Есть вещи, которые трудно объяснить. К примеру, амортенция… удивительное зелье, аромат которого для каждого человека свой. В старых книгах говорилось, что данное зелье создано для установки крепкой зависимости, и должно обманывать разум, внушая на уровне подсознания ощущение любимого человека – его запаха, тела рядом…
Но так говорили книги. А в Хогвартсе ее соседки по комнате верили, что амортенция пахнет твоим суженным.
Гермиона не особо верила в любовь, а потому с сомнением относилась к подобным заявлениям. Невозможно так сотворить зелье, но зато можно разработать такое зелье, которое поможет осознать человеку, что он желает чувствовать в своем избраннике. А это совершенно иное…
На шестом курсе профессор Слизнорт был так «добр», что познакомил учеников с этим запрещенным зельем. Гермиона не понимала до сих пор причин его доброты, так как после этого головы всех учеников были заняты совсем не уроками и будущими экзаменами. И, признаться честно, ее тоже…
Она была растеряна, сбита с толку и не понимала, что делать. Если закрыть глаза и вспомнить аромат зелья… она чувствовала присутствие невидимого… Рона Уизли. Мальчишки, которого она привыкла опекать, тянуть в учебе и всячески присматривать. Неуклюжий, угловатый, простоватый и грубый – он совершенно ей не нравился, но вошел в ее жизнь так плотно, как мог бы войти брат… которого у нее никогда не было. Все в ней было твердо убеждено, что она не любит его… но зелье говорило иное.
И оставалось лишь гадать кто прав – уверения Лаванды Браун с Парвати Патил, или старые книги? Она не могла найти ответа… а может она все же любит Рональда Уизли, только не осознает этого?
И все же… в глубине души она знала ответ.
… Снежинки падали с темного неба, тихо кружась под невидимую музыку. Гермиона отстала от друзей, устремившихся в лавку близнецов Уизли и, с удовольствием вдохнув морозный воздух, позволила себе по-детски полюбоваться их танцем. Как же красиво!
Но нужно было идти, и с огорчением вздохнув, Гермиона уже повернулась к лавке, как заметила… его.
Высокого мужчину, стоявшего под зажженным фонарем.
Потерянность… он будто не понимал где он и как здесь очутился. При этом он был добротно одет, и опирался на трость весьма схожую с тем, что всегда носил при себе лорд Малфой. Аристократ? Дворянин магического мира? Но что с ним? Или кто-то проклял его, наложил конфундус?
Это было столь возможно, что она не могла просто повернуться к нему спиной и уйти. Она должна была ему помочь. Если его прокляли, ему опасно оставаться на улице одному… и еще не понимая, что она будет делать, Гермиона поспешно подошла к мужчине.
— Простите, вам плохо? – она встревожено смотрит на него. – Сэр?
И тут белоснежная снежинка падает прямо ей на нос. И Гермиона тут же чихает, не в силах сдержаться. В этом году в Англии была настоящая зима…
— Вы замерзли, – и голос мужчины будто со стороны.
— Немного, – смущенно признается она. Сейчас она не отказалась бы от кофе или горячей кружки шоколада. Без зефира…
— А вы? – спохватывается она. Он же без шарфа, и кто знает сколько простоял на холоде посреди улицы.
Он склоняет голову, вслушивается в себя, а все смотрит на нее.
— Да, я замерз, – признается он, но в его голосе по-прежнему какая-то неправильность. Будто ему все одно… и что с ним не произойдет, его не волнует. Это нехорошо. Гермиона не смогла бы сказать что именно ее тревожило в его равнодушии, безликом голосе и… да разве это важно?! Ведь ему же явно плохо!
Она хмурится, по привычке прикусывая нижнюю губу, и окончательно все решает для себя. Ничего страшного, если она отведет мужчину в кафе, закажет ему кружку кофе и выяснит, как ему помочь. Может, он скажет что о родных, с которыми можно связаться?
— Гермиона! – раздается оклик позади, кажется Гарри…
— Идите! Я догоню! – отвечает она громко, отмахнувшись от друга, и оборачивается к мужчине. – Сэр, вы позволите угостить вас чашечкой горячего кофе?
В его глазах наконец появляется хоть какое-то чувство – смотрит на нее удивленно, моргает, и в голосе скользит недоумение:
— Кофе?
