Тот, кто господствует на море, хозяин положения
Марк Туллий Цицерон, римский оратор и политик
***
Сухой зимой 1372 года от Рождества Христова в любимом Эдвардом III Виндзорском замке было неспокойно. Совещания о наилучшем способе ведения государственных дел и особенно войны с мудрым французским королем Карлом, который еще в бытность свою дофином лишил английского монарха весомого преимущества в виде двух подписанных пленным королем Жаном Лондонских миров, а затем обманул Эдварда, сохранив притязания на Великую Аквитанию. В 1364 году Карл стал королем, сменив прекраснодушного, но слабо приспособленного к управлению страной Жана II, и последующие четыре года принесли англичанам одни лишь разочарования. Сначала он при помощи коннетабля бретонца дю Геклена сломил богатого, влиятельного и претендующего на французский трон короля Наварры Карла II д'Эвре, отняв большую часть его обширных французских владений и бургундские земли, которые должен был унаследовать наваррский король. Ужасная несправедливость по отношению к несчастному Карлу не удивила англичан: как-никак, эти разбойники Валуа незаконно отняли трон Филиппа Капетинга у их славного короля, приходившегося Красивому внуком. Победивший в бретонской войне Жан Доблестный благоразумно забыл, что обязан троном английскому оружию, и принес оммаж своим недавним врагам. Рутьеры были посланы в Иберию помогать Энрике Ублюдку в войне против законного короля Педро Справедливого и во Францию не вернулись, избавив несчастных крестьян от постоянных ограблений. Удача сопутствовала бастарду, хотя при Наваррете блистательный принц Эдвард Вудсток наголову разбил его и французов, перерезав и пленив пятнадцать тысяч воинов. Многие утонули при бегстве. Король Педро, смелый и неглупый, не захотел платить бывшим наемникам дю Геклена, которые сражались под командованием принца Вудстока и принесли ему победу, и был вынужден полагаться теперь лишь на свои силы. Его любили евреи, которым он благоволил много больше прошлых королей Кастилии, но не любили многочисленные внебрачные сыновья Альфонсо XI, с которыми Педро упорно боролся, укрепляя свою власть. Фортуна изменила королю Кастилии, он был бит и бежал в Монтьеле, где его осадила большая армия наемников коннетабля Бертрана и Энрике. Дю Геклен был славен искусством брать могучие крепости, но для взятия замка Монтьеле это искусство не пригодилось. Энрике обманом захватил своего сводного брата и убил его при помощи виконта де Рокаберти и нескольких латников. Так Карл получил сильного союзника - Кастилию. Даже союз с богатыми фламандцами, оказавшими множество услуг англичанам в первые годы великой войны за трон Капетингов, был расстроен дьявольски хитрым королем Франции.***
Амбициозность принца Эдварда принесла англичанам еще больше несчастий. Арно д'Альбре и Жан д'Арманьяк взбунтовались против подымной подати, призванной наполнить казну Великой Аквитании, сильно уменьшенную иберийской кампанией, и обратились к королю Карлу. Тот не смог отказать своим подданным (а ведь отречения от аквитанских владений еще не было!) в правосудии и объявил о конфискации земель Вудстока. В том же 1369 году погиб блистательный полководец Джон Чандос, обладавший очень приятным характером и чрезвычайными способностями к воинскому делу. Гибель этого славного военачальника почти лишила Эдварда III надежд на прочный мир. Вскоре бретонец Жан переметнулся к англичанам, но его земли тут же были наводнены французскими войсками, и Эдвард ничего от этого предательства не выиграл. Осторожный дю Геклен освобождал город за городом, аквитанцы приветствовали его войска и даже помогали в борьбе против англичан. Никакие разрушительные шевоше не смогли вынудить французов вступить в генеральное сражение, которое, конечно, с немалой вероятностию могло быть проиграно. Вместо этого солдаты Карла разбивали небольшие английские отряды, и положение дел в Великой Аквитании ухудшалось, а территории ее уменьшались. Уже освобожден был Пуатье. Предупрежденный верными ему англичанами французский король сильно укрепил пикардийские замки и дал начальникам гарнизонов много латников и еды, чтобы англичане не могли застать их врасплох или быстро принудить сдаться.***
