Сущность в виде фенека

АУ абсолютное, до событий TW, Шериф, Стайлз.        Как правило, в этом мире у каждого есть внутренняя сущность. Она не зависит ни от того, кем являются родители, ни от собственных взглядов человека на этот мир. Сущность рождается вместе с человеком, растет в нем, становится больше, крепче, сильней и дарует простому человеческому телу некие… способности. И в этом мире, где в семнадцать-восемнадцать лет ты точно можешь сказать, что внутри тебя живет колибри или тигр, плохо быть оборотнем. Обратится может только тот, в ком есть кто-то хищный. Честно, тот, в ком заложена сущность какого-нибудь кролика, никогда – никогда-никогда, черт возьми! – не станет оборотнем. Ни за что. Увы. А есть еще один вид… не оборотней, нет. Тут что-то иное. Есть люди, в чьей крови живет какой-то странный ген, который позволяет им выпускать внутреннюю сущность наружу. Хотя Стайлз искренне полагает, что без магии тут не обошлось. Но это явно влияет на здоровье. Потому что мама могла стать птицей – большой, красивой, с широким размахом крыльев… Стайлз пытается не выпускать сущность, что живет в ней. Она искренне пытается этого не делать. Ей не хочется оставлять отца совсем одного. Но где-то раз в полгода то, что живет в ней, буквально сходит с ума. И тогда происходит это. Стайлз очень осторожно натягивает трусики. Ей кажется, что у нее больше нет кожи – только голые нервы, которые отзываются болью на каждое ее движение. Хорошо, ладно, может, это было неудачной идеей – одеваться сейчас, но ей еще нужно добираться домой. А это не очень-то легко сделать, если ты голая за рулем джипа. Стайлз тихо шипит и очень осторожно, чувствуя, как протестом отзывается каждая многострадальная клеточка ее кожи, натягивает на себя футболку – черт с ним, с бюстгальтером, все равно у нее первый с половиной размер, а просторная одежда скрывает грудь. Зато не придется терпеть боль еще и от этого и без того неудобного предмета женского гардероба. Стайлз смотрит на свои джинсы и всерьез задумывается – а стоят ли они того, чтобы их надевать. Футболка у нее достаточно длинная, а соседи еще спят. Почти все. Честно, миссис Финиган с ее умением замечать всё и вся ее пугала. И да, соседка поворчит, что младшая Стилински опять принялась за эксперименты, но смирится – смирилась же она с лиловыми волосами Стайлз, когда той было пятнадцать. И со стрижкой под ежика через год. Так что она всего лишь месяц поворчит на тему того, что наглая девчонка шляется по своему двору в одной длинной футболке – до середины бедра, кстати, у Лидии порой юбки короче. Так что Стайлз забрасывает бюстгальтер и джинсы на заднее сидение и садится за руль. Сидеть… Неприятно. Вообще-то, больше всего хочется заснуть. Или долго лежать в горячей ванной. Но заснуть не получится – она пробовала в прошлый раз. Ванная далеко. Нужно ехать. Да и за время поездки кожа немного восстановится. Конечно, можно было бы обратиться к врачам, но те скажут, что подобное невозможно. И будут правы. Как правило, подобное невозможно. И ей очень не хочется оказаться в каком-нибудь научном центре, где в нее будут тыкать иголками и изучать реакции тела на всевозможные воздействия. Стайлз устало вздыхает и заводит джип. И да, насчет способностей. Обычно именно они помогают шерифу округа Бикон-Хиллс регулярно и качественно пугать собственную дочь. – Ребенок, ты сегодня поздно, – говорит отец, открывая перед Стайлз дверь и удивленно вскидывает брови. – А где штаны? – Штаны в джипе, – усмехается Стайлз и добавляет уверенно: – Ты не захочешь знать, сколько мне придется их отстирывать. Стилински-старший только вздыхает. Он давно смирился с тем, что его дочка – это маленький ураган, с которым справиться почти невозможно. Остается только надеяться, что ее деятельная натура обойдет его стороной. – Как ты узнал, что я подъезжаю? – уточняет Стайлз, открывая холодильник. Шериф Стилински пожимает плечами и страдальчески хмурится, а после выдает не совсем уверенно: – Твой джип за километр слышно. – Конечно, – оборачивается на него дочь. – Если ты использовал способности. Ты же знаешь, что их нельзя использовать слишком часто, да? Ты помнишь, к чему это привело маму? А ведь она была не просто копом, как ты. Ее специально готовили к тому, чтоб учить других. Значит, контроль над сущностью у нее был стопроцентный. Но и это… – Не спасло ее от болезни, – продолжает шериф вместо дочери и просит: – Прости. Клянусь, что больше не буду использовать способности дома. И постараюсь не так часто использовать их на работе. – Ты – ищейка, пап, – вздыхает Стайлз, вытаскивая из холодильника молоко. – Это значит, что ты все равно будешь искать. Внутренняя сущность, ничего не поделаешь… Но… Просто будь осторожней, хорошо? – Хорошо, – обещает шериф и предлагает: – А может, ты воспользуешься своим пока что исключительно человеческим носом и поймешь, что на плите томится в ожидании тебя неплохое рагу? Стайлз вздыхает – ее несколько раздражают подколки отца на тему ее «не пробудившейся» внутренней сущности. Но не будет же она говорить, что она с похорон мамы – да-да, именно в те десять часов, когда она пропала, и никто не мог ее найти – умеет не только вызывать некие… способности, но даже больше?.. Нет, это определенно напугает отца. Так что Стайлз благодарит за рагу и отправляет бдительного родителя спать. У нее есть еще две ночи и один день каникул. Вода успокаивает. Она позволяет расслабиться, отпустить мысли и не думать ни о чем. Нервы больше не отзываются глухим раздражением от соприкосновений с чем-то – в воде все всегда легче, проще и спокойней. Стайлз почти задремывает. Она думает о том, что, возможно, пора рассказать отцу. Хотя бы для того, чтобы он не волновался о ней. Только это не сработает. Папа – нормальный человек, его внутренняя сущность – спокойный и серьезный бладхаунд. Он спокойно использует слух и обоняние. Не больше. И уж точно папа не поймет, что значит быть такой, как Стайлз. А она не хочет рассказывать.