Фильм длиною в жизнь

Иваки и Кикучи вернулись домой. Смеясь и перешучиваясь, они переступили порог квартиры и замерли. Возле двери стояли мужские ботинки. Незнакомые мужские ботинки. "О нет, опять! Кого еще принесло?" мысленно взвыл Иваки. Какие еще сюрпризы ждут их в гостиной? Кацуя разулся и первым двинулся в комнату так стремительно, что Иваки даже не успел его задержать. Войдя в комнату они увидели «картину маслом»: в кресле сидел немолодой мужчина в строгом костюме и спокойно листал журнал, даже не подняв взгляд на вошедших. Кикучи нахмурился, Иваки обеспокоенно смотрел на незнакомца. - Вот что ты за человек, Кацуя? – голос незнакомца оказался глубоким, немного высоким, - Почему я должен узнавать из газет о твоем личном счастье? Что, так трудно позвонить и поделиться радостными вестями? И где тебя только воспитывали? Наконец мужчина взглянул на вошедших. Прочитать что-то на его лице оказалось невозможно. - Кто бы говорил о воспитании? Человек, который не спросив, вошел в чужую квартиру, когда хозяев нет дома? Кстати, как вас консьерж впустил? - Кацуя скрестил руки на груди и выглядел решительно, а говорил прямо и немного нагло. Незнакомец усмехнулся. Иваки потихоньку сходил с ума. Кацуя явно знал этого мужчину, но почему он ТАК с ним разговаривает? Наверняка, Кикучи тоже имел на это право. - Я умею быть убедительным. Что до квартиры – тут ты прав, я поступил невежливо, впрочем, как и ты сейчас. Ты до сих пор не представил мне своего друга. Незнакомец посмотрел на Иваки долгим тяжелым взглядом и вдруг… рассмеялся. Искренне и весело. Кацуя тоже рассмеялся, подошел и обнял вставшего мужчину. Иваки уже ничего не понимал. Кеске подумал, что если этот человек является родственником Кацуи, что резкие перепады настроения - это у них семейное. - Неужели нужно было все держать в секрете? – обратился незнакомец к Кикучи, а затем посмотрел на Иваки. В его взгляде больше не было холодного высокомерия. Они излучали доброжелательность и искренний интерес. - Простите меня, - Кацуя низко поклонился незнакомцу, - Я собирался сообщить. - Видимо, счастье вскружило тебе голову и выветрило из нее последний разум. Это всё понятно. Ну, знакомь меня, а то твой друг тоже вскоре лишится рассудка. - Иваки Кеске, - улыбаясь представил Кикучи, - А это Такэо Куроки. Мой отец. Иваки так и встал в ступор, пожимая руку этого человека. "Вот так знакомство с родителями!". Мужчина был морально не готов знакомиться с предками возлюбленного, как и знакомить его со своими родственниками. И он совершенно не так представлял эту встречу. Если с родными Иваки все было понятно - они не примут Кацую ни при каких условиях, мужчина был в этом уверен (это им не лапочка Като) - то тут вообще непонятно как себя вести. Кикучи много рассказывал о своей семье: о родителях, трех младших братьях и сестре. Но Иваки как-то никогда первым не заводил разговор о родственниках, потому что не очень хотел рассказывать о своих и о тех непростых отношениях, в которых они находились. - Простите нас, Иваки-сан, за этот «спектакль», - извинялся отец Кикучи, когда они все вместе сидели на кухне и пили кофе, - Просто мой сын имеет дурную привычку все самые важные новости сообщать либо неожиданно, либо вообще не сообщать. - Так же, как мой отец имеет склонность к актерству, - улыбнулся Кацуя, - Я тебе не рассказывал, как Такэо-сан в молодости вздумал бежать из дома и присоединиться к бродячему цирку? Иваки улыбнулся. Куроки рассмеялся и немного смутился. - Это было давно. У меня так и не хватило духу совершить это. А мечта была. Я хотел стать акробатом. Трапеция была моей страстью… Но судьба распорядилась иначе: я стал преуспевающим бизнесменом. А главное, я стал счастливым отцом, - Такэо протянул руку и шутливо взъерошил волосы Кикучи. Вопреки всему, Кацуя не стал возмущаться типа "отец, я уже взрослый!" и уворачиваться от ласки, а спокойно принял ее. - Ну, и когда вы намеревались приехать к нам в гости? - Сначала мы хотели уладить все дела здесь. А затем ехать к вам. - Понимаю. Но вы могли бы обратиться за помощью... - Мы и так обратились. Кагура помог уладить все юридические дела, а вы - финансовые. При напоминании о деньгах, которые родители Кацуи одолжили, чтобы Иваки мог вернуть их Като за дом, Кеске стало неловко. - Не надо стыдиться, Иваки-сан, - мужчина безошибочно понял перемену в настроении Иваки, - То, что родители помогают своим детям, это нормально. - Отец, прошу вас..., - конечно, Куроки не знал про отношения Иваки с семьей, и Кацуя старался не затрагивать лишний раз эту тему. - Все хорошо, Кикучи. Дело в том, Такэо-сан, что я в не очень хороших отношениях со своей семьей. Мы не общаемся так близко, как Кикучи с вами. И они никогда не примут мой выбор, даже если и не скажут этого открыто, - спокойно произнес Кеске. Он не видел