В начале лета король Эдвард, повинуясь привычке, устроил торжество в своем любимом замке. Он планировал высадить войска в Кале и Гиени и привлек к себе много германских рыцарей, щедро заплатив им. После празднества все великие люди английского королевства поехали в Вестминстерский дворец и устроили там большое совещание. Надо сказать, что среди многих мудрых английских полководцев, коих было много в то славное время, выделялся один любимый гасконцами храбрый и добрый рыцарь по имени Джон, чьим наделом было графство Пемброк. Король внял просьбам населения Аквитании и назначил Джона Пемброка губернатором и капитаном всех войск Пуату, которые, следует отметить, были чрезвычайно многочисленны. Джон вскорости поехал в Пуату, исполненный благодарности к королю и желания верно служить ему. В южной Франции его ждали около пяти сотен копий, то есть около трехсот десятков искусных и послушных солдат, на плату которым добрый король Эдвард не скупился, ибо денег у него было достаточно, и он очень хотел употребить их на благо аквитанской войны, так что сопровождавший его мессир Гискар д'Англ, заслуженно пользовавшийся всяческим доверием короля, надеялся, что новому капитану пуатевинских солдат удастся повести добрую войну. С Джоном также поехал владелец земель по Сомме, которого звали Ото де Грансон. Джон, рыцари его домена и де Грансон выехали из великолепной гавани Саутгемптона и направились к Пуату. Они везли с собой много серебра, чтобы платить пяти сотням копий. Карлу же это было в совершенстве известно, и он тайно собрал большие морские силы с помощью своего союзника Энрике, который прислал французам тринадцать больших барков и сорок судов, хорошо защищенных по испанскому обычаю. Командовали этими судами три доблестных испанца и генуэзец по имени Амбросио. Эти славные мужи знали, что нельзя дать способному капитану Джону Пемброку высадиться в Пуату, потому что иначе он, пользуясь любовью народа и тремя тысячами воинов, сможет нанести большой урон французским войскам, поэтому они встали на якоре у Ла-Рошели.***
Вот почему случилось так, что граф Пемброк, прибыв к городу, нашел, что испанцы блокировали вход в порт и готовы смело встретить англичан. Джон подумал, что силы почти равны, и, разместив лучников на носах, стал готовиться к схватке. То же стали делать и испанцы, очень хорошо обеспеченные арбалетчиками, пушками, латниками и воинской снастью для морского боя. Их барки пошли вперед с большим шумом и многими криками, а большие корабли поставили паруса, надеясь поймать ветер и получить возможность поражать англичан с корабельных башен. Когда же корабли сблизились, англичане стали держаться с большой доблестью, а граф совершил несколько необычайных воинских подвигов, как и бывшие с ним мессиры Гискар д'Англ и Ото де Грансон. Английские и пуатевинские рыцари и оруженосцы выказывали достойную греческих героев отвагу, и то, что их суда были малы, а испанцы сильно превосходили их числом, не умаляло храбрости солдат Пемброка, и они так хорошо орудовали своими прекрасными копьями и наносили ими такие сильные удары, что никто не отваживался приблизиться к ним, не имея щита, доспеха и хорошего оружия. Впрочем, рыцарям и оруженосцам очень досаждали метаемые испанцами большие камни, арбалетные болты и тяжелые металлические снаряды, которые сильно ранили многих еще в самом начале битвы. Две баржи с пищей для солдат были захвачены испанцами, а все, кто был там, погибли в бою. Ларошельские жители же, видя бой, не сделали ничего, чтобы помочь доблестным рыцарям графа, хотя их и уговаривал вооружиться и сесть на баржи бывший сенешалем того города Джон Харпедон. Быть может, если бы ларошельцы взяли оружие и корабли и предприняли вылазку, сражаясь с отвагой, хотя бы похожей на отвагу их соотечественников, испанский флот бы был разбит. Битва продолжалась до ночи, а затем обе стороны разошлись и стали на якорь. Сенешаль и трое рыцарей, также желавших оказать графу помощь, ничего не добились от горожан, но созвали своих людей, хоть и было их очень мало, сели на четыре лежавших на берегу судна и присоединились к английским и пуатевинским рыцарям Джона Пемброка, рассказав ему, что он не должен ждать помощи горожан, которые в ней положительно отказали, ссылаясь на непривычность к морскому бою, и заверили графа, что ларошельцы еще пожалеют о своей трусости.***
