Долгий поцелуй на ночь

Новогодняя кутерьма очень быстро подошла к концу: агенты быстро вернулись к работе. В этот раз они оказались в Марокко. Два дня в пустыне с бедуинами явно вымотали агентов, с учетом того, что нежная Габи в это время прохлаждалась на узких улочках города. В небольших магазинчиках продавалась национальная одежда, шелковые и шифоновые платки с золотыми нитями, восточная обувь с характерной вышивкой, а так же шерстяные ковры ручного плетения. Пока Илья и Наполеон возвращались в отель с двухдневной разведки и докладами, которые еще нужно было печатно оформить, небольшой проулок окутал резкий запах всевозможной зелени для блюд, а чуть позже — пряный аромат специй. Двадцати пяти градусная жара изматывала, особенно в разгар зимы. Курякин спасался национальной одеждой, ничуть не смущаясь того, что два дня проходил в платье. И пусть он мечтал о ванне, такая одежда была все-таки очень удобной в таком жарком климате. Голову не пекло, уши были максимально скрыты, как, собственно, и хвост, который появился к концу первого дня путешествия по пустыне с верблюдами. Наполеон нарочно отставал на шаг от своего коллеги, вылизывая взглядом спину Ильи весь путь до отеля. Он сам был зверски вымотан и очень хотел расслабиться с комфортом, а затем завершить все банные ритуалы крепким сном, которого не было последние дни. Но ничего не могло его заставить уснуть в столь важный для него и Ильи день. В этой мусульманской стране, где все, чего сегодня желал Соло, было страшным грехом, их встретило 7 января — Рождество, время, когда случаются чудеса. Одно из этих чудес было спрятано под одеждой русского напарника. Храня в себе надежду, что Курякин его не обманул, Наполеон нетерпеливо отсчитывал дни до заветной даты, обведенной красным. Как бы он ни устал, он должен получить свою сказку на ночь. Но его сказка стремительно скрылась в своем номере с сухим набором дежурных слов. Впрочем, расстраиваться было еще рано. У Наполеона было время привести себя в порядок, настрочить доклад и даже немного отдохнуть. Агентам требовался отдых, но Соло, покончив со всеми своими делами, не нашел даже минуты, чтобы прилечь. Как только его взгляд касался постели восточного номера, мужчина почему-то представлял себе Илью в полупрозрачных платках со звенящими монетками, которые легким перезвоном озвучивали каждое движение того, кто сейчас о нем вообще не думал. Черт, картина была такой желанной, что Соло забыл о своем покое. К ужину он передал плотный конверт посыльному и встретился с Ильей в ресторане. Габи не было, она все еще не освободилась от своих обязанностей, да и девушка даже не знала, что ее напарники вернулись. — Как тебе восточная кухня? — улыбнулся Наполеон, а потом осмотрел русского, который вновь облачился в национальную одежду — джеллаббу. Жаль, что на нем не было тех шелковых платков, которыми увешан весь базар. Память вытолкнула ближайшую ювелирную лавку, где Соло мог бы прикупить золотые браслеты для Ильи. На его сильных руках они смотрелись бы невероятно. — Нормально, — пожал плечами русский и отпил из высокого стеклянного бокала крепкий зеленый чай. — Хочешь прогуляться? — спросил Соло, не пожелав присоединиться к трапезе. Он уже успел плотно поесть в номере. — Честно сказать, я был бы не против, — кивнул Курякин, вызвав восторженный взгляд напарника. Счастье, однако, было недолгим. — Но я страшно устал. Думаю, может, прямо сейчас лечь спать? — Спать? — не понял Соло. — Ты разве не устал? — удивился русский агент и потер ладонью глаза. — Большевик, кажется, ты кое о чем забыл, — нахмурился американец. — Разве? — удивился Курякин. — Ну-ка, освежи мою память. — Сегодня праздник, — подсказал брюнет. — Опять? — почти возмущенно вырвалось у Ильи. — Слушай, ковбой, не зачастил ли ты с праздниками? — Но сегодня Рождество, — улыбнулся Соло, — твое Рождество. Русский в этот момент не нашел слов для ответа, лишь отвел взгляд в сторону, с ужасом вспоминая, что успел наобещать Наполеону. Прибитая физиономия коллеги заставила американца