will you still love me tomorrow?

Руки Троя исцарапаны в кровь, но тот точно не думает, что это больней того, что творится у него внутри, потому что, ну, раны снаружи заживают, а вот то, что теперь При смотрит на него крайне неодобрительно, шипя и не подпуская к себе, застревает на его сердце (не в буквальном смысле, конечно) занозами, которые, как ни пытайся, выдрать не получится. Трой вздыхает, стаскивает из аптечки пластыри с какими-то мультяшными героями и заклеивает, думая, что было бы классно, если душевные раны заклеить было бы также просто. Он включает Адель на повтор, достаёт из-под кровати стопку книг для летнего чтения (потому что такие книги лучше всего читаются в декабре) и смотрит, как снег за окном кружится в плавном танце. Всё в порядке, обещают они. * — Твой плейлист — это сборник песен, под которые хочется рыдать в холодные промозглые осенние вечера, а, Трой? — заглядывает к нему в комнату Сейдж и на ней надет тот самый свитер, который Коннор делал сам и, на самом деле, Трой уже давным-давно вырос из него, но почему-то где-то в сердце колет от того, что теперь Коннор — не его. Единственное, что осталось у него от Коннора — это воспоминания, которые всегда отдаются глухим бах-бах-бах в подсознании. — На самом деле, нет. И ты прекрасно знаешь это, — улыбается Трой, откладывая книгу куда-то в сторону, и Сейдж закатывает глаза, открывая бутылочку с лаком. Трой помнит, как Кас открыл его плейлист на Спотифай и жаловался, что он слушает одно пессимистичное дерьмо, даже не смотря на то, что королеву Адель «дерьмом» может назвать только полный придурок (а Каспар, Трой готов ставить на это сотню баксов, совершенно не такой). — Я скучаю по тебе Трой, — наконец, произносит девушка, не отрывая взгляда от ногтей, и что-то внутри Троя рвётся-рвётся-рвётся. — По тебе настоящему. — Сейджи… — Нет, Трой, — слишком резко обрывает она, выглядя по-настоящему разозлённой и раздражённой. — С его уезда ты изменился. Не в лучшую сторону. Просто, чёрт, Трой, ты другой. — По-твоему, я должен был просто плюнуть на это? — взрывается гневом и злостью Трой, но в его глазах — чистое отчаяние. Сейдж качает головой. — Нет. Тебе просто надо было его отпустить. * Трой опустошен этим разговором, потому что, чёрт, этого слишком много для него. Трой разбит. Внутри него — огромная пустыня Сахара, одинокая и безумно огромная, в песке которой зарыты самые глубокие тайны, самые болезненные воспоминания и самые хрупкие надежды, и в какой-то момент ветер начинает усиливаться, усиливаться, усиливаться, оголяя всю боль, открывая все раны, которые так усердно он пытался закопать и закрыть. Всё оголяется, и Трой прекрасно знает, что всей его огромной семейке известно о их с Коннором конфликте, перевернувшем всю грёбанную жизнь Троя верх дном. Трою кажется, что он до сих пор висит головой вниз. — Всё в порядке, — шипит он сквозь зубы, выгоняя Сейдж из комнаты. * Он встречает Каспара на крыше многоэтажки в самом центре города, но почему-то это совершенно не удивляет, потому что это место стало их ещё пару месяцев назад. Потому что именно тут пару месяцев назад они пили странную смесь Джека Дениэлса и вишнёвого сока и именно тут Трой кричал в полупьяном, но вполне осознанном бреду: — Пошёл к чёрту, Коннор Франта. Каспар оборачивается и, криво улыбаясь, протягивает ему уже прикуренную сигарету, а Трой мысленно благодарит его за то, что не задаёт вопросов. Каспар глухо смеётся: — Пошёл к чёрту, Джо Сагг. * Они докуривают пачку к семи вечера в тишине голосов друг друга и под мягкие завывания вокалистки из Lampshade в плеере, и Трой слишком устал, чтобы спрашивать, откуда в плейлисте Каспара взялись песни о разбитых сердцах, и почему они сменили песни о тусовках и алкоголе; Трой просто принимает это как данное, потому что однажды Каспар поступил с ним точно также: просто принял. — Какого чёрта мы творим с нашими жизнями, а, Кас? — улыбается