Не время для тебя

♪ Hozier - Work Song

      И если поначалу ещё Хакён надеялся, что брошенные слова про Японию окажутся злой шуткой чужого лидера, то позже их, сожалея, подтвердил и сам Джехо, несколько расстроенный обязательствами контракта, в который входили выступления и в других странах тоже. Но, превозмогая тоску, он оставался весёлым и лучащимся позитивом человечком, который за столь краткий срок смог занять место в сердце Хакёна.       — Ты только не расстраивайся, хён, это же не насовсем, — заверял он будничным тоном, уже наплевав на любые попытки конспирации, голос его мешался с шумом едущего автобуса и Ча, как никто другой знал, что последует далее. Надобность отключения мобильного. Перелёт и утомительное устройство на новом месте с последующим сумасшедшим расписанием.       — Я не расстраиваюсь, но… всё же обещай мне, что не поселишься в одном номере с вашим тираном, ладно? — кусая губы, Хакён не то чтобы корил себя за это проявление ревности, но уж и похвалить точно не мог. Ответом ему был заливистый смех и вполне серьёзный ответ.       — Не такой уж он и тиран, на самом деле, но если тебе так будет спокойней, то я предпочту иное соседство, — заверили его самым что ни на есть ангельским голосом, и Ча не сдержал улыбки, даже так, чувствуя что теряет только обретённого человека. — Что на счёт Шихёна?       — Нет, — получалось слишком уж категорично, но Хакён не мог с собой ничего поделать. Отчего-то вид высокого тощего рэпера тоже не внушал ему должного доверия, он казался опасным и хитрым, впрочем, как и все остальные. Он тяжело выдохнул. — Я ревную тебя ко всем…       — Просто доверяй мне. И всё, — доносилось в ответ всё с той же улыбкой, а после голос Джехо окрасили полутона тревоги, а размеренность тягучих фраз сбивалась быстрыми репликами. — Хён, мы уже почти подъезжаем и в этом месте связь обычно…       Договорить Джехо уже не успел. Хакён итак прекрасно знал, что ему скажут, и прикрывал глаза за секунды до того, как связь обрывалась. А после смеялся над собой. Он становился слишком романтичным в последнее время. И пусть с тех пор они успели созвониться уже несколько раз подряд, эти краткие разговоры в спешке были совсем не теми и, вспоминая, Хакён невольно возвращался именно к тому их разговору, что состоялся ещё до вылета. В нём была некая расслабленность и непринуждённость, которой не было теперь. И пусть прошла лишь неделя, Хакён чувствовал себя так, словно бы встречи эти случились вечность назад, как минимум.       Он, загруженный личным расписанием и расписанием группы, не раз, по вечерам, обнаруживал на экране мобильного оповещение о пропущенном вызове и краткое сообщение с единственным, но искренним "скучаю". И хоть скука была не тем чувством, которое требовало взаимности, Хакён каждый раз дописывал это чертовски крохотное "я тоже". Дописывал фразу, не способную вместить в себя и крохотной доли той тоски, что испытывал Хакён.       Хакён не знал в какой момент он уподоблялся до состояния неуёмной фанатки, кутаясь в плед и просматривая на ноутбуке всевозможные найденные в просторах сети фанкамы, но только так действительно становилось проще. Находясь будто бы по ту сторону камеры, посреди вопящих от восторга девушек, он чувствовал себя чуточку лучше. Хотя находил прелести и в невозможности присутствовать на выступлениях лично. Там бы он не мог себе позволить столь пристальные взгляды и хмурые гримасы, когда к Джехо подходил кто-то из группы, чтобы, вопреки заученной хореографии, обнять во время исполнения той или иной песни.       "Надеюсь, твой номер находиться далеко от комнаты вашего главного соблазнителя. Он обнимал тебя слишком крепко и его взгляд…" — не выдерживая, отправлял он сообщение на половине просмотра очередного видео, не самого лучшего качества, при взгляде на которое, казалось, что девушка, держащая камеру, вот-вот выронит её и сама упадёт в обморок.       "Придётся напомнить тебе, как ты тискал макнэ в недавнем обращении к фанатам. И тогда, думаю, ты уже сам начнёшь мне объяснять значение слова "фансервис". P.S. чтоб ты знал, комнату я делю с нашим менеджером", — приходило в ответ с некоторой задержкой, за время которой Хакён с негодованием посмотрел ещё одно видео. Будь его воля, он бы упрятал Джехо от публики и лишних, особенно голодных, взглядов, но он не мог. А потому довольствовался тем, что имел сейчас. Пролистывал фото, комментарии фанатов и строчил ответ.       