напрячься. — Ты говорил о замечательных вещах, которые случаются в этот праздник, — подсказал Наполеон и растянул губы в улыбке от предвкушения. — Разве не замечательно то, что сегодня мы больше не ночуем в холодной пустыне? — с улыбкой спросил Илья. — Ай-яй, ковбой, нужно видеть прекрасные вещи в простом. Брюнет недовольно скрестил руки на груди, просверлив в Курякине дыру. Конечно, не стоило удивляться тому, как ловко русский пытался съехать с главной темы этого вечера. Однако Наполеон наивно верил, что они уже давно дошли до первой точки взаимопонимания. Во всяком случае, Соло хотел в это верить, иначе он бы просто сошел с ума. Илья выводил его из равновесия, хотя изначальный расклад был совсем обратным. Разве не Соло должен подстегивать своего товарища? — Все, большевик, я устал, — сдался Наполеон, опустив голову. — Я больше не стану пытаться понять тебя. — А ты разве хоть раз пытался это сделать? — удивился Илья, и Соло возмущенно поджал губы, погасив в себе яркое желание врезать коллеге прямо здесь и сейчас. — Ты ведь хочешь этого тоже, так почему ты изводишь меня своими играми в недотрогу?! — сколько можно?! Наполеон уже страшно устал от этих игр, в которых побеждал всегда русский. Нельзя из раза в раз водружать на себя корону, которая принадлежала Наполеону. — Если бы я этого хотел, я бы давно это сделал, — пожал плечами Илья, — меня устраивает то, что есть. — Меня это больше не устраивает. Я, как верный щенок, вьюсь у тебя под ногами. Тебе это льстит? Знаешь, Илья, меня это даже не оскорбляло, лишь изматывало. Я не для того следовал всем твоим правилам, чтобы остаться ни с чем. — Ни с чем? А как же твоя любовь? Прошла уже? — усмехнулся русский, ничуть этому не удивившись, но неприятный осадок все же навел мути в его душе. — Тебя можно спокойно любить и дальше, но трахать при этом других. Какая разница? В верности тебе нет никакого смысла. Я не позволю тебе размазать мои принципы по железному занавесу лишь для потехи. С меня хватит, — проговорил Соло, опустив с груди руки. Подняв взгляд на Илью, в глазах которого он все равно не смог прочесть ничего, кроме безразличия, американец поднялся из-за стола и, поправив пиджак, направился к выходу на улицу. Илье до безумия хотелось его остановить, но он только смотрел ему в спину, гадая про себя, обернется ли его Наполеон или нет. Его Наполеон обязательно бы обернулся и улыбнулся ему, скользнув кончиком языка по клыку, но Соло вышел за двери и скрылся в сгущающихся сумерках. — Значит, и ты не искушение, — выдохнул себе под нос русский и допил горький чай. Наполеон обернулся только на улице, понадеявшись, что русская недотрога выбежит за ним. И уже это решило бы их проблему, и вместо поставленной точки засияло бы интригующее многоточие. Соло готов был снова сыграть в эту убийственную игру с призом зрительских симпатий на руках. Но приза не было, да и Илья за ним не вышел. Хмыкнув, Наполеон направился в сторону закрывающегося базара. Он бесцельно бродил мимо рядов с товарами, где каждый торговец смотрел на иностранного туриста с надеждой, но Соло ничего не покупал и бесстрастно шел в никуда. На обратном пути мужчина остановился у маленького магазинчика, где продавались наряды для танца живота и всевозможные побрякушки. Взгляд американца зацепился за длинный голубой шарф с золотыми монетами вместо бахромы или ровной строчки. В голове ярким кадром высветилась его недавняя фантазия, и Соло с усмешкой отметил, что такой голубой оттенок очень бы подошел к глазам русского. Протянув руку, мужчина коснулся прозрачной ткани шарфа, и монетки на нем сразу зазвенели. Торговец в лавке оживился и стал предлагать сделать покупку для любимой женщины. — Моя «женщина» свернет мне шею за такой подарок, — хмыкнул Наполеон, но араб ни слова не понял по-английски. Он что-то продолжал говорить по-арабски, Соло из всего набора понимал только «купить» и «женщина». И все же арабу удалось продать туристу этот шарф. Наверное, он и цену заломил за него, но эта страна была сама по себе очень дешевой. Без