Shark Tank / Резервуар с акулами

Полицейский фургон переправляет Уилла из следственного изолятора в тюрьму. Ему дали двадцать пять лет, с перспективой сокращения срока до двадцати — при условии, что он постарается вести себя хорошо. Уилл знает, что хорошим не будет. Это не представляется возможным — не со скопищем убийц в его голове и насилием, творящимся вокруг. Он позволит этому утопить себя. Уилл измучен настолько, что даже нет сил фиксировать то, что происходит по сторонам. Целую неделю не удавалось толком поспать, и перед глазами всё начинало терять чёткость очертаний. В фургоне, кроме него, ещё несколько человек. Уилл — один из двоих белых. Едва ли мысленный вывод чем-то ему поможет, но тем не менее он формирует в голове осознание того, что расизм прочно вживлён в систему. Видит Бог, Уилл провёл большую часть своей профессиональной карьеры, упрятывая за решётку белых мужчин средних лет, которые вытворяли немыслимое. И тем страннее ему рассматривать вероятность того, что один из вот этих преступников, быть может, неоднократно провоцировал стычки из-за наркотиков, а другой учинил нешуточную драку в баре. Хотя любой из них с такой же лёгкостью мог бы кого-нибудь убить. Невозможно знать наверняка. Устланное щербатыми тучами небо, всё никак не разрождающееся дождём, — не самое воодушевляющее зрелище. Переменная облачность — вроде бы так это называется. Уилл вжимается щекой и пальцами в решётку окна, следит за проносящимися мимо линиями электропередач и видит, как пернатый олень мчится вскачь наперегонки с фургоном. Мозг Уилла временами не угрожал вскипеть внутри черепа, но даже тогда олень всюду следовал за ним. Он не может уснуть, потому что его голову то и дело встряхивает об решётку — при каждой кочке на дороге машину подбрасывает, что указывает на острую необходимость в починке амортизаторов, — однако это вводит его в своего рода оцепенение до тех пор, пока автомобиль не прибывает в место назначения, с содроганием затормаживая. Едва волоча ноги, по ощущениям будто отлитые из металла, Уилл покидает фургон вместе со своими соневольниками. Он не представляет, как другие так свободно передвигаются, тогда как сам он каждую секунду чувствует, что вот-вот рухнет. Уилл провёл большую часть продолжительности судебного процесса в помещении в больницу — выписке из неё или в освобождении — заключении под стражу. Он не был приспособлен к переездам с места на место или цепям, или нахождению в запертом пространстве с сотней других людей, большинство из которых разочаровывали, злили его или навевали скуку. Уилл не сомневается, что ему теперь придётся скверно. Он держит голову низко опущенной, когда их проводят через ворота и когда подвергают первичной санитарной обработке. Все правила и распорядки выскальзывают из его головы, как поплавки из воды. Уиллу кажется, он будто идёт на три шага позади собственного тела, наблюдает со стороны за своими заминками во время личного досмотра. Он бледный. И, как выясняется, единственный, у кого ни единой татуировки. Не принимая в расчёт его шрамы от поножовщины, Уилла можно сравнить с отрезом холста. Другие пялятся. Даже у охранников с их синими перчатками и грубыми руками во взглядах проскальзывает жалость. Он влезает в новую тюремную одежду — белое нижнее бельё, белые носки, белую футболку, синий комбинезон — и принимает в руки вручённый ему набор вещей первой необходимости: постельное бельё, сменное исподнее, рулон туалетной бумаги. Они движутся, преодолевая дверь за дверью, по углам, вдоль коридоров. Он уже потерял ориентацию. Их задерживают на очередной контрольной площадке, где наконец-то освобождают от наручников, и тогда неопрятного вида мужчина с неменяющимся выражением лица «ты, блядь, серьёзно?» со вздохом присаживается рядом с Уиллом. — Хэй, чувак, — заговаривает он. — Я Зи. Выглядишь херово. Ты в норме? Уилл рассматривает свои несуразные плоские туфли. Они бесшнурковые. Он не уверен: это потому, что за ним ведётся особое наблюдение как за потенциальным суицидником, или причина в том, что шнурки вообще никому здесь не полагаются. Он не может найти в себе силы, чтобы проверить это. Его голос скован в горле капканом, и приходится некоторое время поработать языком, прежде чем удаётся выдавить в ответ: «Не особо». Это почти что просто выдох, иллюзия звука, но тем не менее Зи, кажется, расслышал. — В первый раз, а? Да уж, это может показаться несколько большим, чем ты способен вынести. Держи голову выше, с этими парнями ты должен проявлять жёсткость. — Зи продолжает нести болтовню, и Уилл поддаётся шумливости и лёгкости, с которыми тот говорит, позволяет им впитаться в себя. Этот парень являлся частью системы и существовал внутри неё большую долю жизни, продлевая и продлевая свой приговор за счёт незначительных нарушений. Уилл догадывается о мотивах: Зи попросту не представляет, на каких принципах строится жизнь вне тюрьмы. Ведь в основном он вырос в детской колонии. Уилл понятия не имеет, сколько времени проходит к тому моменту, когда в помещение чеканным шагом входит женщина с клипбордом в руках. — Итак, господа, — начинает она. У неё сильный голос, с благожелательностью в интонации, но тем не менее твёрдый. Она производит хорошее первое впечатление. — Многим из вас это уже известно, но поскольку я отвечаю за инструктаж