За этим занятием, с глупой улыбкой на лице и спутанными мыслями в голове его и заставал Чон. Хакён вздрогнул. Он привык к тишине в доме и совсем забыл, что далеко не все покинули общежитие, будучи приглашенными на празднование дня рождения одного из общих давних знакомых. Сам Хакён оправдался головной болью, чтобы не идти с остальными. И даже не знал, чем оправдались Тэгун и Воншик, но предполагал, что два лжеца в любом случае справились с этой задачей лучше, чем мог бы справиться один. Они тоже оставались в опустевшем на вопли и смех доме этим вечером.       — Симпатичный, — хмыкнул тот, подходя ближе и устраиваясь на диване, близ экрана с открытой на нём фотографией вокалиста, а Хакён внёс в список потенциально опасных людей ещё одно имя, после чего и захлопнул крышку ноутбука, погружая комнату в темноту.       — Не советую меня дразнить. Я очень злой и очень жадный сейчас, — заверил лидер Чона, после чего чуть смягчился, чувствуя приятную вибрацию, разливающуюся по рукам от телефона и нового входящего сообщения. Чуть смягчаясь он добавлял уже иначе, понимая, что если не поделиться хоть с кем-то, то попросту сгорит от переизбытка эмоций. — Я ревную его ко всем живым существам в радиусе пары километров.       — Потому что не уверен в себе? Или в нём? — Тэгун подсел ближе и бесцеремонно сложил ладони на чужих, подтянутых к подбородку, коленях. — Если первое, то ты дурак. Если второе, то дурак ещё больший. Мальчишка без ума от тебя.       — Тебе-то откуда знать, — Хакён нервно хохотнул, желая отмахнуться от столь странного успокоительного в виде уверенных фраз, но не мог отрицать, что внутри от них и правда всё теплело. — Ты его даже не видел ни разу!       — Ты правда думаешь, что мне хватило наглости стащить его номер у тебя в тот раз? — Тэгун хмыкнул неопределённо, но явно поражаясь мнению старшего о себе. — Да я его возле нашей репетиционной застал тогда. Потерянного, с глазами ищущими, нужно было быть полным идиотом, чтобы не догадаться, кого он ищет, раз так разочаровано смотрит на нас.       — Ты…       — Благодарности на потом оставишь, — отмахнулся Тэгун, даже не допуская мыслей о том, что лидер может что-то ещё по этому поводу высказать, кроме нелепых совсем неуместных слов. И он оказывался прав. Наступала тишина, в которой дыхания обоих мужчин казались чрезмерно громкими.       — А что у вас? — кивая в сторону прикрытой двери комнаты, Хакён переводил тему, понимая, что здесь и так узнал слишком много. Ответом ему служила краткая, но таящая за собой слишком уж многое, улыбка.       — Собственно об этом я и пришел поговорить. Пока нет остальных ребят, и в доме, кроме нас, только ты, я хотел попросить тебя… — уверенность таяла с каждым словом и Хакён имел счастье наблюдать за Тэгуном, впервые за долгое время так очевидно растерянным и… счастливым.       — Ладно, понял-понял, не дурак, — поднимая руки в привлекающем внимание жесте, лидер задвинул ноутбук под диван.       — Хотя бы ненадолго, — бросали ему чуть обнадеживающе, нагибаясь следом, но это не успокаивало даже, а смешило искренне так, как впрочем и должно было смешить человека, радующегося за своих согруппников. За свою семью.       — Ненадолго? — Хакён весело прищурился, склоняя голову набок и не упуская возможности подшутить. — Неужели мой Тэгунни уже не тот, что прежде?       — В смысле? — Чон даже не сразу понял подвоха, хмурясь ещё совсем неуверенно.       — Стар, немощен и не требуется ему для счастья многое… Эй! Нет, ну хватит уже меня бить постоянно! — отбежав в другой конец комнаты и уворачиваясь от летящей вслед подушки, лидер не переставал хохотать. — Дай мне пять минут на сборы.       — Да хоть десять, — фыркнул Тэгун, уже собираясь уйти, как вдруг замер у самой двери в комнату, чтобы бросить едва слышное: — Спасибо. И, правда, не ходи один долго, хорошо?       — Я позвоню, возвращаясь, — неопределённо заверил он, умалчивая, что о времени прихода других согруппников ничего не знает, но Тэгун и сам наверняка должен был это понимать.       А уже на улице, в лоскутах скользящего ветра, Хакён вспоминал, что так и не открыл последнее входящее сообщение. Оно было кратким, странным и отчего-то подкашивающим ноги едва ли не до шанса упасть прямо на прогревшийся за день асфальт.       — С тобой всё в порядке, хён? — от этого голоса можно было лишиться дара речи и рассудка, да Хакён и так ничего не говорил, а понимал и того меньше, глупо глазея на стоящего перед ним Джехо. — Не рад меня видеть?       — Рад, — хрипло признавал Ча и для уверенности даже кивал головой, потому что сам не слышал собственного голоса, так тихо тот звучал. — Просто не ожидал такого совершенно. Ты ведь…       — Между нами всего два часа времени перелёта и десяток неуёмных людей, твердящих о расписании, — Ким понимал, что если не сделает первый шаг, то Хакён так и не оторвётся от фонарного столба служившего ему опорой. И пусть простоять здесь, под набирающимся грозовых туч небом, тоже было не самым худшим вариантом, Джехо имел в запасе другой план. — Составишь мне компанию этой ночью?       Звучало, пожалуй, действительно пошло, но зато честно и не так пафосно, как могло бы выглядеть рвущееся с языка "этой вечностью". Ловя протянутую руку в плен крепкой хватки, Джехо тянул мужчину на себя, зажимая его в кратких объятиях с чрезмерной откровенностью, непозволительной для таких мест.       — За поворотом ждёт такси, — зачем-то оповестил Ким, хотя шагал уже в указанном направлении и не сомневался, что хён последует за ним. Уже не было ни объятий, ни слащавого переплетения пальцев, но зато было гораздо большее, незаметное взглядам случайных ночных свидетелей, о которых оба мужчины предпочитали не думать.       Хакён ничуть не удивился названному водителю адресу, как позже не удивился и номеру гостиничных апартаментов. Всё тому же, что и в первый раз. И даже не нужно было подходить к стойке и светиться перед молоденькой работницей — предусмотрительный Джехо показал ключи ещё у самого входа. Тряхнув ими пару раз, он пропустил старшего к распахнувшемуся лифту и шагнул следом — играть в незнакомцев и далее было слишком тяжело. И как только створки захлопывались, а кабина двигалась с места, Хакён первым сокращал расстояние, целуя, вжимая в стену всем своим весом, и выбивая из Джехо первый протяжный стон.       — Прости, — ещё один поцелуй, обжигающие горячие прикосновения, в которых покусывания чередовались с глубокой лаской, в которой инициативу не мог перехватить ни один из мужчин. — Чего ты хочешь?       — В душ, — лукаво улыбаясь, выдал Джехо, прекрасно понимая, что от него ждут другого ответа, но решая немного подразнить старшего. — Всё-таки после выступления и следующего за ним перелёта не так-то просто отказать себе в этой мирской блажи.       — Спрошу иначе, — лучезарно улыбнулся в ответ Хакён и тут же сменился в лице, становясь тем самым хищником, что одержим был своей целью. Своей почти покорной добычей. Он резко разворачивал не сопротивляющегося Джехо к стене и ощутимо прикусывал его шею, одновременно с этим потираясь пахом о привлекательно отставленные ягодицы. — Кого ты хочешь?       — Тебя, — всхлип и до одури неприличное движение хёна повторилось, заставляя голос младшего сорваться на очередной полузадушенный стон. — И только тебя.       А потом дверки лифта всё-таки распахнулись, напоминая, что время не будет ждать, когда их прелюдии в лифте перейдут на новую, более откровенную ступень. Хакён отшатнулся назад, позволяя Джехо развернуться, и смутился его внимательному взгляду.       — Делай так почаще, хён, — выдал младший раньше, чем смущение Ча переросло в нелепый и ненужный сейчас вопрос или, хуже того, в извинения. Он первым выскользнул из накаляющейся атмосферы кабины, бросая уже с деланным безразличием. — И тогда, я буду готов на что угодно.       — На что угодно, говоришь, — Хакён неотрывно смотрел на спину впереди идущего, понимая, что если он закроет глаза сейчас, то фантазия унесёт его непозволительно далеко, но он даже с открытыми глазами мог представить, как очаровательно, как с ума сводящее будет смотреться Джехо, если опустится, на колени, если прикоснётся к нему. Собственный шумный выдох искрошил мысли, а щелчок раскрывшейся двери гостиничного номера оборвал иллюзию. Всё-таки, первым делом, после продолжительной тренировки и правда следовало принять душ.       И в ванную они уже заходили вместе, без всякого ненужного более стеснения, и раздевались также, не мешая друг другу пылкими объятиями и любым другим контактом, кроме зрительного.       — Эти скупые запасы отеля несколько смущают, — заметил Хакён, категорично рассматривая полочку у зеркала в тот момент, пока Джехо исчез с поля зрения, а теплые струи воды ещё не достигли той желанной степени теплоты, что была сейчас угодна обоим.       — В таком случае, неплохо, что я прихватил с собой это, правда? — через отражение показывая хёну бутылёк нежно-бежевого цвета, явно захваченный из собственных запасов, Джехо поражал. В очередной раз.       — Ты всегда такой предусмотрительный? — не мог не поинтересоваться Ча, перенимая гель из рук Кима и с любопытством вдыхая в себя в меру пряный сладковатый аромат явно не дешевого средства личной гигиены.       — Только с теми, с кем этого действительно хочется, — заверял тот, с довольным видом наблюдая блаженное выражение на лице хёна. — А ты создаёшь впечатление человека разборчивого, в подобных вещах.       — Ах, вот как! — в любое другое время Хакён бы обязательно начал бы отнекиваться, что совсем не считает себя неженкой, привыкшим только к дорогим и качественным вещам, он бы обязательно упомянул о своей неприхотливости, но сейчас только игриво смотрел на Джехо из-под полуопущенных ресниц. Ровно пару секунд, прежде чем осторожно, но настойчиво толкнуть того в нужном направлении и шагнуть следом, прижимаясь губами к виску. — В таком случае, это должно служить тебе комплиментом, раз моя разборчивость во всём так очевидна.       И Хакён мог бы поспорить, оправдываясь, что голову кружило именно от этого божественного сочетания корицы и мёда, но дело было совсем не в нём. Дело было в податливом Джехо, чьи руки с уверенностью и какой-то неестественно выверенной правильностью скользили по его телу в ответ, не мешая дарить ласки, но будоража сознание так, что внутри всё скручивалось тугим узлом возбуждения. Дело было в бесконечной череде поцелуев, что подкашивала ноги и грела куда лучше чуть обжигающих нежных капель. Дело было в умении младшего читать мысли, когда, уменьшая напор воды, он всё-таки опускался вниз, на колени, чередой невесомых поцелуев.       А уже после, в белоснежности простыней, частично сбавив градус захлёстывающего возбуждения, он целовал так, что Хакёну даже становилось неловко за свою податливость и бесконечную, наверное, слишком безответную отдачу. Но вздрагивая в очередной раз от свежего поцелуя-укуса, клеймящего подтянутый живот, он млел. И окончательно терялся, слыша чуть охрипший волнующий сознание голос.       — Твоя кожа слишком привлекательная для меня, — ещё один поцелуй оседал меж ключиц, а коготки, чуть более нетерпеливо, проходились по рёбрам старшего, оставляя за собой светлые полосы. — Как сливочный шоколад, как кофе с молоком. Хён, я…       Хакён не давал договорить. Ему казалось, что лучше было непроизнесенному так и оставаться очевидностью лишь на языке тел, но никак не звуков. Чуть стягивая Джехо вниз, впиваясь ему в бёдра руками, он давал понять, что жаждет другого ответа. Куда более глубокого и честного. И Джехо понимал, он всегда понимал, слишком многое. А потому позволял и сейчас осаживать себя вниз постепенно, заполняясь этой близостью без остатка.       — Когда-нибудь, тебе это надоест, но мне так хочется, чтобы это "когда-нибудь" не наступало, — уже расслабленный, насытившийся страстью, Хакён позволял себе ещё некоторое время понежиться в тесноте объятий и не отпускать Джехо от себя. Он позволял говорить себе чуть больше, чем положено серьёзному и совсем не романтичному человеку в его возрасте, на что получал болезненный тычок под рёбра и недовольный взгляд сверху вниз. — Ты меня взглядом убить, кажется, можешь.       — У меня были хорошие учителя, — признался Джехо, но тут же стёр с лица эту маску негодования и обиды, сменяя её куда более подходящим для него добродушным выражением лица и спокойным тоном. — Не смей говорить так. Не сейчас.       Ночь ещё только вступала в свои права, а замершая на пару секунд вечность вновь продолжала отсчёт времени. Где-то на полу, в грудах разбросанных вещей, у обоих мужчин разрывались от входящих вызовов телефоны и, наверное, нужно было куда-то спешить, оправдываться, вновь извиняться, но всё это было не так страшно, когда оставался шанс вернуться сюда. В миг, где понятие времени попросту переставало существовать.       И если бы Хакёна спросили, не жалеет ли он о том, что однажды заметил этого потерянного мальчишку среди прочих, он бы не задумываясь ни на миг сказал, что нет. Не жалеет. Не было смысла жалеть о том, что не обретало должного конца и начала, а значит, по сути, и не было. Но ещё могло бы быть. Всегда. За гранью времени, которого всегда и на всё не хватало.