Трой, кладя свою голову тому на плечо, а Каспар просто хмыкает в ответ. Декабрь забирается под кожу мягкими касаниями, декабрь целует морозом щёки, декабрь ломает кости завываниями ветра, декабрь приветствует всех яркими огоньками гирляд, декабрь возвращает их обоих в прошлое, яркой вывеской оповещая: «Вы справитесь». Трой отчего-то верит декабрю. (Он не верит в себя) * Он протягивает Каспару руку, помогая подняться, и улыбается, потому что совершенно точно знает — надежда на то, что всё когда-нибудь изменится к лучшему имеется. Трой потирает промёрзшие руки и думает, что ответить на сообщение Тайда было бы вполне неплохо, да и количество пропущенных заставляет его думать о том, что дома ему попадёт. Он скрипит зубами, спрыгивая по ступеньками вслед за Касом, преодолевая этаж за этажом, почему-то будучи слишком уставшим для того, чтобы что-то кому-то говорить. — Увидимся, — машет рукой он, подбегая к киоску за ментоловой жвачкой, а затем прячет голову в куртку, ясно ощущая, как ветер пытается пробраться под кожу. Солнце уходит, оставляя Троя одного в холодном мире с совершенно разбитым сердцем. Всё в порядке * — Трой, — облегчённо вздыхает Лорель, когда слышит тихие шорохи в коридоре, и он чувствует перед ней свою вину, но ничего не может поделать, потому что единственный для него способ оставаться на месте — это бежать. — Милый, ты в порядке? — Да, мам, всё хорошо, — натягивает он улыбку, надеясь, что та выглядит вполне естественной. — Что у нас сегодня на ужин? Пахнет аппетитно. Лорель возвращается на кухню, что целиком наполнена стуком приборов о тарелки и тихим шёпотом его семьи. Трой рад, что они всегда — почти всегда — ужинают вместе, потому что, если честно, в их доме слишком просто чувствовать себя одиноким, но Трой справляется. Пусть не совсем, не до конца, но он справляется, пока что он двигается, он бежит. Он бежит от прошлого, но он знает, это нормально. Он бежит от себя, но он справится. Он бежит от близких, но что есть, то есть, и он пытается доверять людям, но это тяжело. Это слишком тяжело для него, но покалывания где-то в районе сердца, до содранной кожи на губах, до солёных дорожек на щеках. — Трой, — Шон приподнимает брови, пытаясь привлечь внимание. — Самолёт Коннора приземляется в пять тридцать утра, если не будет задержек. Думаю, тебе стоит пойти спать пораньше, — он оборачивается к Тайду и Сейдж, улыбаясь. — Как и вам, иначе вы просто не встанете. — Это будет лишним, — пожимает плечами Трой, опуская свой взгляд в тарелку. Он ощущает себя слишком чужим, слишком неподходящим, и, да, это всё просто грёбанная катастрофа. Шон хмурится. — Трой? Что ты имеешь в виду? — Я не поеду, пап, ясно? — Трой закрывает глаза и считает до трёх, но волна раздражения расползается по телу слишком быстро и, чёрт возьми, в жизни Троя так много этого «слишком», что он просто не знает, что с этим делать. Он выдыхает и повторяет, делая паузы после каждого слова: — я не поеду. — Трой, вы были лучшими друзьями… — начинает Шон, но Трой его прерывает. — Вот именно. «Были». — Вы и сейчас лучшие друзья, — Шон удивительно спокоен, но венка на его шее начинает напрягаться, Тайд и Сейдж просто хмыкают, зная, что брата не переубедить. Трой видит и слышит это и что-то в его сердце обрывается. — Ты должен поехать, как ты думаешь, что он почувствует, увидев всех из нас, кроме тебя. Трой вскакивает со стула. — А вы, чёрт возьми, подумали о том, что чувствую я?! О том, что буду чувствовать я, когда увижу его после, чёрт возьми, того, как… — Трой! — вскрикивает Лорель, но в её глазах печаль, и Трой любит свою семью слишком сильно, чтобы не видеть, какую он причиняет им боль своими словами. — Милый. Она обходит стол и обнимает его, пытаясь помочь не вспоминать и просто забыть, пытаясь успокоить и поддержать. Трой тонет в её объятьях. — Простите. Я не знаю, что на меня нашло. Шон мягко ему улыбается, как бы говоря, что