*****************
Меня не устраивало такое положение вещей, раздражало. Надоело! А он вёл себя, как ни в чём не бывало. Мы даже не заговорили друг с другом ни разу. Всё общение, какое между нами происходило, это только во время принятия заказа и оплаты. Сугубо вежливо и только по делу. Но и эти короткие фразы, произнесённые бархатным голосом, разбегались мурашками по моему телу. Я злился, если Никита садился за столик другого официанта лишая меня тем самым возможности приблизиться к нему, получить очередную концентрированную дозу его аромата. Моё терпение лопнуло как воздушный шарик, когда я чётко осознал, что Никита Станиславович предпринимать ничего не собирается, что всё так и останется: на том же этапе и уровне. А ещё этому поспособствовала недавно прошедшая у меня течка, которую я по «славной» традиции провёл в одиночку. Но теперь кое-что изменилось! Моя выдержка, сила воли, тренируемая годами, полетела псу под хвост. Всю течку я нещадно дрочил на светлый образ Барсова Никиты Станиславовича. Яростно и безжалостно терзая свою измученную плоть. Стоя под холодным душем, призванным помочь остудить моё разгорячённое тело, прикрывая тяжёлые от бессонных ночей веки, видел перед собой зелёные глаза, которые, несмотря на источаемый холод опаляли. Словно сухой лёд, который обжигающе ледяной, его невозможно удержать в руках, он «кусается». Так не могло продолжаться. Моя смена закончилась, и я уже собирался домой, когда во «Времена года» вошёл адвокат, который последние месяцы прочно занимал все мои мысли. Я даже домой уходить не хотел, если Барсов оставался в кафе, задерживался, а потом брёл одиноко в нашу квартиру с Артёмом, проклиная всё на свете. Внезапно мои тормоза слетели с катушек, разом сорвало все стоп-краны, по-другому объяснить своё поведение в тот день я не могу. Моим сменщиком тогда был Эдик, который уже в подсобке переодевался в униформу готовый принять смену. Я ринулся к нему. — Я выполню ещё один заказ. — Хей-эй! Уже моя смена, – сменщик ухватил меня за локоть, останавливая. – Что за внезапное проявление трудоголизма? — Давай без ненужных вопросов и любопытства. Мне очень надо. – Вырываюсь из его хватки и использую козырь, который наверняка должен сработать. – Оплата и чаевые – твои. Я не претендую. Договорились? — Интригуешь. – Эдик с подозрением уставился на меня, но кивнув, сдался. Всё-таки алчность в нём переборола. Он такой человек, который за звонкую монету родителей готов продать, а уж если при этом ещё ничего и делать не придётся, то вообще кайф для него. Варю крепкий чёрный кофе, беру десерт и, громко звякнув посудой о поверхность стола, ставлю это перед Барсовым. Его брови удивлённо взлетают вверх, но переведя взгляд на меня, на его лице вновь спокойствие и холодность. — Я этого не заказывал. — Знаешь, за всё это время я, кажется, неплохо успел изучить твои предпочтения, – бесцеремонно и фамильярно перехожу на «ты», отбрасывая всякую субординацию. – Кофе берёшь всякий раз, как появляешься здесь, – щёлкаю пальцем по чашке, и она отзывается звоном. – А это свежая выпечка… медовая, – внутри поднимается непонятный азарт, как у гончей почуявшей близкую добычу, – как ты любишь. — Хорошо, что ты уделяешь такое пристальное внимание постоянным посетителям. – Никита недобро усмехается, но то, что он тоже перешёл на «ты», обнадёживает. – Вот только всё равно стоило дождаться заказа и принести то, чего пожелает клиент. – В зелёных глазах мелькнула насмешка. – Я этого не хочу! – указательным пальцем отодвигает в мою сторону блюдце с десертом. — Да? А зря, – наклоняюсь, вилкой отделяю маленький кусочек и отправляю себе в рот, с наслаждением поедая, – очень-очень вкусно, между прочим. Наши