Сердце моё

Он не мог ожидать, что после долгожданной, оплаченной кровью и многими жизнями, победы, жизнь изменится так круто. Ни разу, за семь лет бесконечного марафона, под называнием «Уничтожение Того-кого-нельзя-называть», он не представлял себе, какой станет жизнь в Британии, и какое место он будет занимать. Как оказалось — никакого. Герой сделал свое дело, Герой может быть свободен. Вместе с похлопываниями по спине, от которых уже появился синяк, блестящей медалью и огромной восхитительно-приторной статьей в «Пророке». Побыть примой и сыграть последнюю роль, и давить в себе тихую истерику, когда бывшие друзья отводят глаза, чтобы не выдать откровенную жалость, едкой кислотой разъедающую ошметки души. Потому, что он беспомощный инвалид. Так и не понятый, бессменный стяг «Во имя всеобщего блага», который будут доставать с дальней полки и стряхивать пыль раз в году, чтобы представить пришедшим отпраздновать очередную годовщину. Возвращение в Хогвартс было глупым решением. Снова поддался на уговоры и, как тогда казалось, разумные доводы Гермионы. На кой дементор аттестат беспомощному калеке? Когда ноги вообще не двигаются, руки немеют, а по спине разливается липкий холодок панического ужаса, что брошенное Волдемортом в предсмертной агонии проклятье продолжает уничтожать юное тело. Что скоро он будет заперт, будет видеть и слышать, но не сможет повернуть голову, будет только моргать. Глупо и недальновидно было надеяться. Надежда для отработанного материала — непозволительная роскошь. Въехать на коляске в кабинет и увидеть снисходительную полуулыбку МакГоннагал. Понимать, что Флитвик сознательно уменьшил нагрузку и старается лишний раз не трогать парня. Пытаться поймать взгляд мадам Стебль и знать, что она нарочно задержала начало урока, чтобы он мог добраться до теплиц. Но хуже всего было видеть жалость на лице Снейпа. Уголки тонких губ опускались вниз, а во взгляде застывало что-то непонятное, тоскливо-темное, но только на мгновение. Потом он отворачивался, стараясь не смотреть на юношу в инвалидной коляске. Еще одна монетка разочарования звякнула… Пусть лучше не знает, что их троих нашли на полу Визжащей хижины — мертвого Волдеморта, поспешно накачанного зельями Снейпа и Поттера, изувеченного темным проклятьем, намертво вцепившегося в мантию профессора зельеварения. Понимание ненужности давит на переносицу тупой болью, снова тонкая струйка крови щекочет над верхней губой. Реальность растягивается, он слышит звуки как под толщей воды. Стирает свидетельство очередной слабости рукавом, оставляет едва заметный розовый след, до ближайшего источника воды добираться трудно, а в коридорах все так же запрещено колдовать. Это первый предвестник, он знает, что будет дальше, времени остается все меньше, он едва успевает пробраться в комнату… И снова стало холодно, казалось, что стоит поглубже вздохнуть и холод проберется внутрь, останавливая сердце и замораживая кровь. Тело сотрясало мелкой дрожью, зубы дробно застучали, внутри сводило судорогой. Боль стала выкручивать пальцы, заставляя выть. Мир сузился до пределов одной комнаты. Страх ворвался в сознание, вытесняя все чувства. Теперь он один, никто не придет на помощь. Весь мир переворачивается, и разрывается нестерпимой болью. Руки срываются из захвата, он не пытается отползти как можно дальше. А боль идет медленно, заполняет разум, разливается раскаленной лавой по телу, заставляет выть в голос, как раненое животное. Закрывается руками, сворачивается в клубок, а волосы мешают, липнут к мокрой от пота коже, а привкус крови во рту становится все сильнее. Это просто нужно пережить, боль уйдет, как всегда. Скоро подействует настойка, и она закончится. «Никто не должен знать», — решение принято давно, еще в госпитале, это расплата за то, что стал убийцей. А расплату нужно принимать смиренно, в муках очищается душа. Была одна робкая попытка в искупление — одногодка-слизеринец. Драко. Оба одиночки, пусть и по разным причинам, неловкие попытки примирения переросли в дружескую приязнь, потом, кажется, во влюбленность. Три недели и случайно подслушанный разговор… Их слизеринское высочество изволили развлекаться, чувства Избранного были оценены в один галеон и Малфой его честно выиграл. Шанс измениться и стать счастливым