкая подушка, наверняка стащенная из ближайшей комнаты, плед укутал его до самого носа, а лба успели коснуться, как минимум, три руки: Рави, Хёка и прибежавшего на чужие причитания Джехвана. С одной стороны это было приятно, с другой Хакён ещё до конца не проснулся и не совсем понимал, что происходит. Ему не верилось, что частенько шарахающиеся от него согруппники могут разом стать обходительными сгустками нежности, что теперь сновали вокруг, предлагая чай, лекарство и вызов врача.
А ещё была третья сторона, вполне себе материальная — со стороны кухни на Хакёна смотрел хитро Тэгун, чья едва уловимая улыбка говорила о прекрасном расположении духа её обладателя. "Я же говорил", — можно было прочитать по его губам краткое признание торжества, и только после он делал шаг вперёд, подключаясь к чужому беспокойству, но… по-своему.
— Хакён-ши выглядит неважно, — тихо констатировал он давно очевидное, привлекая к себе внимание младших. — Ему нужно отдохнуть сегодня, чтобы состояние его здоровья не ухудшилось. И чтобы он ненароком не заразил кого-то ещё.
Мужчины шарахнулись от предположительно больного лидера повторно, а после согласно закивали словам Тэгуна, который уже удалялся на кухню, говоря что-то о приготовленном завтраке. Приманка сработала. Даже только-только выползший из комнаты Хонбин, не вникая в суть пропущенного, отправился следом за остальными. А Хакён буквально физически почувствовал, как отхлынуло чужое внимание. Это было холодно, будто бы волны тёплого и родного моря устремились с берега назад, оставляя его на растерзание ветра. Это было обидно, потому что его — болеющего — меняли на еду. Но это было правильно, потому что ничем Хакён не болел на самом деле, кроме дичайшего недосыпа и… нет, на счёт второго он был не уверен, а потому спокойно прикрыл глаза, проваливаясь в сон.
А разбудила его пронзительная трель собственного мобильного, оказавшегося едва ли не в центре поддиванного пространства, куда спросонья было лезть крайне проблематично. Зато, помимо телефона, здесь обнаруживался значительный слой пыли, едва ли вопящий о надобности генеральной уборки. Про себя Хакён поставил этот пунктик в список особо важных дел, но тут же забыл о нём, с удивлением смотря на молчащий телефон. Звонили в дверь.
И только открывая её, недоумевающий Ча подумал, что это вполне мог быть менеджер или вызванный прозорливыми согруппниками врач. Видеть обоих сейчас значило разоблачить себя, а закрывать дверь перед носом пришедшего становилось глупо. Да и не нужно оказывалось. На пороге стоял Джехо. Хакён остановился перед ним, совершенно растерянный, кутающийся в плед, под которым находились лишь широкие домашние штаны лидера. Тревожной ноткой всколыхнулась уверенная мысль, что он не переодевался, засыпая, но тут же утонула в мыслях иных, отмечаясь в голове только ещё одним важным пунктиком — надобностью поговорить с Тэгуном.
— Решил заскочить к тебе перед самым фансайном, — оправдался тот и спрятал взгляд за высветленной чёлкой, неуверенно проходя вперёд и прикрывая за собой дверь, потому что пребывающий в прострации хён ещё долгое время не сделал бы это самостоятельно. — Времени меньше часа осталось и на приготовление завтрака не хватит так точно, поэтому вот. Надеюсь, ты не против вредной пищи по утрам?
И только теперь Ча заметил коробку в руках стоящего перед ним мужчины. Пицца. Так ожидаемо, и в сумме так удивительно неожиданно, что Хакён даже протёр глаза, но видение не пропало, а чужая улыбка всё также грела получше накинутого на плечи пледа.