лица оказываются ужасно близко друг к другу. Его губы такие манящие, чётко очерченные приоткрываются, словно призывают к поцелую. Аромат Ника обволакивает, туманя разум. Кажется той стопки, что я выпил за барной стойкой для храбрости, пока варил кофе, решаясь на этот отчаянный шаг мало, надо было больше вылакать или чего покрепче накатить. Замечаю на его лице заинтересованность, он с насмешливым любопытством меня разглядывает. — Интересный запах. – Его голос опустился на тон ниже, стал чуть тише и, потеплев, в нём проскользнули бархатные нотки. Когда Никита это произнес, подавшись ко мне, почти прошептав в самое ухо, по моей шее побежали мурашки. Это прозвучало очень интимно! Замерев, пытаюсь поймать всполошенные разбегающиеся мысли. Скосив удивлённые глаза в сторону Барсова, лихорадочно соображаю. Это же он не про медовый десерт говорит, да? Выпечка конечно свежая, но вряд ли её запах «интересный». Неужели есть шанс сдвинуть то, что происходит между нами с мёртвой точки? Хочу воспользоваться представившейся возможностью и знаю как, только многое зависит от ответа этого адвоката. Зайдёт ли он в мою ловушку? Позволит поймать себя, заинтересовать? Эх, была не была… — Нравится? – подмигиваю. – Хочешь, наши дети будут пахнуть так же? — Это невозможно. – Ник откидывается на спинку стула, увеличивая расстояние между нами и опять становясь слишком серьёзным, и на полтона бледнее обычного своего состояния. — Почему? – произношу с улыбкой, но внутри всё подрагивает от напряжения. Ну же, дай шанс! Всё зависит от его ответа. Если бы верил во всё это, то скрестил бы пальцы на удачу. Хочешь ли ты быть пойманным? Давай… — Потому что у каждого человека свой запах, – с интонацией заправского лектора читающего двадцатую лекцию кряду начинает пояснять этот чересчур расслабившийся в моём присутствии адвокат. А я, в душе ликуя, праздную маленькую, но такую важную для себя победу. Йес! Спасибо! Спасибо, что дал нам шанс, Ник! – Детям от родителей запах не передаётся. – В какой-то момент он замечает меня расплывшегося в улыбке от уха до уха и хмурится. – Что? — Ничего. Просто я очень рад, что ты назвал именно эту причину, из-за которой невозможно моё предложение, а не другую. — Какую другую? – в голосе Никиты Станиславовича появляется подозрение, он прищуривается, чувствуя, что что-то не так. — Например, что у нас не будет детей! – выпрямляюсь и, подмигнув с озорной улыбкой развернувшись, направляюсь к выходу из кафе. На пороге оглядываюсь. Ник с вытянутым от удивления лицом провожает меня взглядом. Этот раунд за мной. И я вижу, что он это признаёт, когда ухмыльнувшись, качает головой, прожигая меня зелёными насмешливыми глазами. Мы теперь оба понимаем, что он мог всё прекратить, просто заявив, что медового запаха у наших детей не будет потому, что общих малышей у нас не будет, это невозможно. Но он этого не сделал, не сказал, а значит, надежда есть! Выйдя с работы, прохожу мимо двух домов и, завернув в ближайшую подворотню, устало приваливаюсь к стене и сползаю по ней, садясь на корточки. Чёрт! Ноги дрожат, подкашиваются и не держат. Чтобы подойти к нему и заговорить так дерзко, мне потребовалось собрать всю свою смелость и мужество. Я выдохся, во мне больше ни капли не осталось сил, но я счастлив, безмерно. Глупая улыбка не хочет исчезать с лица, и стереть её не могу. Какие у меня скромные запросы, как мало мне надо для того, чтобы быть счастливым!*****************
