Самолет

***

"Твоя петля на шее души. Мне нет в жизни больше вопящей нужды... Стяни же потуже и просто, родная, Души." Белоснежная, шершавая поверхность, исписанная вдоль строчками ее мыслей, бумаги постепенно скукоживалась и рвалась. Мне было не жаль. Это даже, пусть и звучит оно странно, вызывало во мне гадкое чувство истинного облегчения, испытанного мною лишь в двух случаях, которые я с каждым днем пытаюсь забыть. Ну, что ж... это будет третьим. С тихим треском бумага, когда-то аккуратно сложенная в самолетик, присланный ею незадолго до нашего разговора, помялась. Просто помялась. И цвет, до того белоснежный, как этот предновогодний снег, стал темнеть. То ли от чернил на моих руках, то ли от его бумажной обиды. Мне, в принципе, было наплевать от чего. Я не мог принять его таким, каким он был раньше. Таким, каким когда-то был я. Эгоистичный - светлый, циничный - аккуратный, самовлюбленный - темно-синие чернила на крыльях, бабник - чистый. И это все ведь было в шутку, не так ли? Я не понял когда сам скукожился изнутри, как этот самый самолетик. Год назад? Два? Десять? А, может, с самого рождения был таким - бракованным? - Хочешь поделюсь мыслями, Старк? - У тебя есть мысли, Романофф? - Не язви. Я же вижу, что тебя что-то тяготит. И догадываюсь даже что... - Догадывается она... Ты не умеешь догадываться. Насколько я знаю, ты просто все знаешь. - Знаю... Я всегда знал, что у меня нет шанса просто укрыться от того одиночества, что предназначила мне судьба. А, может, это все Бог? Этот старый затейник? А, ну, и хрен с ним! Какая ведь разница, в принципе, кто и что делает с тобой: судьба ли, Бог ли, ангелок со стрелами или наглый и невыносимый человек? Никакой. - Эй, ты меня слушать будешь? - Не хочу говорить с... - Дрянью? - Шпионами. Они лживые и гадкие. Сразу бегут и рассказывают все "папочке". Ябиды. - Ябиды? Ты, правда-правда, только что сказал "ябиды"? Я не сплю? - Именно. Ябеды. Я сжимаю пальцами твой самолетик и смотрю невидящим взором в окно, за которым белоснежными хлопьями падает ненавистный мною снег. Ненавижу зиму. Ненавижу Рождество. Бесит Новый год. Бесит неискренность. Может, где-то далеко-далеко от меня и существует искренность во всей её красе, но она недоступна, как эти самые небеса, и как ты. Может, я сам себе и накручиваю, понимая, что Судьбинушка лоха, в принципе, коснулась-таки меня. Пусть, и не в плане денег, внимания публики или женщин, и в особенности, их, но коснулась она самого дорогого, зацепив меня с корнем и бросив свой крючок, полный цинического заражения, в душу. - Многие говорят, что если желание и планы на будущее записать на листок, то они, непременно, сбудутся! - Ты? И ты? Ты веришь в это? - Не знаю... Но попробовать стоит. - Ты смеешься надо мной! Предложи еще на Новый год зажечь желание под бой курантов и выпить вместе с шампанским! - А что? Так тоже делают?! Где?! Я о таком никогда не слышал! - О, Боже, Старк... - О, Боже, Романофф... Машины. Деньги. Техника. Оружие. Машины-Деньги-Техника-Оружие-Деньги. Бесконечная и неотъемлемая цепь, исходящая от меня, моей семьи и моей фамилии. Я, правда, надеялся ее порвать, начав с Оружия, поняв, что приношу одну лишь боль и горечь людям. Взять хотя бы тех же Максимофф. Они настолько возненавидили мое оружие, что с вопиющим заражением ненависть коснулась меня. И как бы я не старался от нее избавиться, никак не получалось. Я сам начал себя ненавидеть. И, знаешь, сжимая твой самолетик, я понимаю, что эту цепь не разорвать. Она стала лишь прочнее. Она стала мной. Теперь это я - "Машина-Деньги-Техника-Оружие-Деньги". И ничего не изменится, не так ли? - Так, пиши! - Что писать-то? - Свои желания! - Но у меня все есть! Что еще желать? - Не все. У тебя не все есть, Старк... - Как? Детка, у меня есть деньги, влияние, сила, всеобщая любовь, женщины! - Свободы... - Что? - У тебя нет свободы. - И это говорит мне та... - ... что была в клетке и знает вкус свободы. Я, правда, знаю. Смотря на свое прошлое, я не могу твердо и с гордостью сказать, что жил счастливо. Смотря на свое прошлое, я вижу лишь этот, измученный мною, твой самолетик, подаренный мне, в коллекцию. Простой, но самый дорогой. Единственное, о чем я, возможно, жалею, так это о том, что он не может взлететь. Впрочем, это и хорошо: ведь, полети он, его беспощадно сожрут голуби или еще какие-то там летающие в небе динозавры. И, знаешь, в принципе, ничего не изменится. У птиц и животных, все как у людей, кроме, пожалуй, той искренности, которой лишены человеки. - Ну, что? Написал? - Не подглядывай! И, вообще, что ты тут делаешь? Я же пароль от дверей не давал! Откуда он у тебя? - Ну, я же шпионка не за красивые глазки... - ... - И не за попу, извращенец! - .... - Я тебя сейчас пну, Старк! И не за грудь! - Я написал! - Что? Что там? Дай посмотреть! - Не