дан далеко не всем. Он смог только пройтись по краю, ненадолго заглянуть и узнать ― каково это? Что касается чувств, то он ничего не испытывал. Абсолютно. Превратился в бездушную куклу, в которой нет ни злости, ни презрения, ни отвращения, ни ненависти. Ненависть нужно поддерживать, чтобы ее огонь не угасал, копить и искать для нее выход. Все это требовало усилий, но он этого не стоил. В этом не было смысла, больше ничего не имело смысла, не осталось даже надежды. Из всех чувств осталась только боль, но юноша был рад ей: только она заставляла верить, что он еще жив. Когда-то его глаза были другими, веселыми, в них была жизнь, теперь же там была пустота, они стали мертвыми. Потому что в самой душе что-то умерло. Когда-то он горел подобно солнцу, освещал путь себе и тем, кто шел за ним. Теперь он тихо дотлевал, едва заметным красным угольком, покрытым тонким слоем золы. Все желания и мечты теперь бессмысленны. Ни карьеры, ни личной жизни, ни простых радостей и удовольствий, положенных юношам его возраста. Ни-че-го! Одиночество, боль и медленная смерть, вот «награда» за избавление Британии от психопата. Остаются только книги, но в немеющих пальцах не удержать тяжелых гримуаров, доступны только пара нижних полок. Потому что каждый раз просить мадам Пинс неудобно и стыдно. А друзья не всегда рядом. Точнее, они теперь почти никогда не рядом. Лишний раз смотреть, как становится яркой из-за смущения россыпь веснушек Рона; как прячет глаза Гермиона; как незаметной мышкой ускользает Джинни — это слишком. В решимости друзей он не сомневался, гриффиндорская тяга к справедливости не даст им бросить несчастного. Они оба будут находить причины и положат собственное счастье на алтарь жертвенности, будут тянуть эту лямку до конца. Будут отводить взгляды, старательно подбирать слова, играть в заботу. Серая, липкая зависть травила, стоило опять наткнуться на очередную милующуюся парочку. Жадно смотреть на чужое счастье и с горечью понимать, что своего никогда не будет. Да и не было, если честно. Непрошенное чувство давно заполонило сердце гриффиндорца без единого шанса на взаимность. Ему не хватит смелости признаться, особенно сейчас, прикованным к коляске. Оставалось только завидовать чужому счастью, мучаясь от безответной любви. И терпеливо ждать, когда смерть, неумолимый жнец, наконец, догонит его. Пусть с опозданием на шестнадцать лет, для нее это ничтожный срок. И он покинет этот мир, прикованный к постели, так и не познавший радостей жизни. Но это не так и важно. Главное, что ОН будет жить. Пусть никогда не узнает, что стало оплатой. Никчемный ненавистный мальчишка, своим уходом он сделает Мастера дважды счастливым — подарит долгие годы и перестанет мозолить глаза. Исчезнет вечный раздражитель, забудутся старые обиды, утихнет долгая ненависть. — Я покидаю школу, — Минерва МакГоннагал удивлена его решением. — Мистер Поттер, но до конца учебного года еще целый семестр. — Профессор, простите за прямоту, но на кой чёрт мне аттестат? Повесить на стенку в пустом доме? Лечь в гроб с образованием? Посмотрите на меня! Я калека! Мне никогда не подняться на ноги! Боль и страх, равные ранее испытанным, не забытые. Воспоминания финального сражения часто возвращались, наполняли душу ужасом и он не верил, что опасности больше нет, что все миновало… Стоит повернуть голову и за спиной угольками из адского костра вспыхнут ненавистные красные глаза врага. И тонкие кривящиеся губы, с них вот-вот сорвется заклинание, оборвет тонкую нить жизни любимого. Ярость, страх, ненависть, решимость — сплелись удивительным орнаментом, подтолкнули к единственно правильному решению. Авада Кедавра ярким росчерком впивается в серую кожу, опережает убийцу. Он падает, так до конца и не поняв, что это конец. А сил, чтобы закрыться от, вроде, и не сильного проклятья, не хватило совсем чуть-чуть. Все ушли на него, чтобы спасти, закрыть страшную рану, остановить кровотечение, обезвредить яд… За всё нужно платить. *** Северус Снейп был абсолютно уверен, что к его несостоявшейся смерти приложил руку неугомонный Избранный. Только доказать ничего нельзя — Поттер воспоминания не отдаст, а сам он в тот момент лежал без сознания, в уверенности, что умрет. Но, когда в дело вмешивался Поттер, предугадать последствия