сожаления расставшись с местной валютой, брюнет отправился обратно в отель, сжимая в ладони мягкую ткань и с сожалением слушая легкий звон. Когда он вошел в свой номер, то первым делом ослабил галстук. Вечером здесь было довольно прохладно, потому Наполеон мог позволить себе спокойно носить свои дорогие костюмы, выгодно выделяясь на фоне одинаково разодетых арабов и берберов. Илья в этом плане предпочитал не выделяться даже в свободное время пребывания в отеле. Включив свет в номере, Соло сделал всего два шага и замер, увидев в своей постели Илью. Тот все в том же скромном халате с капюшоном и широкими рукавами дремал на его постели. Капюшон, естественно, голову не прикрывал, открывая Соло вид неспрятанных заколками ушек. От такого беспомощного вида Ильи защемило в груди, и Наполеон подошел к своей постели. Кровать была очень низкой, потому ему пришлось порядочно нагнуться, чтобы накрыть напарника расшитым покрывалом. Шарф Соло убрал на тумбочку, и перезвон монеток нарушил чуткий сон Курякина. Илья сразу поднялся с подушки, которая оставила полосы на его щеке, и с прищуром от яркого света ламп посмотрел на Наполеона. Только он хотел что-то сказать, как взгляд агента упал на голубой шарф со звенящими монетами, такие обычно носили танцовщицы. Нахмурившись, русский даже скривил губы. — Ты даже здесь умудрился найти женщину? — опешил Илья, который спокойно дожидался своего партнера в его номере лишь потому, что точно знал, что в этой стране Соло будет очень нелегко найти доступную женскую ласку на пару часов. — Что? — не понял американец, не уловив, в какой момент безмятежность лица Ильи перешла во враждебность. — Я купил это, — указал он ладонью на тумбочку. — Зачем? — Это допрос? — улыбнулся Наполеон и вместо того, чтобы выпрямиться, присел перед Ильей на корточки. — Если ты был с женщиной, между нами все кончено, — пытаясь скрыть ревность, Илья случайно лишь подчеркнул ее, чем вызвал улыбку Наполеона. — Я купил это для тебя, — честно признался мужчина, потянув шарф и, взяв его за концы обеими руками, накинул «петлю» на шею Курякина, — ты так вскружил мне голову своими отказами, что я представлял себе невесть что. — Например? — все еще с подозрением спросил русский, опустив взгляд на прозрачную голубую ткань с золотыми побрякушками. — Представлял тебя в чем-то подобном, чтобы от твоих движений на мне звенели эти монетки. Разве не здорово соблюсти традиции этой страны касаемо первой брачной ночи? — Соло улыбнулся и опустил взгляд, разжав концы шарфа. — Не бесись только, я же сказал, с меня хватит твоих игр. Если ты так не хочешь, я не могу тебя заставить. — Я соврал, — поспешно вставил Илья, поймав мужчину за ладони, — я хочу. Просто мне не двадцать, чтобы беспечно отдаться порыву. Я так долго соскакивал со всего этого, что мне теперь жалко с ними расставаться, — говоря про уши, отозвался Илья, — хотя мороки от них больше, чем пользы. Пользы-то нет, разве что такие, как ты, сразу ловятся. — Ты поймал меня задолго до того, как я узнал о твоей невинности, — улыбнулся Соло. — Может, твоя невинность заставила меня быть серьезным, м? — А ты серьезен? — Илья снова нахмурился. — Разве по мне не видно? — удивился Соло. — Я же за все это время ни одной женщины не коснулся без крайней необходимости. — То есть все же касался, — подловил Курякин. — Только для успешной легенды, и ты знаешь, о ком я, — пожал плечами брюнет. — Ладно, ты, кажется, устал? Мы можем просто спать вместе, это тоже неплохо, такого ни разу не было. — Мы спали в одном шатре две ночи, — напомнил Илья. — Мы спали там не одни, — выгнул бровь Наполеон. — Я больше не хочу спать, — тихо проговорил Илья и потер левый глаз, чтобы точно проснуться и избавиться от сонливости. Наполеон недоверчиво нахмурился: опять Илья с ним играл, только теперь непонятно было, как ему поступить. — Если я начну приставать, снова включишь недотрогу? — спросил он на всякий случай. Русский вместо ответа сам потянулся к мужчине и с легкой улыбкой поцеловал Соло в губы, быстро скользнув