Windy woman

      Наконец-то её перевели в обычную палату. В реанимацию посторонних не пускают, а Анна считала себя именно ей. Не родственница, не подруга, преподаватель, чьи занятия Алиса Миланова не посещала. Это рациональный подход. В нём нет места человеческому чувству.       На деле же Анна в течение двух с половиной недель была частым посетителем районной больницы. В тот роковой день, когда их первый нормальный разговор прервался потерей Лизой сознания, она не находила себе места. Она сопроводила Скорую и даже стала тем лицом, которое обратилось в деканат за контактными данными её родителей. Анна сообщила её отцу о случившемся, на что получила короткий ответ " Ясно, спасибо." Это было по меньшей мере странно, но при повторной попытке дозвонится до её родителей всё, чего она добилась, это серия коротких гудков и обрыв связи. Анне хотелось знать правду об этой девушке и конец той фразы, которую она не смогла договорить.       Сказать, что Лиза выглядела плохо - не сказать ничего. Желтоватый оттенок кожи и впалые щёки искажали и без того небезупречные черты лица. Но всё же, когда лёгкая улыбка появилась на её губах, Анна почувствовала себя намного легче. Где-то в тысячу раз. Но, хотя и наконец она сидела около её постели, слова не могли покинуть горла. Неловко, слегка.       - Почему вы здесь, Анна Николаевна? Мне показалось, что к таким, как я, вы относитесь с неприязнью. Или это жалость к пациенту? Право, не стоит утруждать себя. Я знаю о своей болезни не первый год... не смотрите на меня так, будто знаете меня хорошо.       - Скажи, если не трудно, зачем ты вообще поступала в университет?       - Зачем вам знать это?       - Я не буду настаивать, но всё же... это странно... Немного странно, - её рассеянный тон неблагодатно воздействовал на Лизу. Казалось, что ярость языками пламени вырывается из измученного болезнью чрева.       - А что мне нужно было делать по-вашему?       - Запереть себя в четырёх стенах и тихо помирать? Перепробовать экспериментальные программы лечения и распрощаться с остатками здоровья? Остаться жить в семье, где все смотрят на тебя, как на бесполезный придаток? - злоба кипела и выплёскивалась. - Не хотелось особо. Результаты экзамена позволили мне поступить в институт и переехать в город, где меня никто не знает. Я вышла замуж, чтобы сменить паспорт, а вместе с ним и имя, - сказала она уже куда более тихим голосом. - Мы развелись спустя полгода. Фиктивный брак, ничего более. Он один из тех, кто знает меня и всё обо мне, - последние слова она сказала едва слышно, после чего заснула. Время посещения заканчивалось, и Анна решила, что придёт завтра. Она сжала руку спящей девушки и поддаваясь неопределённому чувству провела пальцами по щеке. Она вернётся завтра и выслушает ещё часть истории студентки-прогульщицы.       Не получалось заснуть. Сколько бы Анна не ворочалась, яростные слова Лизы не давали ей покоя. Насколько она поняла, ситуация в семье у неё была просто отвратительная. Родители, покинувшие больную дочь. Осознавать это было... неприятно? Анна не могла дать большего объяснения своим нахлынувшим чувствам, как "забота о человеке". Она не считала это жалостью. Но так думала она. И почему-то Анне захотелось, чтобы она была понята. И начать нужно с попытки понять саму Лизу.       - А твоя девичья фамилия как будет?       - Соколова. Соколова Елизавета Викторовна, теперь закроем эту тему. Я уже привыкла к "Алине",- непреклонно, тихим голосом. Уже неделю не получалось говорить нормально. - Как продвигается доработка программ?       - Саша с Мариной просто с головой ушли. Теперь хотят сделать расширенный весенний курс.       - Здорово. Наверное приду послушать. Когда они закончат?       - Если всё пройдёт хорошо, то занятия начнутся с марта... Знаешь, я... ещё раз позвонила твоим родителям,- Лиза от этих слов помрачнела. - Они... приедут на этих выходных.       - Правда? Это... же хорошо? - её голос дрогнул, а сама Лиза сползла под одеяло и укрылась с головой. Так по-детски мило. Но, казалось, что разговор окончен: из под одеяла не доносилось ни звука, как бы Анна не прислушивалась.Она вздохнула и покинула палату. Она ушла, не услышав сдавленных слёз Лизы.       Следующая встреча состоялась только через неделю, уже после визита её семьи. В этот раз она даже не поднималась с постели. И почти не двигалась. Казалось, что вся энергия, которая смогла изменить сухую страничную душу Анны растворилась за окном. Будто совсем другой человек, усталый и больной.       - Как всё прошло? - спросила Анна нейтральным тоном.       - Неплохо. Они спросили о моём самочувствии, принесли мне мой любимый десерт, забрали ключи от квартиры и сказали, что меня скорее всего кремируют.       От сказанных таким спокойным, отрешённым, голосом слов о приближающейся смерти у Анны пробежал холодок по спине. Не хотелось верить в неизбежное. Хотелось узнать эту девушку, провести с ней больше времени. Узнать все причины и все желания. Сухие бесформенные чувства обрели новый вид. Терпкой обжигающей нежности, которую сердце Анны познало впервые. В голове поднялся настоящий сумбур мыслей...

      Бесконечная череда прогулов.       Нелепое падение и неожиданная помощь.       Собственный первый прогул.       Незнание, усталость, потерянность.       Сюрпризы и тайны.       Её болезнь.       Её боль.

Хочу забрать её боль...

      Не исчезай никогда из жизни, которую ты так смогла изменить.       Лиза подняла руку и положила её на плечо Анны. Подтянулась и сделала то, чего Анна меньше всего ожидала. Или ждала с нетерпением?...       Поцелуй, лёгкий, полный обречённой нежности. Неповторимый...       И ураган мыслей улёгся. Всё стало... правильно? Так ли должно быть? Это стало неважным, когда Анна увидела нежную улыбку Лизы. Во взгляде не сквозили больше обречённость и тоска. Светлое чувство наполнило груди обеих. Анна поцеловала Лизу в ответ.       И решила остаться на ночь в палате. Договориться с персоналом было трудно, но не невозможно. Они заснули в обнимку, больше ничего не сказав друг другу за вечер.       Анна проснулась с рассветом. В палате стало слишком прохладно, и она решила закрыть окно. Но... сделать этого не смогла. Гримаса непередаваемого страха застыла на её лице, когда она увидела, что случилось за ночь с Лизой. Кровь залила подбородок,шею, грудь. Бельё пропиталось её кровью. Много, очень много крови... как она дотянулась до кнопки вызова медсестры, Анна потом не вспомнит.       Дежурный доктор подтвердил смерть. Медсёстры поспешно закутали труп в простыни и погрузили на каталку. Сказали нечто дежурно-утешающее. Это было не важно. Её боли больше нет. Жаль, что и её самой теперь нет...       Зачем я пишу эти строки, я не знаю. Может, чтобы выплеснуть свои чувства на бумагу? Но их больше нет... тот ураган был слишком силён. Моя сухая душонка была не готова к этому. Хотя говорят, что к такому нельзя быть готовым... А теперь нет ничего. Ни чувств. Ни мыслей. И урагана тоже нет. Штиль... FIN