***
Поездка была напряженной, не говоря уже об отвратительном запахе мёртвого, получеловеческого, полулягушачьего тела. Наконец-то доехав, Эмма выходит проверить, дома ли тётушки, после чего возвращается к машине и помогает Руби. Она заставляет тело парить позади и кладёт его на стол в кухне. — Какая именно книга? — спросила Эмма, едва усадив Руби на стул. — Пыльная, старая, на верхней полке, — сказала она, — ну, знаешь, самая типичная книга заклинаний, которая у нас есть. Эмма закатила глаза, взмахом руки опуская нужный том. — Шестьдесят третья страница, — подсказала Руби, — или восемьдесят третья. Но тройка там точно должна быть. Блондинка начала листать книгу и вдруг на семьдесят третьей странице наткнулась на нарисованный череп и заголовок «Зелье для воскрешения мертвых», выведенный осторожным, каллиграфическим почерком. — Нашла. Список ингредиентов относительно прост. Она порхает по комнате в поисках с легкостью, про которую, по её мнению, она давно забыла. Оказывается, от знания, как быть настоящей ведьмой, невозможно избавиться. «Тётушки гордились бы ею», — подумала Эмма и тут же посмеялась про себя, ведь если бы они узнали, какое зелье ей удалось приготовить с такой легкостью, им было бы очень стыдно. Она собрала всё в кучку на столе и обратилась к Руби. — Мне нужен какой-нибудь белый предмет, чтобы начертить пентаграмму, — указывает она. Девушка кивнула, осматривая кухню. Большая металлическая банка опускается рядом с правой рукой Эммы. — Ты серьезно? — спросила она. Руби пожимает плечами в знак извинения. — Всё, что есть. Эмма закрывает глаза и качает головой. Это нелепо. Однако, им всё равно придется это сделать, сколько бы времени это не заняло. Она берёт банку в руки и кремом выводит пятиконечную звезду на груди Киллиана. — Ладно, Руби, помоги-ка мне. Девушка встает со стула и подходит ближе к столу. Эмма смотрит в книгу, пробегая глазами по словам. Кидает тяжелый взгляд на Руби. — Уверена, что хочешь сделать это? Руби кивнула. — Хорошо. Вот слова: «Тёмная как ночь, прогони смерть прочь. Ослепительная как свет, Могущественная Геката, призови успех. Поняла? — Поняла. Эмма протяжно выдохнула через рот. — Хорошо, давай попробуем.***
Регина была совершенно сбита с толку событиями этого дня. Её разговор с Эммой оставил еще больше вопросов, чем было прежде, в добавок ко всему, после исчезновения блондинки Регине оставалось лишь скрипеть зубами. Она негодовала от того, что причиной всем её действиям являлось банальное беспокойство. Сильное беспокойство. Из телефонного разговора, который предшествовал уходу Эммы, Регина поняла только то, что с Руби что-то приключилось — беда, известие о которой согнало краску с лица Эммы и заставило страх появится в её красивых глазах. Считайте её сумасшедшей, но Регина сама запаниковала. Но несмотря на всё, она по-прежнему злится, так как уверена, что Эмма что-то скрывает, однако её поведение перед концом разговора заставило Регину задуматься, чего она на самом деле боялась. Регина надеется на лучшее, ведь если выяснится, что Эмма чем-то вредила мальчику, то её сердце не выдержит. Оно разобьётся на тысячи кусочков, которые не восстановишь вновь после такого гнусного предательства. Ей не хочется верить, что всё так и есть на самом деле, да и трудно это воспринимать. Но когда ребенок говорит тебе, что мама сказала не испытывать к кому-либо любовь, иначе произойдет нечто ужасное — о чем можно еще подумать? То, что Эмма защищалась с самого начала, не облегчает ситуацию. Если бы она всё объяснила или хотя бы сказала, что произошло недопонимание, Регина бы поверила ей всем сердцем. Но женщина ускользнула от прямого ответа. Было больно, когда она так резко подчеркнула, что Регина не имеет права на требование какой-либо информации о Генри. Она