невозможно. Это как варить банальное Бодроперцовое, но получить Феликс Фелицис. Вот так вышло и с ним. Давний знакомый из Мунго, правда, поделился одной новостью — колдомедикам пришлось буквально отдирать руку Героя от мантии Снейпа, такой сильной была хватка. Значит, финальная битва, положившая конец безумствам Темного Лорда, произошла над бесчувственным телом зельевара. Северус часто размышлял над этим — времени теперь было достаточно, когда он перестал метаться между заклятыми врагами. Выходило не очень. Зачем Поттер остался в Воющей хижине? Почему посмертное проклятье Волдеморта настигло его в такой странной позе — стоящим на коленях у почти трупа ненавистного преподавателя? Может, Темный Лорд пытал мальчишку, а тот умудрился уничтожить врага не поднимаясь с пола? Иногда приходило простое решение — юноше не безразличен угрюмый зельевар… Тогда мозаика складывалась в узор, все части становились на свои места. Но он отказывался в это верить. Свои собственные чувства к мальчишке он спрятал так глубоко, что иногда задавался вопросом — а живы ли они еще? Живы, трепыхалось измученное безответностью сердце, наполняя душу болью и разочарованием, гадливостью к самому себе. Надо же, влюбиться в несмышленыша, собственного ученика, волшебника, ненавидящего его. Вопросы-вопросы, и ни одного вразумительного ответа. Странно все. Долгое лечение и шок для магической части Британии — Победитель парализован. Колдомедикам не удалось опознать проклятье. Но проблема была в другом, оно стало посмертным, то есть — неснимаемым и разрушительным. Это он узнал от того же знакомого, любителя совать нос в чужие дела и потрепать языком Джона Бигелоу. Но Поттер, даже находясь в инвалидной коляске, снова удивил Снейпа и весь волшебный мир в придачу — он вернулся в Хогвартс. Сначала, зельевар решил, что это ошибка, что Поттер сдаст экзамены, естественно с оглядкой на его статус, и исчезнет. Не исчез. Парень изо дня в день продолжал посещать занятия. И Снейп стал наблюдать. То, что укрылось от других, заметил внимательный и умеющий делать выводы бывший шпион. Странно, что ни друзья, ни учителя не видели… Герой умирал. Медленно, очень медленно, проклятье пожирало его тело. Северус видел следы приступов — легкая дрожь в руках, дезориентация, покрасневшие глаза и хриплый голос, вероятно, сорванный криками. Подсмотреть за ним в коридоре, как он утирает нос и с ужасом увидеть на бледной ладони кровь… Почему никто не обращает внимания? Неужели друзьям все равно? Магический мир продолжал жить, зализывать раны и оплакивать погибших. А до Героя никому не было дела. Жив — и ладно, умрет — назовут в его честь улицу и поставят памятник. Снейпа такая постановка вопроса не устраивала. Деятельная часть натуры Мастера зельеварения, щедро приправленная обострившимся по отношению к Поттеру чувством справедливости и подстегиваемая безответной любовью, решилась на кардинальное решение проблемы. Северусу предстояла воистину невыполнимая задача — обогнать истекающее для парня время и найти способ избавить его от неснимаемого проклятия. *** — Люциус! Ты представляешь себе последствия? — Снейп вызвал Малфоя-старшего к себе и теперь шипел, до дрожи напоминая убиенного фамильяра покойного лорда. — Твоя семья и так не в чести, министерские чинуши пристально следят за каждым вашим шагом. Малейшего повода будет достаточно! Люциус, изрядно сдавший после полугодовой отсидки в Азкабане, пока шли суды над бывшими приспешниками, сидел в кресле бледный, как полотно. Не каждый день узнаешь, что твой недалекий сын решил ради развлечения унизить национального героя, перед которым семья имеет неподъемный долг. — Стоит, случайно, мальчишке проболтаться и все, разбирательство снова наберет обороты. Но это будет такая малость перед магическим откатом за Долг жизни. Не будь Драко моим крестником, я бы и пальцем не пошевелил! Северус, будучи деканом змеиного факультета, был в курсе всех шалостей его подопечных. Но поступок младшего Малфоя потряс его до глубины души! Надо же, придумать заключить пари на Поттера! Доверчивый Гарри не заподозрил подвоха, принял, сначала «дружбу», а затем и «ухаживания» слизеринца. Лишенный простых радостей детства, юноша тянулся к любому, проявившему капельку участия. Северус едва не разорвал