— Кофе, – кивает она. – Поверьте, иногда это единственное, что может помочь.
— Сомневаюсь, – он правда сомневается.
— Хм-м… смотря, какая эта «чашечка кофе»… давайте, попробуем? – убеждает она.
<tabИ он соглашается к ее облегчению.
— Давайте, попробуем, – сдается он ее напору, и она невольно улыбается своей победе.
Но обледеневшая брусчатка под ногами вдруг коварно скользит и мужчина неожиданно быстро и уверенно подхватывает ее, удерживая на ногах, не давая упасть и повстречаться с мостовой. И вот ее рука на сгибе его локтя, и это так… привычно, просто, правильно, что она и не думает отстраниться от него.
Они идут по заснеженной улице, мимо неярких витрин, большинство из которых темны, и Гермиона, отвлекая внимание мужчины, многословно благодарит его за помощь, что-то о кофе и о том, насколько хорошо то кафе, в которое они идут. Это, конечно же, не кофейня, но кофе там варят, а не чаруют с помощью палочки.
Он жадно слушает ее, не перебивая ни разу, а она не может остановиться. Возникает невозможное ощущение, будто они давно знакомы, только вот имя давнего хорошего друга-родственника почему-то не может вспомнить. От него пахнет холодом, терпким одеколоном и… да, кофе. И это совсем не похоже на… на запах зелья. Она умудряется не споткнуться о порог кафе и проходит к свободному столику у стены, рядом окно и камин. К ее радости (она особо не любит толпы) внутри мало посетителей – кроме них разве что еще три столика заняты и никому нет дела до нее и до мужчины.
Возможно со стороны, они смотрятся как отец и дочь… от этой мысли колет боль, но Гермиона поспешно прогоняет непрошенные мысли и чувства. Она делает заказ и когда им приносят прекрасный кофе с нотками шоколада и ликера, мужчина напротив наконец выдыхает, будто отпуская застарелую боль.
— Расскажите о себе, прошу, – говорит он, и она на миг теряется, не зная ЧТО говорить… отказать?
Но у нее не хватает духу на это, и вдруг слова сами собой полились и она говорила, говорила… о смешном и нелепом Роне, что порой ужасно бесил, о вредном Глотике, целеустремленно припоминающий все обиды ее рыжему другу, о учебе, о рунах… только о семье ничего не сказала.
Она любила их, видит Бог и Мерлин! Только когда они стали чужими? Когда следование правилам их дома и их решения для родителей стали важнее нее самой? Их не волновало то, что хотела она, но нужно было подчиниться их желаниям. Бросить Хогвартс, забыть друзей – мальчишки дурно на нее влияют! Не сметь и думать кого из них пригласить в дом, и вообще пора думать о будущем… ей хорошо бы стать зубным врачом!
Как будто ЭТО ее потолок…
Они не просто не понимали друг друга, они… не желали услышать ее. Она все понимала – они хотели как лучше, чтобы она была рядом, унаследовала их дело, получила НОРМАЛЬНОЕ образование. Вот только ей это было не нужно.
Им стало невыносимо жить вместе.
Она устала соответствовать ИХ представлениям о ней. И молчать, и подчиняться… и рядом с этим мужчиной, чьего имени она даже не знала, ей было так просто и свободно, легко. И он слушал, действительно СЛУШАЛ ее!
И она была благодарна ему.
Почему он ей не отец?
Она смотрела на мага перед ней и видела иное. Старый дом, чем-то схожий с домом Сириуса Блэка, как скрипят ступени старой лестницы под ее легкими шагами, запах покоя и легкий флер кофе, книг и покоя, разлитые в воздухе. Треск поленьев в камине и два кресла рядом. И он, и она – и им вполне уютно молчать, просто быть рядом читая книги. И другого мира будто бы нет…
Всего лишь глупые мысли!
— Как жаль… как жаль, что слишком поздно! – и такая боль в этих словах, что девушка теряется и этого достаточно, чтобы все разрушилось.
Она не успевает его остановить, что-то сказать, и он исчезает… она выскакивает вслед за ним на улицу, но он уже верно трансгрессировал…
И тогда она осознает, что она одна… и вокруг пустота. Она возвращается в кафе и платит за кофе, а затем рассеяно, погруженная в свои мысли, направляется в лавку братьев Уизли. Фред шутит с ней и она понимает, что нравится ему… но он равнодушен ей. И он расстроен, хоть она неловко, через усилие, ему улыбается.