понимает, что это не должно было так сильно задеть её, но мысль о том, что от одного желания Эммы зависит, увидит ли Регина мальчика снова или нет, стала самым пугающим обстоятельством, с которым она когда-либо сталкивалась. Таким же пугающим, как и предположение о том, что Эмма сможет сделать ей больно именно так. Но это ещё не самое странное. Стоит лишь вспомнить момент, когда Эмма посмотрела на Регину и попросила присмотреть за Генри, в её глазах было глубокое доверие и сожаление. Как будто бы она забрала назад все те слова, что наговорила пять минут до этого. Регина взглянула на спящего Генри, его грудь равномерно поднималась и опускалась, подбородок едва виднелся из-под одеяла, и вздохнула. Сейчас ей хочется, чтобы Эмма и Руби вернулись невредимыми, и они все вместе обсудили ситуацию как следует. И им всё ещё нужно поговорить о пятнице, так как, принимая все близко к сердцу, Регина не думает, что устроить ужин будет хорошей идеей. Если они собираются договориться, что необходимо, то нужно выложить все карты. Даже если она осталась после этой беседы полностью разбитой, это всё же лучше, чем жить ложью. Скрип передней двери пробудил её от мыслей. Она решила, что вернулись тётушки, а значит ей пора уходить. Колеблясь, она с неохотой оставляет Генри, ведь всё же есть небольшая возможность, что что-то случится, и его заберут от Регины, и она никогда больше не увидит мальчика. Она услышала тихие голоса и встала с места. Регина пересекла комнату и мягко поцеловала мальчика в макушку. Он поёрзал, вздохнул, кончики губ растянулись в короткой улыбке. Регина улыбнулась тоже, потом выпрямилась и направилась к двери. Достигнув лестницы, она услышала ужасный шум снизу. Воинственный женский крик, звуки борьбы, которые также сопровождались криками. Она кралась по лестнице, пытаясь разглядеть через перила место, откуда доносится шум. Он исходит из кухни. Она приседает ещё ниже, когда раздаётся более отчаянный вскрик, скорее всего, Эмми, затем громкий мужской визг, который был схож с визгом застрявшей свиньи. Тело с глухим стуком падает на пол кухни, Регине приходится прикусить язык, чтобы не вскрикнуть от удивления. Ей хватает одного взгляда, чтобы понять, что тело принадлежит мужчине, но потом она слышит шаги, и отступает назад, в тень. Регина с ужасом наблюдала из своего укрытия, как Эмма появляется из кухни, с кровью на щеках и груди, с левитирующим телом сзади. Дверь послушно открывается, Эмма исчезает с ним в ночи. Брюнетка, полностью шокированная, просидела ещё минуту, после чего она осторожно спустилась с лестницы, прошла через оранжерею к двери, расположенной за огромным количеством горшков с цветами, которые принадлежат тётушкам. Оказавшись на улице, Регина тут же, не останавливаясь, побежала к своей машине.***
Эмма проснулась на диване, растерянная, с раскалывающейся от боли головой. Хватает момента, чтобы вспомнить, как вчера она пробудила от смерти маньяка-ирландца и сразу же снова отправила его в мир иной, когда должного воскрешения не получилось. Она и не думала, что когда-нибудь проснется, покрытой кровью чужого человека, как в историях и шутках городских сплетен. Эмма делает над собой огромное усилие, чтобы не заорать. Блондинка мягко опускается на подушку и кричит в неё, вспоминая, как она бегала за человеком-лягушкой с ножом, а он пытался в это время задушить её сестренку, проклиная за что-то. Она чувствует себя немного лучше, по крайней мере, в состоянии заварить кофе. Эмма быстро шла по коридору, пока не увидела то, что заставило её остановиться. Пальто Регины висело на крючке возле двери. Тёмное и сухое — им не пользовались. Эмма поднимается наверх, проходит через открытую дверь в спальню Генри. Он всё ещё крепко спал, немного посапывая — значит, Регина и вправду