Последний бой

Любопытно, когда Хандан султан было суждено раз и навсегда забыть о душевном покое? Наверное, с того момента, когда родился ее единственный сын. Или даже еще раньше, когда ей удалось узнать вкус первой победы, став султанской фавориткой. Благосклонность судьбы столь непостоянна, а победа не имеет альтернатив помимо смерти, от того и слаще, красочней. Когда ей посчастливилось стать приближенной и родить наследника, Халиме уже была матерью первенца. Чертовка, с наполненными гордыней глазами, оставалась близка к падишаху, дважды носила под сердцем частичку него, тогда как у Хандан был лишь один ребенок. Когда старший наследник был казнен, у ее вечной соперницы оставался еще один сын, омрачая радость султанши, все еще не давая вздохнуть с облегчением. И наконец, когда этот мир покинул главный источник опасности для ее сына в лице его отца, могла ли она догадываться о том, что ее тревоги не покинут этот проклятый дворец? Ее бой только начинался, теперь приходилось бороться и против милосердия собственного сына, что равноценно его смерти. Халиме с грацией хищника подкрадывается к ней, преодолевая преграду тяжелых дверей ее покоев. Ее наряды всегда глубоких и насыщенных тонов, а глаза резко выделяются светлой зеленью в обрамлении густых, черных ресниц. Она слегка поклоняется, перед тем как пройти, чтобы сесть рядом. Сейчас она невозмутимым видом будет говорить о дворцовых интригах и кривить тонкие губы, делая вид, что они на самом деле создали союз. У нее хватает смелости говорить о верности и доверии после того, как чуть было не устроила государственный переворот, который стоил бы ее сыну жизни. А всему виной ее собственное решение подпустить эту женщину к себе, узрев какие корни впустила Сафийе султан в Османском дворе. Если бы только она не воспользовалась бунтом янычар, дабы остаться во дворце, шантажируя Ахмеда... Халиме смела и всегда таковой была, иначе не сидела бы с ней, самым опасным врагом на сегодняшний день, и не советовала бы ей не бояться своей мощи. Чего бы она ни добивалась, сейчас Хандан с интересом слушает ее доводы, впервые оказавшись с ней в подобных отношениях, не ограниченных лукавым приветствием с неприкрытым презрением в глазах. Пытается зайти дальше, прочесть ее скрытые мысли. Именно она дала список слуг бывшей валиде, и ей же почти удалось предотвратить брак Дервиша с ее дочерью. Даже оказавшись в углу, и на волоске от казни сына, ей как-то удается сохранять боевой настрой, не отстраняться от интриг вокруг власти. Усиливает ее сомнения относительно Дервиша, и поддерживает с ним связь, и Хандан лишний раз убеждается в правильности своего решения насчет выбора Великого визиря, – нельзя допустить того, чтобы он возгордился от легко добытой власти. Она до сих пор представляет угрозу, и этому придет конец лишь тогда, когда у Ахмеда родится шехзаде. А до тех пор, она будет наблюдать за тем, как ее соперница словно вода, подстраивается под сосуд, совмещая дерзость относительно их общих целей с сладкоречием. Пусть хоть тысячу раз они оба знают, что это лишь маленькая отсрочка до развязки их взаимоотношении. Наверное, этим женским оружием она и очаровывала их общего мужчину... *** Покои нынешней валиде не столь роскошны, как у величественной предшественницы, и что душой кривить, Хандан во всем отличается от Сафийе, начиная с малодушного характера и суетливого поведения, и заканчивая образом, лишенного иноземного влияния и вычурности. Последнее легко объясняется властью, которой долгое время обладала их свекровь, вдоволь используя ее в угоду своим прихотям. И если у нее все получится, то Хандан никогда и не будет суждено набраться столько мощи. А пока придется держаться к ней ближе, выжидая момента, и устраняя с ее помощью другие преграды. Хандан говорит, что она готова сколько угодно склонять голову перед Сафийе, если это понадобится, чтобы защитить ее сына. Она так непохожа на нее, будто изначально у нее изворотливость вместо стержни. Возможно, это и не такой уж грех для женщины? Впервые Халиме обратила на нее внимание, когда услышала весть о том, что хрупкая наложница с родинкой над губой, ждет от повелителя ребенка. Хандан не смогла отобрать у нее предрасположенность султана, и если бы она тогда родила девочку, то сейчас она полностью обрела бы покой, просто отправив ее в старый дворец. Султанша прерывает бесполезные мысли, чувствуя, как начинает жалеть о том, что было ей неподвластно. Прямо сейчас брови ее собеседницы нахмурены, и если бы не частое мрачное выражение, то можно было бы считать, что годы не оставили на лице с аккуратными чертами особого следа. Она одевается в неброские цвета, благородные вышивки и податливые материи повторяют изгибы ее тела, не создавая пышного объема. Дервиш влюблен в эту утонченность, и Халиме это знает. Какая ирония, женские чары однажды не сумевшие стать ей препятствием, теперь дали ее врагу весомый козырь в лице полезного союзника. Наверное, она должна бы чувствовать тягость, находясь в ее компании. К Ахмеду непрерывным потоком льются наложницы, и не сегодня, так завтра кто-нибудь сообщит роковую весть. И если эта хатун будет убита, то все подозрения упадут на нее, поэтому у нее будут связаны руки. Она каждый день перебирает в руках свечи с именами ее врагов, отчаянно ищет любую возможность спасти своего сына. Но в силу своего характера она чувствует азарт, гипнотизируя ее словно змея пугливого кролика, упивается ее обостренной реакцией и замешательством. Что может быть настолько сладким, и одновременно столь ядовитым, как соперничество? Особенно если вплоть до этих дней ей всегда удавалось оставаться в более выигрышном положении. А теперь наступил решающий момент, кардинально меняя условия. Возможно, у нее начинает отказывать рассудок, но по сравнению с Сафийе, Хандан кажется ей намного менее ненавистной. Ее взгляд полон материнской тревоги, а бывшая валиде действует только ради власти, к которой она давно успела привыкнуть. Ей ли не понять чувств Хандан? Но у нее не дрогнет рука, когда будет добиваться того, чтобы она почувствовала боль утраты, она это сделает с той же уверенностью, с которой она избавится от свекрови. Как ни странно, особого восторга она не испытывает прокручивая в голове, как эта женщина в агонии будет сыпать ее проклятиями, навсегда покидая эти стены. Просто это нужно сделать, и она это сделает, без намека на раскаяние. Она не допускает в голове другого исхода, единственное, на что она имеет право – это довести дело до конца. А до этого, можно сполна насладиться их последней битвой, которая запечалится в памяти теплым и слабым отблеском свечей во мраке чужих покоев, приторно сладким щербетом, и беспокойным взглядом зеленых глаз, то и дело пытающихся нырнуть в глубину ее сущности…