смысла скрывать. Тем более, если не бередить старые раны, это не значит, что они заживут или перестанут болеть. Иваки честно пытался с ними справиться, но получалось не очень. Несмотря на то, что его семья как бы приняла Като, Кеске все равно чувствовал какое-то напряжение, недосказанность в его взаимоотношениях с отцом и братом. - Это печально, но, я уверен, все наладится. А пока, Кикучи, мы ждем вас на новогодние праздники. И отказ не принимается. *** - Расскажи о Такэо-сане. Как он стал твоим отчимом? - просит Иваки. Ночь давно перевалила за полночь, но мужчинам не спалось. Они болтали всю ночь напролет. - Хм, а что рассказывать? - пожал плечами Кацуя, - Мой биологический отец бросил нас, когда мне было семь лет. Он выгнал меня и мать из дома. Говорил, что якобы я не его сын. Не знаю, кто наплел ему эту ерунду. Мама устроилась на работу служанкой в дом Такэо-сана, а я был мальчишкой на подхвате: принеси то, убери это, сходи туда то. Знакомые помогли ей, зарекомендовав, как порядочную и работящую женщину. Такэо-сан тогда был женат на своей первой жене и у него два сына, теперь мои братья. Через три года жена ушла от него, забрав сыновей. Не знаю точно, что между ними произошло. Он очень страдал. Эта ситуация сейчас напомнила Иваки почему-то их отношения с Като. Кацуя грустно усмехнулся. - Знаешь, тогда, в детстве, я очень завидовал своим братьям. Порой, я глядел в окно, как Такэо-сан играет с ними в саду, как старается уделить каждую минутку из своего плотного рабочего графика. Соре было семь лет, а Кагуре пять, когда их мать ушла. Помню, Такэо-сан очень бережно хранил все вещи, которые остались после их ухода. А у моих братьев была огромная игровая комната, вся набитая игрушками. Такэо-сан запрещал туда кому либо заходить, но я тайком все равно лазил туда и играл. Мать ругала меня и не разрешала туда ходить. А я все равно ходил. Там была механическая железная дорога и целая железнодорожная станция: с вокзалом, депо для поездов, перроном. Я ее обожал. Однажды я так заигрался, что Такэо-сан застал меня в игровой. Как он ругался! Я так испугался, что убежал на кухню к матери. Но она меня тоже отругала. Мне стало очень обидно и больно. Тогда, ребенком, я не понимал, что сделал плохого и почему не получил поддержки от нее. Я ведь только поиграл с игрушками. Я убежал из дома. Бродил сначала где-то рядом с домом, а потом потерялся. Меня нашли только на следующий день в парке, где я сидел под деревом. Вот так. - Ты и в детстве был уже невыносим, - улыбнулся Иваки, придвигаясь ближе к возлюбленному, - А потом? - Меня нашел Такэо-сан. Он раскаивался в случившемся и разрешил мне ходить в игровую. Мы подружились, иногда он даже играл со мной. Мама вообще после этого случая хотела уволиться, но идти нам было некуда и мы остались. Через два года они поженились. Потом на свет появилась Аои, затем Хироки. Он вообще стал сюрпризом для нас всех. - А твои сводные братья? - Ну, мы не очень ладили поначалу. Кагура сильно ревновал Такэо-сана ко мне и моей матери. У Соры более спокойный характер: он дичился меня, но мы быстро подружились. В итоге, мне удалось заслужить их любовь, уважение и доверие. А твоя семья? - Я тебе уже рассказал практически все..., - Иваки перевернулся на спину и устремил взгляд в окно, где в саду сейчас цвели красные паучьи лилии. Символы печали... - Эй, не отворачивайся от меня, - Кацуя берет Иваки за подбородок и мягко поворачивает его лицо к себе, - Тебе не должно быть стыдно за свою семью. - Мы с тобой словно день и ночь. Две параллели, две жизни, что противопоставлены друг другу. Ты любил и потерял, я думал, что любил, но приобрел практически ничего не потеряв. Твоя семья - образец понимания и любви, моя - ..., - Кеске вздохнул. - Я теперь тоже твоя семья, - напомнил Кикучи, - И от тебя я приму всё. Даже яд. - Ты меня сейчас так завуалировано спрашиваешь, зачем я высадил хиганбана* в саду? Пытаешься отвлечь от грустных мыслей? - Можно и так сказать. Я не очень суеверен, но... Так зачем ты их посадил? - Не знаю. Женщина на улице торговала "печалью" и лицо ее было грустным. Я купил у нее "печаль" и она повеселела, а мне от этого грустно не стало. Зато ей стало радостно. Выбросить их мне стало жалко, поэтому и посадил. - Вот видишь, в твоих руках даже символ скорби может принести радость, - Кацуя положил голову на грудь возлюбленного и закрыл глаза. За окном уже начал брезжить рассвет. Но его краски в своей яркости не могли сравниться с красными изящными цветами ликориса. *Ликорис (красная паучья лилия, хиганбана) - в сознании японцев образ цветка Хиганбана отождествляется с неким буддийским загробным миром или миром мёртвых, а также со скорбью, печалью и осенью. Так же ликорис содержит в луковицах яд, поэтому его стали высаживать на кладбищах, чтобы грызуны не разоряли могилы.