привезла его домой прошлой ночью, как Эмма попросила. Она выходит из комнаты, закрывает за собой дверь и направляется в гостиную. Там было пусто с тех пор, как они последний раз распили маргариту, и Регина не смогла уехать домой. Эмма знает, что это бесполезно, но всё-таки проверяет все двери наверху и внизу. Она была почти что уверена, что стоит ей лишь как следует поискать, то другая женщина найдётся спящей где-нибудь в счастливом неведении о произошедшем в этом доме ночью. Но вот только Регины нигде нет, лишь пальто висит, словно предвестник несчастья, возле двери. Эмма уверена, что Регина не могла оставить Генри одного. Тётушки ещё не вернулись, значит, Регина знала, что блондинка дома. Значит, она увидела нечто, что заставило её уйти в спешке, в которой она даже забыла про свое любимое, тёплое, идеально сидящее на ней пальто. Эмме оставалось лишь гадать, какой именно эпизод в этой чертовой кухне она наблюдала. Сердце Эммы замерло от ужаса — если Регина видела Киллиана… если она видела приготовления, драку, или тело. Боже, она никогда больше и не глянет в сторону Эммы. Ей нужно что-то сделать, сейчас же, иначе брюнетка сама придумает теорию о происходившем, и тогда Эмма потеряет женщину, которая вернула ей смысл жизни. Она должна всё прояснить. Ей придётся.***
— Регина? Регина? Регина! Брюнетка закрыла окно спальни. Она не хочет слышать её, сердце не готово к встрече с ней. Регина очень зла и сбита с толку. — Регина, пожалуйста! — приглушенно. Голос Эммы. Милый голос Эммы, от которого мурашки незамедлительно бежали по её спине. Но не сейчас, сейчас он сводит её с ума. — Пожалуйста. — умоляет Эмма, но брюнетка не может простить. Она прекрасно осознаёт, что когда-нибудь им придется встретиться, но на данный момент Регина не хочет этого — не готова. Три дня назад она была уверена, что они во всём разберутся, но сейчас знает наверняка, что её предадут при любой возможности. По мнению Регины, её решение поймут, и так она думала до завтрака.***
— Эмма Свон. — Эмма остановилась, едва зайдя в дом. Тётушки вернулись, стоят рядом и смотрят на неё всезнающими глазами — она попала. — Можешь ли нам объяснить, что ты делала в этом доме? — спрашивает Мэл и бросает на неё взгляд, от которого Эмма чувствует себя пятилетней девочкой, укравшей печенье. Хотя она была прекрасной воровкой печенья в детстве. — Вы о чём? — спросила она, засунув руки в карманы. Лена приподняла свою изящную бровь. — Мы имеем в виду зелье, которое ты приготовила прошлой ночью. Этот дом просто воняет древней магией. Блондинка шумно сглотнула. — Древняя магия не пахнет. Это были не самые крутые слова. Мел и Лена переглянулись друг с другом, отчего Эмма почувствовала себя абсолютным ребенком. — Милая моя, — прошептала Мэл, — что ты наделала? И Эмма рассказала ей. Нет никакого смысла врать, поэтому она позволяет им усадить себя на диван и рассказывает обо всем. О Руби, телефонном разговоре, о плохом с ней отношении. О Киллиане, о смешанном заклинании Руби, о лягушачьей чешуе. Как сестра смотрела на неё расширенными глазами, как попросила сделать невозможное, как плохо прошло воскрешение, и каким он вернулся. Рассказала, как Киллиан напал на Руби, как в руке Эммы оказался кухонный нож, как она руководствовалась инстинктами, которые были сильнее всяких моральных принципов. На тетушкиных лицах было сочувствие. Когда она закончила, они обменялись ещё одним долгим взглядом, после чего посмотрели на неё. — А где твоя сестра? — спросила Лена. Эмма пожимает плечами. — Наверху, скорее всего. Я попросила её посидеть с Генри, пока я ходила к Р… пока меня не было. — поправила она себя, но напрасно, они уже услышали. Ей скоро придется объяснить и это — Регина тоже важна для тётушек, они заслуживают знать, что происходит. Слава Богу, они