крестника, когда тот хвалился своим выигрышем. Ярость на белобрысого недоумка заставляла зельевара рвать и метать, устроить показательный разнос слизеринцам в факультетской гостиной. Многие были не в курсе, когда Снейп донес до их ведома суть поступка, совершенного Малфоем, Булстроуд и еще двумя шестикурсниками. Удивительно, но многие потомки аристократии осудили поступок Малфоя и его подпевал, фактически объявив им бойкот. — Слизеринцы и так персоны нон-грата, я не позволю проступку твоего сына перечеркнуть шаткое равновесие, установившееся между факультетами. Забирай его немедленно из школы, на Драко и так косо смотрят, а теперь, боюсь, вовсе могут прибить. Пусть даже не думает связаться с Поттером, никаких записок с извинениями, запри его в мэноре, пока все не утихнет. И молись, чтобы наша знаменитость не узнала, как можно стребовать Долг жизни. «Или я сам его убью, мелкого недоноска!» — Северус знал, что Люциус не простит сыну его низкого поступка, он наказывал крестника чужими руками — поступок истинного слизеринца. Бледного и трясущегося Малфоя-младшего отчислили из школы чародейства и волшебства по письменному заявлению отца (в связи с переводом на домашнее обучение по состоянию здоровья) и согласию декана факультета Слизерин. *** Снейп был в отчаянии — времени на поиски решения катастрофически не хватало, Гарри становилось все хуже, а решение так и не было найдено. Мужчина почти не спал, в свободное время изучал массу литературы по проклятьям, похудел еще больше, до приступов заикания пугая учеников. Мастер посвятил в проблему Поттера мадам Помфри и с ее помощью пичкал юношу галлонами Сдерживающих и Восстановительных зелий, отсрочивая приход смерти. Мадам сочувствовала Гарри и всячески помогала Снейпу, скрывая правду от Героя. — Тебе же лучше? — всегда с надеждой спрашивала ведьма, спаивая парню очередную горькую настойку. — Мадам, спасибо. — Не стоит, Гарри. Как только Поттер скрывался за дверью Больничного крыла, Помфри связывалась с зельеваром и подробно описывала состояние юноши. Северус сдержанно кивал и снова принимался за поиски. Пока удавалось связать разрушительную силу, проклятье притаилось, выжидало. Но как только организм привыкнет — нанесет решающий сокрушительный удар. Отчаяние подстегивало мужчину лучше Круциатуса Лорда, было невыносимо больно видеть ту жалкую тень, что осталась от неутомимого искателя приключений. Смотреть в глаза и понять, что они потускнели, вместо жажды жизни в них безразличие и смирение перед выпавшей судьбой. *** Обратившись за помощью к Люциусу, Снейп зарылся в обширной библиотеке Малфой-мэнора, чудом и обманом сохраненной от уничтожения дорвавшимися до мести министерским бюрократами. В одной из древних книг Северус нашел то, что искал — ритуал вливания жизненных сил от одного мага другому. Окрыленный удачей, мужчина вернулся в школу. Разочарование было огромным — проклятье уничтожало не только физическое тело, но и разрушало магическое ядро юного волшебника. На данном этапе Гарри был очень слабым магом, а для успешного проведения ритуала силы обоих должны быть примерно равны. Решись Северус сейчас — убил бы Поттера, едва влив в него хоть гран своей магии. С обуявшего его горя зельевар напился. В одиночестве накачивался огневиски, поднося бутылку ко рту. — До чего ты докатился! — он повернулся к большому зеркалу и оскалился собственному отражению. — Жалкий неудачник. Подругу не смог спасти. И Гарри не спасешь. Лучше бы сдох! Худющий стал, точно вампир голодающий. И ненавидишь себя так же сильно, как любишь его. Отсалютовав отражению бутылкой, Северус большим глотком допил остатки огневиски и отключился. Следующим утром Снейп принял Антипохмельное, уняв последствия чрезмерного возлияния, и принялся рассеянно одеваться — пуговицы не желали попадать в петельки, а когда, наконец, он с ними справился, оказалось, что полы рубашки перекошены. Пришлось начинать снова. Зельевар задумчиво смотрел на раму зеркала и никак не мог сосредоточиться — одна, кажущаяся важной мысль ускользала. Решение проблемы, над которой он бился не один день, не хотело находиться, упрямо дразнило и скрывалось. Нашлось! Он вспомнил свои вчерашние слова, сказанные с укором своему отражению. Мужчина осел в стоящее позади него кресло, взвешивал