***
Я стал ковырять пол носком ботинка, чувствуя себя снова маленьким десятилетним мальчиком. Я посмотрел на толпу, зная, что они жаждут моих объяснений. Я взял себя в руки: - Когда мы приехали в больницу, единственное что они нам сказали, так это то, что Эмму оперируют. Моя мама спросила, какую операцию они собираются проводить, и доктор начал перечислять бесконечный список того, почему они проводят эту операцию. Медсёстры заверили нас, что с ней всё будет в порядке, что они стабилизируют её, но я им не верил. Час спустя они сказали нам, что у неё было внутреннее кровотечение, сломано несколько рёбер, и, вероятно, сломана нога. Всё это было серьёзными травмами, но ничего, что могло угрожать её жизни. Я вышел в коридор, чтобы успокоить себя и побыть в тишине. В приёмной я задыхался. Врачи ходили по коридору, общаясь друг с другом. Они не замечали меня – облокотившегося о стену парня. Рядом со мной встал доктор и стал разговаривать с другим доктором. Когда они заговорили об Эмме, я поднял на них глаза. Они обсуждали её случай: её состояние и диагноз, даже не догадываясь о том, что рядом с ними сидел её сын. Они сказали, что её «сломанная» нога - это открытое повреждение конечности с раздроблением костей, что от неё практически ничего не осталось. Они сказали, что, возможно, потребуется ампутация. Когда я услышал страшное слово «ампутация», я просто закрыл уши. Мне не хотелось слушать их ложь. Я убеждал себя, что они ошибаются. Я надеялся, что они вернутся в операционную и поймут, что «о, нога не так уж и плоха»; поймут, что они что-то не так увидели и поняли. Мы просидели в зале ожидания в неведении и без какой-либо надежды четыре часа. У мамы был такой помятый вид, будто её саму сбила машина. Она пялилась куда-то перед собой пустым взглядом и пришла в себя только тогда, когда в комнату вошёл доктор и снова уверил нас в том, что он не может сказать никакой новой информации. Только в этот момент она немного ожила.***
- Мам, поешь хоть немного, - Генри положил сэндвич на колени Реджины, но она никак не отреагировала на это. Он сжал её плечо, а затем легонько потряс, - мам, съешь это, - Реджина откусила кусочек сэндвича, лишь для того, чтобы успокоить сына. Она жевала сэндвич и уже была готова его выплюнуть, когда в комнату вошёл хирург. Реджина вскочила на ноги, а сэндвич упал с её колен на пол. - Как она? - Мы остановили кровотечение, и её жизненные показатели стабилизировались. У неё всего лишь ушиб рёбер; они не сломаны, как мы изначально думали. Реджина кивнула, ожидая, когда хирург продолжит говорить. Она должна знать о состоянии и травмах Эммы. Потому, что незнание того, что происходило за закрытыми дверьми, убивало её. - Но, - нерешительно начал хирург, лицо Реджины побледнело, - мы должны были ампутировать ногу. Мы ничего не смогли сделать, её невозможно было восстановить. Реджина отступила на несколько шагов и споткнулась о кресло. Всё вокруг неё, казалось, исчезло: слух, зрение, осязание, обоняние. Казалось, что она сейчас была где угодно, но только не в своём теле. Громкий «хлопок» двери разнесся по залу ожидания. Плотный мужчина с бородой вошёл в комнату, и взгляд Реджины зацепился за него. Он остановил ближайшую медсестру. - Сюда привезли Эмму Свон? – его голос дрогнул. - Её только что прооперировали. Я пока не знаю подробностей, но если вы немного подождёте, я вам сообщу, - быстро протараторила медсестра, взглянув на клипборд. Он кивнул, прежде чем осмотреть зал ожидания. Тогда он встретился с тёмно-карими глазами Реджины. - Кто Вы? – спокойно спросила Реджина. Когда Генри услышал, что она с кем-то разговаривает, он подскочил на месте, поскольку за последние пару часов его мама обмолвилась всего парочкой словами с врачами. Мужчина замер, в шоке уставившись на брюнетку. Реджина сразу встала. Генри последовал ее примеру и поднялся с кресла. В голосе Реджины была слышна усталость. - Это ведь ты, не так ли? – процедила сквозь зубы Реджина, подойдя