Когда же наступил прилив, испанцы построили свои хорошо вооруженные прекрасные многочисленные корабли с огромным экипажем в боевую линию и пошли на англичан, издавая очень громкие звуки трубами и горнами, а также криками. Три испанских и один генуэзский капитан возглавили большой авангард, который быстро обрушился на англичан, начав смертоубийство. С Пемброком было тогда тридцать два рыцаря, и они сплотились на кораблях, яростно защищаясь копьями, мечами и прочим оружием. К несчастью, испанские корабли были так велики и высоки, что моряки их могли наносить англичанам большой урон при помощи камней и налитых свинцом палок, которые они очень искусно метали. С кораблем графа схватились четыре испанских, полных опытных моряков и воинов, чрезвычайно умелых в сражениях и работе на кораблях. Командовали ими два испанских капитана, которых звали Кабессо де Вакаден и Эрнандо де Леон. Воинам этим удалось преодолеть отчаянное сопротивление английских и гасконских рыцарей и подняться на корабль графа. Пуатевинцы сражались поодаль против двух оставшихся капитанов. Корабль же с серебром, предназначенным для пятисот аквитанских копий, был утоплен, так что выгоды от него не было ни для кого.***
Бывший рыцарем-телохранителем графа Пемброка сэр Джон Лаутон находился в самом сердце ощетинившейся копьями толпы воинов, охранявших графа. Несомненно, битва была проиграна, но надежда на помощь еще жила, поэтому англичане стойко сносили атаки испанцев. Многие благородные английские, гасконские и пуатевинские рыцари были убиты, и палуба корабля была мокра и скользка от крови. Испанцы долго метали камни и прочие снаряды, но, видя, что это не приносит более пользы, пошли в атаку, быстро перебираясь на корабль графа. Первого испанца, который устремился к рыцарям, Джон поймал на копье. К несчастью, воин двигался достаточно быстро, чтобы копье из хорошего метлла, направленное твердой рукой, вошло глубоко в тело. Рыцарь не сумел достать его и поэтому бросил. Следующий испанец, имевший несчастье попытаться пробиться к графу, был убит ударом острого германского меча. Неприятель тщетно попытался закрыться рукой, движимый более страхом, нежели здравым смыслом, но клинок, разорвав плоть и жилы, имел еще достаточно силы, чтобы погрузиться в шею злополучного испанца, исторгая из нее горячую кровь и обрывая громкий крик боли. О, мало кто владел оружием так же искусно, как оставшиеся в живых защитники графа и корабля, и испанские солдаты несли большие потери, но их было слишком много - ряды рыцарей редели, а меч сэра Лаутона сломался о клинок и броню испанского латника. Тогда рыцарь, движимый порывом защитить графа Пемброка, отчаянно прыгнул на опешившего латника, протягивая руки к горлу испанца, но был ранен удачно попавшим в сочленение брони неприятельским мечом. Освободиться или сломать клинок было бы легко для такого сильного воина, как сэр Джон Лаутон, но он не пытался сделать ни того, ни другого, зная, что его все равно убьют следующие за этим испанцем солдаты, и он не убьет сломавшего его меч. Поэтому английский рыцарь двигался вперед. Погружавшийся в тело меч причинял острую боль, которую Лаутон стоически переносил. Англичанину казалось, что он уже может дотронуться до побелевших губ латника кончиками пальцев, но силы начали ему изменять, а товарищи злосчастного испанца пришли тому на помощь. Обливаясь кровью, телохранитель графа Джона Пемброка упал, изрубленный, к ногам врагов короля Эдварда. Бой кончался. Выжившие складывали оружие. Вскоре эскадра двинулась в Кастилию, и такова была длина расшитых золотом испанских штандартов, возвещавших о победе, что порою их концы смачивались морской водой.***
Прибывший в Ла-Рошель в вечер после битвы капталь де Буш с шестью сотнями сильных солдат сокрушался, что англичане и пуатевинцы потерпели поражение и что он не прибыл несколько раньше. Король же Эдвард III очень горевал, узнав, что граф Пемброк разбит и находится в плену в Кастилии. Три года провел там захворавший англичанин, пока его не отпустили за обещание большого выкупа. Увы, несчастный граф умер по дороге в Англию. Но король потерял куда больше, чем множество верных рыцарей и оруженосцев. Он потерял всю Гиень, захваченную умным и расчетливым коннетаблем дю Гекленом, ибо не было у англичан в Аквитании никого, кто мог бы противостоять многоумному бретонцу, ведь Вудсток был разбит болезнью, а Джон Гонт еще не начал своего великого шевоше.