всё в порядке. Сейдж подбадривающе подмигивает брату. — Да, Тро, он поступил как сволочь и… — Тайд! — восклицает Лорель. — Ага, и скотина. — Сейдж! — хмурится она. — Боже мой, за что мне такие дети, — продолжает она шёпотом, слышным всем, закатывая глаза. Трой хихикает вместе со всеми. Он правда любит свою семью. * — Трой? — Сейдж заглядывает к нему в комнату около девяти вечера, и Трой прячет блокнот в нижний ящик стола и закрывает вкладку с вордом, прежде чем обернуться. — Тебе всё-таки стоит поехать завтра. — Но… — Господи, Тро, не ради него, — хлопает руками девушка, смотря брату прямо в глаза, и парень ясно понимает, почему его сестра всегда была на шаг впереди вечности, будучи младше его самого. — Сделай это ради себя. Хватит терзать своё сердце. — Но я не терзаю его, — Сейдж скептически качает головой, и Трой сдаётся. - Ну, я не делаю этого специально, по крайней мере. — Какая разница, — отмахивается Сейдж. — Просто увидься с ним. Обменяйся приветствиями. Пойми, что он изменился и остался для тебя в прошлом. Тебе нужно это. Тебе нужно его отпустить, братишка, — смотрит она ему в глаза, пытаясь достучаться со своей правдой. А после дверь в комнату хлопает, оставляя Троя наедине со своими мыслями. * Трой ненавидит то чувство, которое топит у себя внутри. Ненавидит все чувства, что есть внутри него, так что, будь его возможность, он бы просто выключил все эмоции и чувства к чертям, но. Он не может этого сделать. Поэтому Трой заводит на телефоне будильник на четыре утра, зная, что всё это будет самой большой ошибкой за всю его жизнь (предчувствие), но всё равно не сопротивляясь тому, что хранится в глубине его самого: любопытству, желанию увидеть. Трой не хочет об этом думать, потому что его сердце и так разбито слишком сильно, и он знает, что после встречи, конечно же, лучше не будет, но он слишком сильно скучает. Трой закрывает глаза. * Посадку самолёта Коннора объявляют в пять двадцать две, и ладошки Троя начинают покрываться холодным потом, а сердце бухается в пятки. Его глаза застилает адреналин, но бежать уже поздно, поэтому он просто плетётся позади всей толпы. Никола неожиданно оживает, летя впереди всех и, если честно, если бы всё сложилось именно так, как должно было быть, впереди всех бы летел Трой. Но нет. Трой закрывает глаза, чувствуя острую необходимость выкурить хотя бы одну сигарету и, пускай это никогда не было для него зависимостью или чем-то подобным, именно сейчас он ощущает острую нехватку никотина в крови. Он прижимается к стене, прислушиваясь к шумам вокруг, потому что это помогает ему отвлекаться от мыслей о том, какую он совершил ошибку. — Что есть, то есть, шепчет он самому себе, глубоко вдыхая и считая до десяти. Спустя пару мгновений появляется Коннор. * Трой не может сдерживать себя, но и не может сдвинуться с места, потому что он представлял всё это себе совершенно по-другому, так что, когда все срываются в шумные крепкие семейные объятия, он остаётся стоять на своём месте. Коннор сначала не замечает его, улыбается сестре, хихикает на что-то сказанное Тайдом, передаёт свою сумку Питеру и стягивает в очередные объятия Брэндона и Сейдж, но потом он обводит толпу взглядом, ища то единственное и нужное, но, не замечая, поднимает взгляд и, наконец, видит. Троя трясёт. Вот он, шепчет что-то внутри него, прошло полтора года и вот он, стоит перед тобой, точно такой же, как и раньше, такой же близкий и родной, но чужой. Совершенно чужой. Трой сглатывает. Сейдж оказалась не права: Коннор не изменился. Совершенно не изменился. Он делает шаг вперёд. * Коннору кажется, что весь мир замирает, потому что, чёрт, вот он, твой Трой-бой, слишком далёкий и слишком близкий. Коннор улыбается, делая шаг вперёд. Трой стискивает зубы и совершенно себя не сдерживает, когда ладонь с хлопком врезается в скулу Коннора. — Пошёл ты к чёрту, Коннор Франта, — точно так же, как и полтора года назад.