к нему вплотную. Генри положил руку на плечо матери. Мужчина с бородой не шелохнулся, его подбородок слегка дрожал, - это ты, ублюдок, сбивший её! – начала кричать Реджина, вена на её лбу пульсировала от злости. - Мам… - Генри стоял рядом с брюнеткой, готовый схватить свою мать в крепкий захват, если в этом будет необходимость. Мужчина стоял как вкопанный, глаза наполнились слезами. Он слегка кивнул. Увидев это, Реджина со своими пятьюдесятью двумя килограммами собралась накинуться на ста двух килограммового мужчину. Генри обнял её за талию. Она извивалась, царапалась и кричала, в глазах стояли слёзы. - Ты, придурок, они ампутировали ей ногу. Из-за тебя она не сможет ходить! – Генри покрепче сжал свою маму в объятии, пытаясь сдерживать слёзы. Единственное, что хотел сейчас Генри, это помочь Реджине избить этого идиота до полусмерти. Заставить его заплатить за то, что он отнял у Эммы. Но он знал, что-то он должен быть сильным; он знал, что ему нельзя выпадать из реальности. Мужчина с бородой, не пошевелив ни единым мускулом, расплакался: - Я не видел её, - заикался он, - я клянусь. Я клянусь, что не видел её. Но никакие извинения и оправдания не помогут Реджине; она медленно упала на колени, обливаясь слезами. - Она больше не сможет бегать. Она больше не сможет бегать, - плакала Реджина, и Генри опустившись на корточки, прижал к себе маму. Генри знал, что его мама говорит вовсе не о беге. Эмма любила бегать, но это не было для неё вопросом жизни или смерти. Но вот прогулки по парку с Реджиной - были. И прогулки по району с Генри, когда они обсуждали очередную книгу - были. Их поездки на велосипеде за мороженкой, семейные турниры по теннису, катание на коньках. Всё это было важным для них. Реджина рыдала навзрыд, понимая, что Эмма больше ничего не сможет сделать. Она плакала, понимая, что Эмма больше никогда не сможет заняться сёрфингом. Виновник происшествия вскоре уехал, понимая, что независимо от чувства вины, ему там не место. Генри с Реджиной просидели на полу в обнимку ещё около десяти минут, прежде чем парень усадил Реджину в кресло. Её глаза были красными и опухшими, а взгляд был пустым. - Вы сможете зайти к ней через пять минут. Хорошо? – подошла к ним медсестра. Генри в ответ кивнул, а затем положил руку на спину Реджины, пытаясь сделать так, чтобы она посмотрела ему в глаза. Когда они встретились взглядами, он выпрямился. - Мы должны быть сильными, хорошо? Мы должны быть сильными, потому что как бы нам с тобой не было больно – это её жизнь. Это её жизнь, и она изменится навсегда. И прямо сейчас ей нужна поддержка, и если мы её не окажем ей, всё полетит к чертям собачьим, - Реджина смотрела в карие глаза сына, когда он продолжил, - мам, она нуждается в нас больше, чем когда-либо в своей жизни. Реджина погладила копну каштановых волос сына, а затем положила ладонь ему на щеку. - Когда ты стал таким умным? – прошептала она. - Ты научила меня, - попытался улыбнуться Генри.***
- Когда мы вошли в палату, Эмма бодрствовала, уставившись в потолок. Мы понятия не имели, знает она или нет, что мы пришли к ней, но когда она повернула голову и посмотрела нас, я сразу понял, что они сказали ей. Ее глаза были полны слёз, их было так много, что они буквально висели у нее на ресницах, прежде чем упасть на щёки. Моя мама подошла к кровати, обняла её за шею. Я подошёл с другой стороны кровати, и Эмма взяла меня за руку. И всё остальное время мы оставались в таком положении, обнимаясь друг с другом и плача. Мама прислушалась к моему наставлению и старалась быть опорой и поддержкой для Эммы в течение следующих нескольких дней.***