намерены разобраться сначала с одной проблемой. — Наверное, нужно увидеть её и поговорить, — нахмурилась Лена, смахнув с плеча красную прядь. — Мэл? — Полностью согласна, я думаю, нам нужно провести приятную, долгую беседу с ними двумя. Эмма встала и повела двух тётушек наверх. Там она слышит странный шум, доносящийся из спальни Генри, и хмурится. Как только блондинка открыла дверь, её сердце замерло. Руби душит Генри, прижимая его к окну. Мальчик приглушённо всхлипывает, пытаясь выбраться. — Генри! — крикнула Эмма и побежала к сыну, но Руби взмахнула рукой, и она тут же приклеилась к стене. — Руби! — в ужасе крикнула Мэл возле порога. — Руби здесь нет, — сказала она не своим голосом, и когда Руби повернулась к ним с усмешкой на лице, Эмме вдруг резко стало не хватать воздуха. Даже глаза были чужими. Эмма помнила, как из них утекала жизнь, когда она воткнула кухонный нож в ребра владельца. Красные, дикие, дьявольские. — Киллиан, — выдохнула она, не веря в происходящее. Руби засмеялась. Точнее Киллиан, он сейчас использует тело Руби, это не она. — Мама, — хнычет Генри. Её пристальный взгляд сфокусировался на нём. — Генри, милый, не паникуй, скоро всё будет хорошо. Обещаю, — говорит она ему, с отчаянием в глазах смотря на тётушек. В их взглядах был страх, и это не прибавляло уверенности Эмме. Она безуспешно пытается избавиться от магических верёвок, хватка Руби становится сильнее. Эмма с мольбой посмотрела на тётушек. Мэл взяла себя в руки быстрее Лены, взмахнула рукой, и на голову Руби со стуком падает книга. Девушка без сознания падает на пол. Эмма чувствует, как магическая хватка прекратилась, и оседает вниз. — Мамочка! — крикнул Генри и побежал к ней, она крепко обнимает его. — Всё хорошо, Генри, ты в безопасности — выдыхает она в его волосы. — Что здесь случилось? — спросила Мел, строго глядя на мальчика. Он выбрался из рук Эммы, хмуря брови в замешательстве. — Тётя Руби захотела послушать моё произношение, — сказал он, — мы просто проверяли его. — И что дальше, милый? — спросила Лена, наклоняясь. — Она засмеялась и задрожала. Её глаза стали страшными, голос стал чужим и она сказала, что пойдёт за тобой, мама, а я не пустил. Лена положила руку ему на плечо, нежно поглаживая пальцем. — Все хорошо, милый. Руби заболела, но твоя тётя и я вылечим её, — пообещала она, кидая озабоченный взгляд на свою сестру. Эмму же привлекло другое. — Генри, что ты сказал? Маленький мальчик посмотрел на неё. — Она засмеялась и задрожала… — Нет, — Эмма покачала головой. — Последние слова. Он поморщился, на лице была смесь злости и беспокойства. — Она сказала, что хочет сделать тебе больно, — ответил он, — а я сказал нет, и она сделала больно мне. Глаза блондинки расширились, ужас от того, что её пятилетний ребенок пытался защитить её, быстро превратился в панику, а потом в злость. — Генри! — воскликнула Эмма. Она думает лишь о том, что её сын, проклятый сын, ввязывается в ненужные неприятности, от которых она так отчаянно пытается его отгородить. — Ты с ума сошел? Тебя могли убить, Генри. Ты бы погиб. Понимаешь? Ты мог погибнуть, ты не должен был делать этого. Ты проклят, — у неё началась сильная истерика. — Генри, ты проклят, проклят, ты мог погибнуть. Эмме не хватает воздуха, она не может думать, как следует. Её мысли сводятся лишь к предвещающему смерть жучку и видению мёртвого тела Генри на полу. Когда она поднимает взгляд, понимает, что всё испортила, потому что тётушки смотрели на неё, как будто у Эммы выросла вторая голова, а на лице Генри застыла маска ужаса. Затем он выбегает из комнаты со скоростью, с которой могут бегать лишь мальчики его возраста, а когда она уже пришла в себя и последовала за ним, передняя дверь была широко открыта, и перед взором Эммы предстал только пустой сад.