А в мыслях только он, незнакомец…
Время идет своим чередом, но она не может забыть тот вечер и встречу, а кофе становится совершенно безвкусным. В Школе на уроках профессора Слизнорта они повторяют «любовные» зелья, и амортенция с «ароматом Рона» вызывает у нее тошноту. Да, он очень мил, и она привыкла, и он неплохой… вот только чужой.
Кто был тот мужчина? Это не оставляет ее, и однажды она видит в колдогазете статью о Пожирателях Смерти… и там ОН. Она узнает его сразу, несмотря на то, что колдофото показывает совсем другого – блистательного аристократа, с длинными рыжими волосами и немного высокомерным, гордым взором. А рядом с ним совсем юный брат… такой угловатый и молодой, не старше Гарри и Рона… но Рабастан Лестрейндж ей совсем неинтересен.
И она вдруг вспоминает слова своей бабушки – все совершают ошибки, вот только все исправить бывает слишком поздно.
Он раскаялся. Больше не было того аристократа, что был причастен к судьбе родителей Невилла. Ко всему тому, что было в прошлом… а в настоящем – она с каким-то отчаяньем искала его имя во всех сводках газет – его не было также. Неужели он… умер?
Это мысль застывает внутри горьким комком, и она жалеет, так жалеет что не родилась раньше… может тогда… только может быть…
Она не может никому ничего сказать и ее все больше бесит Рон, и Маклагенн, и… она не знает, что ей делать. Все плохо – она отдаляется от друзей, с Роном она просто друг, а дома ей нет места. И она срывается – стыдно вспомнить! Но она совершает ужасное – меняет память родителей, и уходит прочь из дома. Все в ней кричит, но выхода нет.
Они хотели уехать в Австралию… они туда и поедут. Только без нее, а на их документы наложены чары, подкрепленные рунами. Нет больше четы Грейнджеров, есть простые Миллеры. И пусть она виновата… и пути назад нет.
Год странствий заканчивается поражением и смертью Лорда Волдеморта, смертью младшего Лестрейнджа и Беллатриссы Блэк-Лестрейндж, а она неожиданно и вдруг становится героиней с орденом Мерлина. Кингсли приглашает ее в Министерство Магии на работу, но она решает вернуться в Школу, давая отказ. Но Кингсли не хочет ее просто так отпускать, и, хоть она не понимает почему, предлагает одно желание, которое он исполнит. В награду. Гарри пытается вытащить Драко и его отца, и она уже знает, что скорее всего у друга это получится. Но что она хочет сама, кроме как вернуть память родным?
И она по-детски, без всякой веры – скорее всего он мертв, – просит одну индульгенцию.
Кингсли смотрит очень странно, но и его предложение было странно, и затем с совой к ней приходит бумага их Министерства. Она вольна вписать любое имя… и она пишет.
Рудольфус Лестрейндж.
Пусть хотя бы так… коли ничем она не может помочь. Или изменить.
*** *** *** *** *** *** ***
— Живоглот!! Стой!! – кот вырывается из рук и мчится сквозь толпу, с ловкостью огибая ноги верзил-людей, грозя затеряться и исчезнуть.
Она бежит за ним, и вдруг высокий мужчина наклоняется впереди и ловко подхватывает на руки кота. Тот шипит и угрожающе ворчит, и хвост возмущенно бьется из стороны в сторону, а она запыхавшись, останавливается, принимает протянутого кота и… узнает его.
— Может быть кофе? – эхом из прошлого.
И то, что мучило последние годы, осыпается осколками стекла.
И она просто счастлива видеть его живым.
*** *** *** *** *** *** ***
Ее никто не понял. Семья Уизли отказалась ее знать. Гарри промолчал, уйдя в сторону. Он хотел просто жить вместе с Джинни… что же, все кончается. Только почему ему можно было подарить свободу Драко, а затем вытащить из тюрьмы его отца? Ах, да… она пошла дальше. Она выбрала жизнь с ним.
Во Франции, в старом поместье у моря было хорошо и спокойно. И она была счастлива – с мужем и сыном.
