Лучше отступите, пока вас не сокрушили легионы Республики!
Плененный Марк Аврелий Скавр германцам
***
Наше море было неспокойно. Пронизывающим холодом был полон ветер осени 105 года до нашей эры. Пришедшие из далеких земель мрака и снега, где никогда не было тепло орды германцев двигались вглубь римской территории. Они шли к Вечному Городу. Сенат, опасаясь повторения битвы при Аллии, выслал навстречу варварам десять легионов, которыми командовали два славных полководца. Первым был Квинт Цепион, человек смелый, мужественный и честный, защитивший судебные привилегии сената и ненавидимый за это и всадниками, и плебсом, причем эта ненависть, оказавшаяся взаимной, и сгубила его. Вдобавок ко всему, он был очень неудачлив - захватив в Толозе много золота и серебра для блага Рима, он отправил их в Массилию, но, когда в пути обоз был захвачен неизвестными, плебисцит и всадники единодушно обвинили несчастного проконсула в хищении тридцати тысяч талантов ценных металлов. К счастью, тогда он был известен своей блестящей победой над лузитанскими племенами в захваченной у пунов Испании, и расследование угасло. Вторым командующим был консул Гней Максим из плебисцита, новый человек, первый консул в своем роду, к тому же вытребовавший себе Трансальпинскую Галлию. Формально патриций Цепион должен был подчиняться ему, однако на деле оба военачальника друг друга яростно ненавидели и действовали почти отдельно. У проконсула на то были основания - Максим, человек с низким лбом и приплюснутым носом, был уродлив, глуп, жаден, жесток и труслив, да еще и должность свою получил только когда обманом сместил друга и зятя Цепиона, человека многоумного и добронравного, но слабого и болезненного. В общем, назначение Гнея Максима начальником Квинта Цепиона было скорее местью несчастному проконсулу. Из-за разногласий римляне по вине главенствующего военачальника стали двумя отдельными лагерями на противоположных берегах реки. К тому времени обида Цепиона затмила его обычно ясный разум невиданным высокомерием, и он надменно обличал консула Максима, который столь недальновидно отказался от расположения единым лагерем. Тем временем вексилляция легата и консула-суффекта Марка Скавра заприметила многочисленный авангард свирепых германцев. Солдаты молодого вождя Бойорига окружили римлян в тридцати милях севернее консульского лагеря и перебили их. Одним из немногочисленных пленных стал сам легат, которого сбросили с коня и который даже после ранения продолжал пытаться воодушевить и сплотить солдат, чтобы не дать врагу внезапно напасть на основные силы. Бойориг был впечатлен такой храбростью и самоотверженностью. - Римлянин, ты храбр и честен, но тебе изменила удача, и сейчас ты в моей власти. Станешь ли ты моим полководцем? Я с распростертыми объятиями приму тебя! - изрек Бойориг на племенном совете. Пленный консул-суффект в помятой броне стоял перед ним, не опуская непокрытой головы и смотря в глаза победителю. - Если ты хочешь сделать меня своим военачальником, прежде выслушай мой главный совет. Поворачивайте назад. Лучше отступите, пока вас не сокрушили легионы Республики! Ты мудрый вождь, так неужели ты хочешь, чтоб твое племя кончило как лузитаны? - смело и дерзко ответил верный Риму легат, твердо зная, что этим обрекает себя на смерть. Яростью вскипел кимврийский вождь. Он решил, что нужно примерно наказать слишком достойного противника. Легата, который даже не сопротивлялся, решив встретить свою судьбу стойко, как подобает римлянину, оплели прутьями, подвесили на дереве, а затем подожгли согласно своим ужасным кровавым традициям. Жаркий огонь вытапливал жир, который шипел, попадая в пламя, из тела, глаза консула-суффекта с противным звуком лопнули, кожа начала чернеть и сворачиваться лоскутами, принимая необычайные формы, но римлянин держался твердо, не вопил от страха, не корчился от боли, а лишь терпел, стремясь быть достойным гражданства великого города героев. Наконец казнимый скрылся в клубах дыма и языках пламени. Воздух провонял горелым мясом и волосом, некоторые кимвры, решив, что этот необычайно стойкий человек - воплощение одного из римских богов, впали в священный ужас. Когда огонь потух, Бойориг распорядился с почетом погрести обуглившиеся кости этого храброго мужа, достойного звания римского легата, и двинулся дальше.***
Гней Максим, узнав об участи вексилляции Скавра, перетрусил и стал слать Цепиону письма, в которых слезно умолял его прийти на помощь. Обычно благоразумный проконсул долго не соглашался, ибо разум его был отуманен ненавистью и высокомерием, но, даже перейдя реку, он не слушал посланников сената и лишь с великой ревностью и злобой спорил с консулом. Бойориг, опасавшийся, что римляне будут сражаться так же храбро, как консул-суффект, решил продемонстрировать мирные намерения и смиренно попросил дать его людям, изгнанным из своей родины, клочок галльской земли, чтобы осесть там и мирно заниматься земледелием. Осмелевший консул отказал им, проконсул, оскорбленный тем, что германцы сначала обратились к этому ничтожному плебею, обошелся с ними весьма круто и стал готовить атаку. 6 октября варвары, которым пришлось драться, захватили лагерь Цепиона. Тот пытался контратаковать вместе с солдатами консула, но кимврийские воины держались стойко, и римляне были разбиты. Сам проконсул едва успел переплыть реку на лодке, Максим бежал еще раньше, едва завидев германцев. Поля Галлии покраснели от пролитой крови, остатки сопротивления были сломлены тевтонскими воинами вождя Тевтобада, которые вклинились в строй триариев и перебили их. Река, запруженная обезображенными и начавшими гнить трупами, разлилась, поглощая брошенное римлянами имущество. Многие утонули, не сумев пересечь реку из-за тяжести снаряжения и недостаточной искусности в плавании.***
Это поражение дало германцам возможность атаковать Рим, и, быть может, взять обескровленный Вечный Город, но Бойориг не был кровожаден и воинственен. Он всего лишь добился своей цели - расселил своих людей в Испании и Галлии, подарив им мир, хлеб и хотя бы временную безопасность от римской агрессии. А Максим, едва вернувшись, обвинил во всем проконсула Цепиона. Нобилитет только того и ждал. Бедный военачальник был обвинен, его друзья и защитники - ранены возмущенной толпой, и Квинт Сервилий, лишенный имущества и контакта с друзьями и родными, был сослан в далекий азиатский город Смирну, который, впрочем, был весьма богат и многолюден. Лишь один человек сопровождал Цепиона в изгнании-его лучший друг Луций Регин, два года назад бывший народным трибуном. В Азии бывший проконсул стал быстро хиреть, заболел и умер. Так начался один из кризисов Римской республики, которая пала бы в тот черный траурный год, когда б германец Бойориг не был столь миролюбив.