Эмма почувствовала, как кто-то потряс её. - Эмма! Блондинка открыла глаза, увидев Реджину около кровати. - Что? – неуверенно ответила Эмма. - Ты кричала во сне, - тихо сказала Реджина. Эмма заметила беспокойство своей жены. - Мне приснился плохой сон. - Хочешь поговорить об этом? Эмма вздохнула, а затем уставилась в потолок. Она не хотела вспоминать этот кошмар, но посмотрев на обеспокоенную Реджину, всё же решила рассказать: - Ехала машина. Я как раз оставляла голосовую почту на твой телефон. Всё произошло так-же, как и наяву. Машина сбила меня, и я видела, как это произошло. Я могла чувствовать боль, но было такое ощущение, что это происходило с кем-то другим, - Эмма посмотрела на Реджину, не зная, будет ли хорошей идеей продолжить этот разговор, - я почувствовала хруст костей. Я почувствовала, как мне сдавило рёбра. Я почувствовала удар, а затем и падение на землю. Я всё это чувствовала, но в то же время казалось, что я просто стою в стороне и наблюдаю за этим всем. Будто я разделилась на две части. Не было никакого адреналина, головокружения, я мыслила чётко и ясно. Я лежала на дороге. Но когда я посмотрела на своё тело, я поняла, что это не меня сбили, - вздрогнув, прошептала Эмма, - а тебя. Реджина замерла, наблюдая за тем, как глаза Эммы наполнились слезами. Она встала со стула, а затем легла к Эмме на кровать и крепко обняла её. Она осторожно забралась под простынь, чтобы не задеть больную половину ноги Эммы. - Я никуда не уйду. - Я знаю, - слабо кивнула Эмма. - Нет, Эмма. Я никуда не уйду. Никогда, - повторила Реджина. Эмма кивнула снова. - Я знаю, - прошептала она. Реджина покачала головой, поскольку знала, что её упрямая жена пыталась успокоить её. Реджина хотела, чтобы Эмма знала это. Реджина попыталась снова, зная, что она будет повторять эти слова столько раз, сколько потребуется. - Ты можешь говорить мне «хорошо» и «я знаю» столько раз, сколько тебе заблагорассудиться. Но мне надо, чтобы ты поняла это. Я. Не. Собираюсь. Тебя. Оставлять. Эмма, наконец-то, сломалась, чувство незащищенности появилось на её лице. - Я даже не могу ходить, Реджина! Я чувствую боль в ноге, которой у меня нет. Всё, что люди обычно делают, теперь недоступно для меня. Жизнь со мной не будет лёгкой. Она будет очень сложной. Это не пройдёт через месяц или год, - Эмма начала отворачивать своё мокрое от слёз лицо, но Реджина остановила её. - А знаешь, что будет ещё сложнее? – спросила Реджина. Эмма остановилась и стала смотреть на Реджину заплаканными глазами. - Жизнь без тебя. Она будет даже не то, чтобы сложной, она будет просто невыносимой. Невообразимой. Поэтому даже не смей думать о том, что ты всё свалила на мои плечи, - Реджина вытерла слёзы на щеках Эммы, - если бы у меня не было тебя, я не знаю, как бы я справилась; как бы я выжила.***
- В палате она была заботливой Реджиной, обеспокоенной мамой Реджиной, любящей женой Реджиной, но когда она выходила из палаты, чтобы принести поесть или подышать воздухом, я видел, как она прислонялась к стене или садилась на корточки и плакала. Она считала себя трусихой и возвращалась в палату с красными глазами. Мы с Эммой притворялись, будто не замечали этого, но мы знали, - я провёл руками по волосам, зачем я продолжаю делать это? – по той же причине боялась когда-то и Эмма. Тогда, когда мама упала в обморок в день их свадьбы. Моя мама была подавлена тем, что Эмме ампутировали ногу. Я думаю, именно это стало причиной того, что Эмма давала маме пространство; давала ей погоревать в одиночестве, она знала как это, быть не в состоянии защитить любимого человека от жизненных неприятностей. Как сделать так, чтобы не винить только себя в этом несчастном случае. Даже при том, что ситуация могла бы затронуть тебя самую малость, однако она ранит тебя больше, нежели если бы это происходило с тобой.***