все «за» и «против», просчитывал возможные варианты. Аналитическое мышление вкупе с инстинктом самосохранения шептали, что принятое решение — сродни самоубийству. А страх за жизнь любимого Героя перевесил угасающий шепот. Снейп вызвал эльфа и быстро написал записку директору МакГоннагал с просьбой заменить его уроки на сегодняшний день в связи со срочными семейными делами. Отправив домовика, мужчина отправился за границы антиаппарационного барьера Хогвардса. *** — Северус, смею напомнить, что ты связан магическим контрактом, — Минерва МакГоннагал не скрывала своего раздражения, когда, после месячного отсутствия, Снейп явился к ней и заявил о своем уходе. — Он уже не действителен. Контракт заключен с человеком, а я таковым больше не являюсь. — Северус оскалился, и директриса заметила выступающие из-под тонкой губы клыки. — Альбусу простили преподавателя-оборотня. Как думаешь, твоего авторитета хватит, чтобы объяснить в Министерстве преподавателя-вампира? — Северус, как же так… — Я не стану оправдываться. Позволь мне забрать свои вещи, через три часа я покину пределы Хогвартса. Директриса кивнула, Снейп покинул ее кабинет. Шагая коридорами школы, Снейп про себя усмехнулся — теперь его прозвище Упыря имело под собой законное основание. Три недели кромешной, непрекращающейся боли, когда он перестал быть волшебником Северусом Снейпом, стал Лордом Принц, вампиром. Это и было настоящей причиной того, что он продолжал жить под фамилией отца-маггла, не желал участи презираемого всеми магами темного существа. Едва ли не менее ненавидимого, чем оборотни. Получить в дар бессмертие в обмен на жажду и гонения, «приятный» бонус к титулу. Он остановился у дверей, ведущих в Больничное крыло. Он знал, что теперь Гарри здесь частый гость и сегодня находится именно здесь. На счастье, мадам Помфри отсутствовала, мужчина тихо приблизился к кровати, на которой в горячечном сне постанывал юноша. За прошедший месяц он сильно сдал, проклятье поднялось выше, почти до диафрагмы, грозя в любую минуту отобрать у Гарри возможность дышать. — Сердце мое, ты будешь жить. Я помогу тебе. Для инициации нового вампира следовало напиться крови человека, чтобы в него попал яд, и напоить его кровью вампира, закрепляя результат. Тогда новообращенный трансформировался в темное существо, ни живое, ни мертвое. Северус решил провести только часть обращения, этого должно было хватить для исцеления. Он криво усмехнулся — какая ирония, одно проклятие заменить другим. Гарри не станет бессмертным, не будет испытывать жажду, его анимагическая форма не изменится. Но яд из слюны вампира сильнее посмертного проклятия. Северус подсунул ладонь под шею юноши и приподнял, голова безвольно откинулась назад, открывая доступ к шее. Естественный запах Гарри истончился, стал едва слышным, голубоватая венка слабо трепыхалась — он слишком ослабел, жизнь едва теплилась в больном теле. Северус медлил, если закрыть глаза, можно представить что он добровольно находится в его объятиях… — Северус? Голос школьной колдосестры он узнал безошибочно, но не отпрянул. Наоборот, ее неожиданный приход подстегнул вампира к действию. Одним точным укусом он разорвал тонкую кожу. Одна секунда, две, три… Мадам испугана, слышны ее торопливые шаги. Четыре, пять… Она совсем рядом. Шесть, семь, восемь… Она понимает, вскрикивает и достает палочку. Девять, десять. — Поппи! Северус отрывается от раны, отшатывается, роняя бессознательного парня обратно на кровать. Падает на соседнюю кровать, слизывая с губ капельку полынно-горькой крови, наполненной посмертным проклятьем. — Не отдавай его в Мунго, — прохрипел вампир. — Ему будет больно, но не отдавай, иначе они убьют его, найдя в его крови яд вампира. Гарри будет здоров, поверь мне, он исцелится. Неделя, максимум десять дней. Северус протянул ошарашенной мадам свиток пергамента. — Что это? — Вари ему это зелье, оно снимет боль. Поверь мне. — Он теперь тоже? .. — Нет. Обращение не завершено. Мужчина тяжело поднялся, опираясь на спинку больничной кровати, и побрел к выходу. Эльфы давно упаковали его вещи и отправили их в мрачный дом в Тупике Прядильщиков, Минерва не заподозрила обмана, позволив вампиру довести свой план до завершения. Свою миссию он выполнил, остальное уже не имеет значения.