языком в чужой рот. Брюнет чуть не задохнулся от восторга, сразу сжав крепкий стан ладонями. — В Рождество случаются действительно замечательные вещи, — почти неслышно шепнул Илья, обнажив шею для влажного поцелуя. Соло впервые так неторопливо касался русского. Обычно он был слишком напорист и брал то, что дают, пока горячо. В этот раз Илья, кажется, готов был отдать всего себя, и Соло неожиданно дал по тормозам, давая ему время передумать. Он готов был подождать еще, если это точно случится. Но, кажется, ожидание подошло к концу. Через силу оторвавшись от желанного тела, Наполеон глухо выдохнул и отпрянул от мужчины. — Подожди, — тяжело проговорил брюнет, закусив нижнюю губу. — Подожди, я сейчас. Соло зачем-то сбегал в ванную и вышел из нее с тонкой металлической чашей, в воде которой купались лепестки роз. Он ведь готовился к сегодняшней ночи! Поставив чашу у ног Ильи, Соло метнулся и зажег ароматные палочки, которые, истлевая, наполняли номер терпким восточным ароматом. — Что ты делаешь? — нахмурился Курякин, когда Наполеон вернулся к нему и спустил одну ногу русского с постели. — Омываю ноги, — улыбнулся Соло. — Я принимал ванну, — скептично отозвался русский. — Это традиция, — сжав ступню русского ладонью, мужчина зачерпнул воды и стал омывать ногу. Наверное, с женской ножкой все было бы иначе: лапища Ильи даже в чашу не помещалась. Курякин только прижал ладонь к глазам, чтобы не смотреть на этот абсурд. Он лишь послушно спустил вторую ногу с постели, от чего коленями почти доставал до ушей. Чтобы вернуть романтику в это действие, Илья откинулся чуть назад и уперся ладонями в постель, рассматривая потолок. Он не хотел смотреть на этот странный процесс омовения, потому что его это смущало. Но когда на смену прохладной воде пришел теплый язык и мягкость губ, окутавших большой палец правой ноги, Илья аж дернулся, чуть не заехав пяткой по лицу напарника. — Совсем с ума сошел?! — опешил Курякин, но Соло прижался к ступне русского щекой и прикрыл глаза. Для Ильи это было дикостью, но не потому, что он был девственником, а потому, что эта «традиция» была для него настоящим извращением. — Если так не терпится, может, ты сразу перейдешь на двадцать первый? — Илья, окстись, ты же девственник, — нахмурился Соло и потянул за светлые штаны, стаскивая их с мужчины. Убрав их в сторону, Соло все же принялся за свою одежду: ему снимать нужно было больше, чем русскому. Илья времени даром не терял, без смущения избавившись от последней части своего национального гардероба. От вида абсолютно голого Ильи, который подобно кошке сидел на постели, у Наполеона сорвался вдох-выдох. Опустившись на постель коленом, Соло повалил мужчину на спину и прижался к нему, в момент дойдя до нужной степени возбуждения. Никакая ласка ладоней не могла сравниться с этим телом, которое раскинулось под ним. Продолжая целовать мужчину, Соло спустился влажными губами на шею, провел языком по ключицам к груди, слегка клацнув зубами на затвердевшем соске. Спустившись еще ниже, Соло шире раздвинул ноги русского и с наслаждением вобрал его горячую плоть в рот. Ему до одури хотелось ласкать Илью, хотя собственное тело изнывало от желания перейти сразу к делу. Но брюнет лишь туго сосал член Курякина, проталкивая его в глотку. Во рту сразу собралась вязкая слюна, которая стекала по стволу русского и смешивалась на головке с солоноватым предсеменем. Илья глухо дышал, иногда роняя осторожные стоны. Длинные пальцы он пропустил в темную волнистую шевелюру любовника, слегка сжимая ее у корней. — Я зря не позволял тебе этого раньше, — тяжело выдохнул русский, томно закусив губу, и, подавшись навстречу ласке, пытался ее сделать максимально глубокой. Соло улыбнулся, не прерываясь от процесса. Член Ильи на мгновение окутывала легкая судорога от испытываемого возбуждения. — Перевернись, — попросил Соло, и Илья послушно перевернулся и встал на четвереньки. Его хвост вильнул перед глазами, и Соло опьянено погладил русского по сильной спине, закончив прикосновение на