сбудется! Отдай! - "Сиськи, как у Романофф"? Ты серьезно? - Серьезно. - Пошел к черту, Старк! - После тебя, Романофф... Снег так похож на мои воспоминания. Нет, правда. Только сейчас, глядя на то, как жемчужно-белый снег падает в объятия черных, с серым шлейфом выхлопных газов, понимаю, что почти всю свою жизнь я пытался забыться в алкоголе. Мартини - текила - виски - водка - коньяк - вино. Еще одна цепочка меня. А, может, мне следует так же записать ее и выпустить в небо, чтобы она нескончаемо повторялась, либо навсегда исчезла? - Меня мучает совесть... - Она у тебя есть? - Не знаю. Где-то между гайками и ключом валялась. - Небось, побил. - Пропил. - Бывает. - ... - Ты молчалив. - Бывает. Кому - как. Как по мне, я сейчас - шикарный собеседник. - Ну, да. Лучше не придумаешь. "Желаю теплого и лучшего Нового Года в своей жизни!" - выведено твоим каллиграфическим подчерком на помятой мною бумаге. Ты как-то говорила, что это вошло в привычку - все делать аккуратно и детально. Я понимаю, правда. Но, знаешь, у меня иногда вырастают руки из задницы и голова тоже - оттуда, поэтому на нас ни с того, ни сего нападают роботы и, созданный мною, искусственный интеллект. Я едва не потерял друга, нет... всех друзей. И, да, у меня, действительно, головень и руки с заднего прохода. Я даже умудрился смять твой подарок. - Я написала просто мысли, вот тебе твой самолет. Можешь записать свои мысли на левое крыло и отправлять его. - Ты, вообще, что тут делаешь? Когда сдружиться-то успели? - Не помни его! - Я задал вопрос! - Я тебе не друг! - А кем будешь? - А кем бы ты хотел, чтобы я была? - Я, вообще-то... - Молчи. Мне все ясно. Но ты это... не помни его, Старк! - Не помню его, Романофф! Не ты! Руки у меня с плеч растут! - Я сомневаюсь, что весь ты, вообще, правильно вырос... Я издаю тихий смешок и прикрываю ладонью лицо, впрочем, глядя на все вокруг с безразличием. Разве... разве, так бывает, чтобы люди впервые сожалели о своем богатстве, о своей роскошной жизни? Деньги ведь, по мнению многих, счастье. И сейчас зачастую, единственное, чего многие желают - это не здоровье, любовь, семья, а деньги и удача. Фортуна мне никогда, кстати говоря, не улыбалась. Она лишь, оскалившись, смотрела на меня сверху вниз и впихивала в эту богатую семью с полным безразличием в ней: женщина, по идее, моя мать была полна заботы о себе и о светских мероприятиях; мужчина, по идее, отец - вовсе был слит с железяками. И, как бы я не боролся с ними, как бы ни пытался показать, что я лучше их, хотя бы теми же мозгами, что делали с этим железом все, что заблагоросудится, но все было тчетно... Они всегда. Всегда побеждали меня! И, под конец, вовсе поглотили, сделав Железным Человеком. - Скоро Новый Год. Нужно определиться с количеством гостей, Тони. - Не сейчас, Пеп. Я занят. - Но это очень важно, Тони. Я одна не справлюсь! - Ладно, давай сюда. Только не волнуйся. - Кто волнуется? Я волнуюсь? Да, я спокойна как... - Пеп! - Что? - Что за километровая хрень, а не список с гостями? Ты издеваешься, лисичка? - Нет. Это все - высокопоставленные люди. - Задницы. Мне никого не нужно. Позови только всех "Мстителей", Роуди и себя прихвати. - Всех "Мстителей" не получится... - Я сказал: пригласи всех, а Фьюри можешь за порогом оставить. Я подам ему миску. - Тони! - Пеппер! Я знаю свое имя. Ни к чему так его произносить. - Романофф пригласить не удастся. - Почему? - Она на задании. - Фьюри лишается миски. Постелишь ему газетку на коврике. Клочок бумаг, бывший твоим самолетиком, плавно упал сквозь мои разжатые пальцы. И, знаешь, я врал. Мне не становится легче. Мне никогда не было и никогда, видимо, не станет легче. Странно, не так ли? Я имею все: власть, деньги, женщин, любимое дело, искусственного друга, вечного антипода - Роджерса, но мне чего-то не хватает. Может, мне не хватает свободы, а, Романофф? Даже сейчас, накануне Нового Года, когда люди уже собрались. Что, несомненно бесит, как и эти золотые запонки на рукавах открахмаленной рубашки. - Ты так и продолжишь торчать здесь, Старк? Люди заждались. - Ты все так же бесцеремонна, Романофф. Откуда у тебя, вообще, пароли? - Старк, ты - изверг! - Что? - Я же просила: не помни его! - Просила? - Тьфу, выскользнуло само. Я ж велела! - Хм... - Не стой ты так у окна. Ты похож на суицидника. - Я, хотя бы, красивый суицидник? - Божественный. Отойди оттуда! - Если бы ты не закатила глаза, то я бы даже поверил... - Отойди оттуда, а еще лучше: выпусти его в полет! - Помятого? - Он полетит. - Ты уверенна? - Да. - С чего? - Потому, что этот Новый Год - самый теплый и лучший в моей жизни... - Я чуть не прослезился. - Я серьезно... - Ладно, пошли, Нат... - Пошли, Тони... "... И руки твои обнимают в тиши. Мне нет больше в жизни вопящей нужды... Но ты все упрямо твердишь мне: Дыши!"