Это были мы

      ― Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь, ― голос раздавался за дверью едва слышно.       Фенрис замер, застыв с ключом в руках.       Он не хотел тревожить его молитв. Хотя и не до конца понимал смысл всей этой религии. Да и вообще, разве он хоть что-нибудь понимал? Парень устало оперся на дверь напротив.       ― От сна восстав, прибегаю к Тебе, Владыко Боже, Спаситель мой. Благодарю Тебя за то, что Ты привел меня увидеть сияние этого дня.       В этом доме были тонкие стены и прекрасная слышимость. Но так рано здесь почти никто не просыпался. Только Себастьян вставал спустя несколько часов после Фенриса, и принимался за свои ежедневные молитвы.       Ну что ж. У этого человека имелись причины так жить.       Фенрис тяжело вздохнул.       Сегодняшнее утро было первым, отличавшимся от других, среди череды однообразных дней, которые он проводил в городе.       ― Благослови меня и помоги мне во всякое время и во всяком моем деле. Озари светом Твоей благодати темноту души моей и научи меня творить волю Твою во все дни моей жизни. Аминь.       Запомнив, что Себастьян заканчивает молиться именно на этих словах, Фенрис громко зазвенел ключами.       ―Доброе утро! ― завидев парня в дверях, сосед заложил небольшую черную книгу закладкой и поднялся с колен. ― Как всё прошло?       ― Сегодня иначе, ― Фенрис снял перчатки и куртку, стянул с себя шапку и сложил вещи на полку возле двери.       ― Что нового видел? ― Себастьян прошел в сторону кухни. Та была отделена от гостиной небольшой перегородкой, на которой стояло несколько кадок с цветами. Из гостиной к двум спальням вел узенький коридор. Между ними располагалась общая ванная.       ― Девушку, ― лаконично ответил Фенрис и переодел тапочки.       ― Девушку? ― на мгновение стало тихо. ― Завтракать будешь?       ― Спасибо, только чай.       ― Фенрис, ― снисходительно заметили с кухни. ― Чай – не завтрак.       ― Вот и отлично, ― пробормотал он и устроился в гостиной на небольшом диване.       ― Расскажешь о ней? ― Себастьян поставил на журнальный столик поднос с двумя кружками. У них не было телевизора, зато напротив дивана стояло два больших шкафа, доверху заполненных книгами.       ― Что рассказать? ― Фенрис потер лицо руками.       ― Какая она?       ― Странная, ― не думая, ответил парень.       ― Ты меня удивляешь, ― его сосед рассмеялся. ― Живешь тут уже полгода, ни с кем не общаешься. И я даже смирился с тем, что ты не платишь мне за комнату. Но вот – слышу, что ты встретил девушку, и говоришь мне, что она странная? Да она странная только потому, что решила заговорить с таким странным парнем, как ты.       ― Это должно меня утешить?       ― Когда ты последний раз общался с девушками? ― Себастьян сделал глоток чая и принялся за сэндвич с ветчиной.       ― Арендодательница не в счет? ― с надеждой в голосе спросил Фенрис.       ― Нет, она не того возраста, чтобы считаться девушкой, ― хмыкнул в ответ сосед.       ― Тогда я не помню.       ― Вот! ― он поднял вверх указательный палец. ― И кого из вас можно назвать странным?       Фенрис не ответил. Он взял кружку чая с подноса и осторожно отпил.       ― Так чего еще ты мог бы о ней рассказать? ― Себастьян не унимался.       ― У нее короткие волосы, чуть прикрывают уши. Голубые глаза. Она очень любопытная.       ― Почему же любопытная?       ― Задавала мне слишком много вопросов.       ― И это нормально для девушки, Фенрис. ― Себастьян откусил следующий сэндвич.       ― Они любят поговорить, разве ты не знал? Но, что она делала на набережной в такую рань? ― с интересом добавил он.       ― Сказала, что из какой-то Порочной вдовы.       Сосед нахмурился. Кажется, ему было знакомо это место.       ― Это ночной клуб, здесь неподалеку. Священники из нашего прихода часто обращаются к властям, чтобы закрыть это место. Ты уверен, что девушка была нормальная? ― переспросил он.       ― Она не была пьяна, если ты об этом.       ― Ну а в остальном? Одежда, речь… Общее поведение.       ― Не знаю.       Себастьян задумчиво дожевал хлеб и вытер рот салфеткой.       ― В любом случае, ― начал он. ― Я рад, что ты смог с кем-то поболтать. ― Он поднялся с дивана и отнес посуду на кухню.― У меня сегодня экзамен в семинарии.       ― Успешной сдачи, ― отозвался Фенрис. ― Уверен, ты справишься.       ― Очень на это надеюсь. А какие у тебя планы на день? Уже осилил книги, что я тебе дал?       ― Некоторые да, ― ответил парень и почесал в затылке. ― Я могу сходить в магазин. Нужно что-то особенное в честь успешной сдачи экзаменов?       ― Если ты об алкоголе, то я не пью. И к роскошной еде душа священника лежать не должна. ― Себастьян встал на пороге между гостиной и кухней, вытирая руки об полотенце. ― Но спасибо, что предлагаешь свою помощь.       Фенрис кивнул и отправился в комнату.       Из-за открытого настежь окна в ней было весьма прохладно. Белая краска на стенах местами потрескалась и скололась, на потолке красовались желтоватые разводы, свидетельствующие о недавно протекшей крыше. Весенние дожди набирали обороты, и Себастьян давно намеревался вызвать ремонтника.       Парень обвел помещение взглядом. Метров семь с небольшим: белые стены, старый, выкрашенный в тот же цвет скрипучий паркет, неразложенный диван прямо в центре. В углу небольшой комод, заполненный одеждой, которую ему одолжил Себастьян.       Ничего своего. Из личных вещей у Фенриса были только джинсы и толстовка, в которых он бежал в тот злополучный день…       Парень лег на кровать, не раздеваясь, и уставился в потолок.       Сегодня не хотелось вспоминать. Впервые за всё это время.       Эта девушка из парка странным образом заполнила все его мысли. Парень видел перед собой только её сосредоточенное и внимательное лицо.       И почему они не могли поговорить нормально? Он ведь знал, как это делается!       Ты не можешь быть нормальным. Выродок. Ничтожество. Паршивая скотина, на тебя смотреть противно, еще хуже, чем на твою мамашу.       Фенрис крепко зажмурился, отгоняя от себя собственный голос.       В коридоре мягко притворилась входная дверь: сосед ушел в семинарию.       «А кем ты работаешь?» - голос Мариан Хоук разорвал утреннюю тишину.       Проклятье! Что ему нужно было ответить?       Фенрис подумал о словах, сказанных Себастьяном…       Полгода назад, ученик духовной семинарии нашел его сидящим на ступенях католического храма. Он давно ничего не ел, и понятия не имел, куда пойти. В кармане джинс с момента побега лежало около восьмидесяти долларов. Добраться на автобусе из Торонто до Нью-Йорка стоило ему семьдесят три. Остальное пришлось потратить на воду и на то, чтобы принять душ на заправке. Видок у него был, мягко говоря, жуткий. Но Себастьян его не испугался, вместо этого он уселся на ступени рядом, и они обо всём поговорили.       С тех пор Фенрис жил здесь почти как домашнее животное.       Словно в напоминание об этом дверь в комнату приоткрылась, и сквозь щель осторожно просунулась голова двухцветной кошки. Себастьян получил её от предыдущих жильцов и не стал сдавать в приют, решив, что они прекрасно сладят. Животное повело носом и подергало усами. Заметив, что Фенрис лежит в кровати, она тут же прыгнула на бортик и устроилась сверху, внимательно разглядывая парня.       ― Как ты можешь ничего не делать целыми днями? ― спросил он её.       Кошка ничего не ответила и принялась сосредоточенно вылизывать свою лапку.       Фенрис поднялся с дивана и взял с комода маленький плеер. Себастьян подарил его, когда узнал, что ему нравится музыка. С тех пор парень иногда пользовался ноутбуком, чтобы скачать что-нибудь из большой музыкальной коллекции соседа. Он вставил наушники и нажал на кнопку воспроизведения. Музыка захватила его, словно в водоворот.       Он подошел к распахнутому окну. Из него можно было увидеть часть жилых кварталов и маленький хвостик набережной, заканчивающейся под мостом. За ним начинались пригороды для более состоятельных жителей.       Фенрис снова подумал о той любопытной журналистке. Интересно, она так и осталась сидеть на скамейке, ошарашенная его поведением?       А было ли что-нибудь, что он мог бы рассказать ей, не стесняясь быть осмеянным?       Парень перевел взгляд на свои руки и стиснул зубы. Он ненавидел смотреться в зеркала и ходить без одежды, которая не закрывала бы большую часть тела. Отражения напоминали ему о прошлом, а Фенрис не хотел жить им. Но как быть дальше, он также не имел ни малейшего понятия.       Разве он сможет когда-нибудь понять других людей? А эти люди смогут понять его?       В груди вдруг зародилось странное, почти отчаянное чувство. Ему отчего-то показалось, что она смогла бы понять. Если бы он только нашел в себе силы рассказать об этом. Она бы смогла.       В подтверждение его мыслей кошка позади вдруг потянулась и мяукнула так, что он услышал это даже сквозь наушники.