ягодице. Нагнувшись, Наполеон поцеловал поясницу мужчины, спустившись чередой легких поцелуев на прекрасную округлость. — Готов? — Только не увлекайся, — попросил Илья и закрыл глаза, сдвинув брови. Соло обильно сплюнул на пальцы и коснулся влажными подушечками сморщенной дырочки, пока лишь массируя кольцо упругих мышц. — Кто-то уже это делал? — спросил Наполеон. — Нет, так далеко я не заходил, — с придыханием ответил Илья, напрягаясь от такой ласки. — Тебе нравится? — брюнет облизнул губы, надавливая подушечками сильнее, слегка проникая средним пальцем в горячее нутро. Илья сморщился от непривычных ощущений и хлестнул Соло концом длинного хвоста по подбородку. Соло с улыбкой протолкнул средний палец на две фаланги, и Илья сильно напрягся, сдавив чужеродное тело внутри себя. Представив, как Илья также сожмет член, Наполеон тяжело выдохнул и свободной рукой сжал свой, прижав его головку к желанной промежности. — Подожди, — попросил Илья, пытаясь совладать с собой, но Соло сам не торопился. Он терся головкой члена о промежность, проталкивая в Илью лишь второй палец, терпеливо подготавливая свою недотрогу к основному процессу. Двигая пальцами внутри, Наполеон пытался развести пальцы в стороны или складывал их внутри, растягивая проход костяшками, и Илья сдавленно постанывал от каждой манипуляции. — Больно? — поинтересовался брюнет. — Непривычно, — выдохнул Илья, снова зажмурившись от движений внутри, — и щекотно… — Потерпишь? — спросил американец и, выудив влажные пальцы, вновь сплюнул на них и смазал свою головку, толкнувшись ею в растянутую дырочку. Илья максимально расслабился, но на середине сдавленно простонал, опустившись грудью на постель. Ладонями он сжал шелковую простынь и уткнулся лицом в нее же. Наполеон двигался осторожно, не зная, куда смотреть: то ли на мечущийся хвост Ильи, то ли на нежную кожу, которая натягивалась на плоть мужчины. Илья сдавливал стоны, которые рвались из глотки от каждого движения, независимо от направления. Пуская вязкую слюну в шелк, Курякин постепенно сбивался с ровного дыхания, и потом вовсе потерял контроль над ним. Наполеон стал двигаться чаще, добавив слюны. От раздражения слизистой сам Илья, кажется, добавил естественной «смазки», потому что член стал скользить легче, не так раздражая чувствительные стенки. Но почему-то стоны от этого стали лишь громче, да и движения Соло набирали скорость. Илья в какой-то момент пожалел о своем решении и мечтал, чтобы выдержки Наполеона хватило еще минуты на три, большего Курякин бы не выдержал. Колющее ощущение внутри лишь усиливалось, совершенно не доставляя никакого удовольствия. Приятно было только от того, что так его брал Соло. — Все еще больно? — спросил Наполеон, подняв мужчину и прижав его к своей груди. Илья закинул голову на его широкое плечо и прикрыл глаза, максимально выгибаясь в пояснице, потому что так было приятнее. Было неудобно, даже больно в пояснице, но внутри не так кололо, а после Курякин неожиданно для себя почти вскрикнул. Кажется, он дошел до своего максимума, а Соло назло усердно трудился. Движения его не заканчивались, а продолжались, и Илье вдруг нестерпимо захотелось кончить самому. От такой сильной стимуляции простаты Илья застонал почти непрерывно, вцепившись ладонями в бедра мужчины. — Продолжай, — вдох-выдох сорвался. Илья дышал рвано, часто не дышал вовсе, лишь сдавленно стонал и, к удивлению, теперь сам пытался поймать ритм Наполеона. — Ты скоро? Я хочу уже… Черт, это трудно терпеть… Соло с улыбкой облизнул губы и прижался ими к пульсирующей вене на шее русского. Крепче сжав ладони на бедрах, Наполеон позволил себе увлечься, но Илья не смог сказать ничего против. Он лишь стиснул зубы и перестал дышать, краснея всем лицом, шеей и даже ключицами. Не сдержав выдоха, Курякин почти взвыл от распирающего наслаждения, нетерпеливо сжимая свой член ладонью. Но именно в этот момент Соло грубо отпихнул от себя мужчину, вжав в мягкую постель. Колени Ильи разъехались на скользкой простыне, и он вжался членом в гладкую ткань. Наполеон