- Ты в предвкушении? – Реджина посмотрела на Эмму, которая сидела на пассажирском сидении. Солнце светило в окно и, казалось, что волосы Эммы блестят. - Агась, - искренне улыбнулась Эмма. После худших недель в её жизни, она с нетерпением ждала протеза. – Ты же знаешь, что как только я его получу, то ты больше не сможешь игнорировать меня, когда я захочу посмотреть вместе с тобой боевики. - Почему это? – улыбнулась Реджина, подъезжая к автостоянке больницы. - Потому что я смогу догнать тебя, перебросить через плечо и силой заставить смотреть их со мной. Припарковавшись, Реджина вынула ключ из зажигания, а затем заправила выбившуюся прядь волос Эммы ей за ухо. Обхватив её за шею, она поцеловала Эмму. Они прошли сразу в приёмную, а спустя минуту появился доктор с протезом в руке. Эмма с Реджиной не сказали ни слова, а только смотрели на механическую ногу. - Я биобаба, – пробормотала Эмма. Доктор склонился над Эммой и аккуратно вставил ей протез, удостоверяясь, чтобы ей ничего не мешало и не жало. - Потребуется время, чтобы привыкнуть к этому. Вам предстоит пройти курс терапии и научиться правильно с ним ходить. А сейчас, если всё в порядке, мы можем посмотреть, можете ли вы стоять. Эмма соскользнула со стола, ее нормальная нога первой ступила на пол. Она выпрямилась, стараясь удержать равновесие. Реджина встала рядом с Эммой, если девушка потеряет равновесие и начнёт падать, брюнетка успеет подхватить её. Как только Эмма выпрямилась и больше не раскачивалась из стороны в стороны, улыбка появилась на её лице. - Очень хорошо. Какие ощущения? Она не услышала слова доктора, так как её глаза остановились на столе, который стоял всего в паре шагов от того места, где они стояли. Сперва она шагнула здоровой ногой, а затем с шарканьем подтянула протезированную ногу. Она покачнулась, но всё же не упала. Она повторяла движения, пусть они были неловкими и медленными, но она ходила. Она, правда, ходила. Врач с Реджиной с изумлением смотрели на блондинку. Она практически дошла до стола, когда её механическая нога не до конца встала на место, перед тем как Эмма сделала ещё один шаг, и блондинка полетела вперед, но успела ухватиться за стол руками, а грудью упала на его край, её ноги подкосились. Когда Эмма опустилась на пол, она посмотрела на Реджину и врача, которые ожидали слёзы и крики от блондинки. Но вместо этого она откинула голову назад и громко рассмеялась. - Я – биобаба, киборг, трансформер. Не думала, что это произойдёт именно так, но я ждала этого момента всю свою жизнь. Доктор нахмурил лоб в непонимании, желая узнать, всё ли в порядке с девушкой, но Реджина опустилась на колени, протянув руку Эмме, чтобы помочь ей подняться. - А мне всё было интересно, когда же ты вернёшься.***
- Эмма усердно занималась в реабилитационном центре, пытаясь вернуть себе подвижность. В отличие от многих пациентов, она не унывала, когда падала. По началу, когда она возвращалась с терапии, в её глазах была видна боль, моя мама утверждала, что через это просто надо пройти. Эмма так больше никогда и не встала на доску, зато ездила на велосипеде. Ну, наверное, вы сейчас думаете о том, как это вообще возможно, но поверьте мне – у неё получилось. Оказалось, это было что-то вроде её призвания. Она даже приняла участие в гонках и преуспела в этом, - в этот момент мне захотелось принести фотографии и показать, где Эмма была с протезом на велосипеде. Я вообще хотел много чего сделать, - она никогда не признается, но я думаю, что она полюбила свой протез. Она становилась такой счастливой, когда к ней подбегал маленький ребёнок и тыкал ручкой в протез, интересуясь тем, не робот ли она часом. И в этот момент она начинала свой супер-длинный рассказ о войне с терминаторами. Я повернулся к толпе и едва кивнул. - Блин, она реально рассказывала сложную предысторию. О роботах, киборгах и четырёх планетах, ну и в конце всё заканчивалось тем, что её короновали принцессой киборгов, - хихикнул я, - возможно, сейчас это покажется диким и не уместным, но как семью – это нас сблизило. Я знаю, что мы и раньше были ничего так, но мне кажется, что моей маме стало легче от чувства обременённости, ведь когда-то и Эмма справлялась с её и моей болезнью. Я не говорю о том, что моя мама радовалась и танцевала джагу-джагу из-за того, что произошло с Эммой, но она была рада, что смогла её поддержать, как раньше это делала Эмма для неё. Казалось, что всё начало налаживаться.