по безопасности вашего полёта, выслушаете в любом случае. Ваша камера — это ваш дом, содержите его в чистоте, чтоб ни единого пятнышка. Вы регулярно выполняете физические упражнения, посещаете занятия и присутствуете на консультативных семинарах по вопросам наркомании и алкоголизма. Работаете на одном из тюремных заводов. Соблюдаете распорядок дня. Мы говорим вам, когда спать, когда есть, когда мочиться. Здесь не вопят, не дерутся, не трахаются. Придерживайтесь правил, учитесь самодисциплине, потому что, будь у вас хоть капля контроля над своими действиями, вы бы тут не сидели, — говорила она так, будто диктовала лекционный материал. — Верно, Зи? — Верно, — отозвался Зи светло, без тени обиды. — Я командующий офицер Катц, вы можете называть меня мэм или босс. Приемлемы оба варианта. Но больше никак, иначе будете отсиживаться в условиях строгой изоляции — другими словами, в одиночке, так что даже не вздумайте дурить. — Она открывает очередную блокирующуюся дверь и в таком положении фиксирует. — Добро пожаловать в Балтиморскую Государственную тюрьму, господа. Позвольте показать ваши комнаты. Зи пихает Уилла локтем в бок, когда Катц не смотрит в их сторону. — Она миленькая. Не пиздит, не вызверивается. Таких же мирных немного среди здешних болтов. Некайфово быть новеньким в аквариуме, чувак, — говорит он. — Но я постараюсь тебе помочь. — В аквариуме? — бормочет Уилл, когда они выстраиваются в шеренгу, готовясь к выходу. — В резервуаре, — поясняет Зи. Он кивком головы указывает на проход, перед которым они собрались. — Добро пожаловать в резервуар с акулами, братишка. Отсюда рыба не возвращается. Рыбка — это не тема. Каждый здесь — акула. Все они отрастили себе зубы. Всех новоприбывших заключённых согнали в зону отдыха, Секцию 3, Блок А, где осуществлялось распределение по их владениям в этом мире. Дверь задвигается позади них, решётка, вернувшись в исходное положение, блокируется, и Уилл оказывается в ловушке. Сидящие вокруг парни, рубящиеся в карты, смотрящие National Geographic по говёному телеку, переговаривающиеся между собой — все отвлеклись от того, чем занимались, обратив взоры к новичкам. Уилл ощущает себя под прицелом чужих взглядов, и в отчаянии взмаливает бога вернуть ему привычную щетину, которую он сбрил для суда. Катц прохаживается туда-сюда, читая со своего клипборда, указывая прибывшим на месторасположение их камер. Уилл дрейфит, озираясь по сторонам, вместо того чтобы слушать. Зона отдыха отделана в сером и серовато-голубом тонах. Выделяются только тёмно-синие униформы офицеров и светло-синие стандартные комбинезоны заключённых. Если целью было достичь эффекта «удручающее чистилище», то тут попали в точку. Зи усмехается, когда офицер приближается к ним, и подмигивает ей. — Позаботься о моём мальчике, — произносит он, кивая на Уилла. Катц осматривает Уилла с головы до пят, вздыхая: — Грёбаный боже. Следует прекратить подсаживать гуппи к пираньям. Зеллер, ты к Прайсу, только если не хочешь поменяться с Грэмом местами. — Не вариант. Нельзя поселить это кукольное личико с каким-нибудь пидором. Прайс не сумеет его защитить. Катц пожимает плечами. — В таком случае, считай, ты потерял его. Зи не стал ввязываться в спор. Уиллу даже не потребовалось прибегать к особенностям своего эмпатийного расстройства, чтобы узреть нечто большее, чем братская любовь между Зи и Прайсом — кем бы тот ни был. Он сглатывает подпёрший горло ком страха и расправляет плечи. — Меня это не волнует, — произносит он настолько твёрдо, насколько может. — Да уж конечно, — отзывается Катц. — Остаются Стаммит, Лектер и-... — Что случилось с Малтиплом? — вдруг перебивает её Зи, поправляя в руках охапку одеял, белья и предметов гигиены. — С Миггсом? Проглотил собственный язык и задохнулся. — По Катц было заметно, что ей известно несколько больше, чем было озвучено, но она благоразумно решила придержать эту информацию для себя. — Лектер снова заполучил камеру в единоличное пользование. — Подсадим к нему Баджа и позволим Уиллу разделить койку с Фрэнки. Не утверждаю, что это идеальный расклад, но всяко лучше, чем ничего. — Лектер и Бадж? — Катц невесело хохотнула. — Мы скормили безумию Лектера уже четверых. Если оставим этих двоих вместе, всё закончится кровью. — Здесь какие-то проблемы? — Старший офицер Кроуфорд возник будто из ниоткуда. Для такого большого парня передвигался он пугающе бесшумно. — Никак нет, сэр, — ответила Катц и стрельнула в Зи взглядом. Тот не усмехнулся Кроуфорду — только пожал плечами, когда ему бросили полный разочарования взгляд. — Простите, босс, — говорит он. — Я пытался. Но слишком скучал по вам, чтобы оставаться где-то не здесь. А теперь я прекращаю вам надоедать. — Он мигом смывается в сторону своей камеры, явно ощущая себя привычно в тюремном комбинезоне. Уилл остаётся один. — Что за заключённый? — вопрошает Кроуфорд. Он берёт у Катц клипборд, просматривая записи. — Грэм. — Предполагалось подселить его к Дарнэму, — сообщает Катц. — Но я не думаю, что это удачная идея. Лицо Кроуфорда не выразительнее камня. — Значит, определим его к Лектеру. Катц бросает взгляд через плечо и, судя по всему, умывает руки. — Выполняю, сэр, — отвечает она, и Уилла уводят на встречу с Лектером, невзирая на то, что безумие того побудило его избавиться от четырёх сокамерников.