чуть приспустился и лег на кровати, влажно коснувшись губами растраханной дырки. Илья застонал во все горло от такой откровенной ласки. Его аж затрясло от удовольствия, и он капризно ударил руками по матрацу, пытаясь сбросить с себя это наваждение. — Что ты, черт возьми, творишь, — зашипел русский, повернув голову, чтобы хоть краем глаза видеть черную макушку. Снова выгнувшись в спине, Илья немного приподнялся на локтях и поймал жадный взгляд американца, который вновь провел горячим языком по промежности и толкнул напряженный язык внутрь. Раздраженный анус легко впустил в себя такую ласку. Илья упал головой на подушку и потерся об нее раскрасневшейся щекой, пропустив руку к члену, но почему-то в самый последний момент завел ее назад и скользнул кончиками двух пальцев в себя, от чего Наполеона повело окончательно и бесповоротно. Илья просто раскрыл себя, подставляясь под разгоряченную плоть американца. — Пожалуйста, — хрипнул он. Соло не нужно было просить дважды. Он подтянулся к Илье и, не добавив никакой смазки, на полной амплитуде вошел в русского одним резким толчком. Курякин от боли стиснул зубы и зажмурил глаза, но в следующие мгновения просто не мог себя контролировать. Пошлые хлюпанья и шлепки его уже мало заботили, так же как и собственные стоны. Он просто позволял Наполеону проявить все свои желания и отыграться за каждый отказ. И когда сдерживать собственный оргазм было уже невозможно, Илья отпрянул от постели и стал дрочить себе, впервые чувствуя, как его сшибает волной невероятного удовольствия. Эта разрядка пронзала не только член и мысли, она пробивала всю нижнюю часть, сделав оргазм ярче и дольше. И продолжая водить ладонью по плоти, Илья давал себе излиться до последней капли, сильно сжимая покрасневшую головку. Наполеон пришел к своей разрядке чуть позже, с силой вжавшись в тело напарника. Он кончил почти на выходе, но после вдолбил всю свою сперму внутрь остаточными толчками. — Жарко, — тяжело выдохнул Илья, спихнув с себя горячее тело любовника. Соло опьянено смотрел на русского, понимая, что задохнуться от секса помогла еще и дотлевшая до конца ароматная палочка. Потянувшись к мужчине, Наполеон провел ладонью по взмокшей спине Ильи, а после зарылся ладонью в густые русые волосы между ушками, которые все еще кричали о невинности своего хозяина. — Ты проснешься уже без них, — выдохнул брюнет и облизнул пересохшие от частого дыхания через рот губы. Илья прижал уши к голове, но потом навострил их и прильнул к Наполеону, довольно замахав длинным хвостом. — Меньшее из потерь, — ответил он, сжав губы. Посмотрев в сторону, русский дернул к себе звенящий шарф и, обмотав его вокруг шеи и талии (как позволяла длина), оседлал Наполеона, рефлекторно сжав анус, от чего вся сперма вытекла из него на опавший член брюнета. — А ты рад небось, что был первым, да? — Еще бы, — не стал врать Соло и сжал ладонями бедра мужчины, слушая, как звенят монетки от каждого движения Ильи. — Но я хочу, чтобы ты знал, без них я не перестану любить тебя. — Я знаю, — благосклонно выдохнул Илья и нагнулся к губам американца, — поэтому я не хочу спать. — Дай мне десять минут, большевик, — хохотнул Соло, сильнее сжав ладони. Илья улыбнулся, потеревшись носом о щеку Наполеона, чувствуя легкую щетину. — Ты — мое искушение, ковбой, — выдохнул мужчина, заглянув в глаза Наполеона. Соло поджал губы и, подняв руки, крепко обнял мужчину за спину, путаясь пальцами в голубом шифоновом шарфе. Губами он потянулся к русскому, и Илья чувственно ответил. Это была волшебная ночь, сказочное Рождество. И пусть они нарушали святые заветы этой страны, все, что происходило в этом номере, было священным для них двоих. И после долгих горячих ласк, когда насытиться друг другом мешала усталость, Илья последний раз склонился над мужчиной и под легкий звон монеток, подарил Соло последний поцелуй неискушенного. Когда он проснулся, ушей и хвоста уже не было, но в памяти яркими вспышками мелькали картины минувших часов, которые закончились долгим поцелуем на ночь.