Проблеск надежды, что отношения между нами претерпят ряд изменений медленно, но неуклонно угасал. Нет, теперь иногда мы разговаривали, но это опять же, было что-то малозначащее и официально-формальное. Я поинтересовался, как прошёл день, он спросил о моей учёбе и всё остальное в таком же ключе. Может у Никиты кто-то есть? Да нет, вряд ли. Он приходил сюда с разными коллегами, знакомыми. Среди них были как альфы, так омеги и беты, но я не замечал, чтобы кому-то он уделял особое внимание. Сама мысль, что существует кто-то, кого Ник мог подпустить к себе достаточно близко, почему-то бесила меня, раздражала, как будто место, которое чешется, а добраться до него нельзя. Довольствоваться малым мне тоже вскоре надоело. Его отношение ко мне изменилось? Взгляд больше не отдаёт вечной мерзлотой, не навевает мысль о снежных горных вершинах, когда зелёные глаза смотрят на меня? Только вот этого мало, хочу больше! Гораздо больше! Напрягал и тот факт, что мысли о Нике были навязчивыми и преследовали денно и нощно. В какой-то момент я задумался, отчего так происходит? И осознал, что за почти девятнадцать лет своей жизни ещё ни к одному альфе меня так не тянуло. Я сходил с ума, терял себя и здравый рассудок. Однажды в мою уставшую голову залетела мысль, которая могла бы стать ответом, почему я так помешался на этом адвокате. Это напугало, но посеяло зерно сомнения, которое через время дало ростки и свои всходы. С кем посоветоваться, дабы убедиться прав я в своих предположениях, либо это полный бред? Кто может знать, как определить: истинные двое друг для друга или нет? Да-да, совсем крыша поехала, знаю. Но именно это пришло мне на ум. Быстрее всего это напрасные надежды, мечты и фантазии. Как мы можем быть истинными? Ответ прост – никак. Вот только чтобы развеять свои сомнения я должен был знать точно, тогда со спокойной душой отмету эту невероятную версию. Но в моём ближайшем окружении нет истинной пары. У кого спросить? Мазохистом я никогда не был, поэтому понаблюдав за Никитой ещё с недельку, собрав в очередной раз всю свою наглость, решил спросить у него. Ну а что? Он как-никак старше, должен больше знать об этом, понимать или на худой конец может просто сказать: чувствует он что-то в отношении меня или нет. Если я ошибаюсь, то это моя проблема и разбираться с ней буду сам, а если нет, то.… То, какого хрена он молчал!? — Могу я задать тебе вопрос? – опускаю перед Ником тарелку с карпаччо из говядины со свежими шампиньонами, бросив взгляд по сторонам и убедившись, что никто не смотрит в нашу сторону, быстро усаживаюсь напротив. Барсов ухмыльнулся, придвинул блюдо поближе к себе и, приподняв вопросительно левую бровь, кивнул, позволяя мне продолжать. – У меня есть серьёзные основания подозревать, что мы – истинные. – Блефую, конечно, нет у меня никаких серьёзных оснований и, думаю, он, как талантливый адвокат, всё это прекрасно понимает. Так, пустые домыслы, предположения, не больше. Может, стоило дождаться, пока альфа поест? Будучи сытым, был бы более добрым? — И? Что дальше? – Никита отложил столовые приборы на практически нетронутую тарелку и перешёл к кофе. Кажется, аппетит мне удалось ему испортить. — Подожди. Как, что дальше? То есть, это правда? Мы – истинные? – пребываю немножечко в состоянии шока. Как в такое поверить? И что делать? Радоваться? Встретить своего истинного для любого счастье, так? — Да, – адвокат спокоен и не прошибаем передо мной как монолитная скала. — А ты не собирался как-то поговорить со мной об этом, обсудить сложившуюся ситуацию? — Зачем? Не считаю это нужным обсуждать. – Ник, зажмурившись, вдыхает аромат кофе, поднимающийся над чашкой вместе с паром, и делает глоток. — Не считаешь нужным? – хватаюсь за край стола и, наклонившись вперёд, шиплю на альфу. Это какой-то бред. Он сумасшедший? – Но ведь надо решить… ну, это.… Через несколько месяцев у меня будет течка и… — Спасибо, нет. – Барсов примораживает меня к месту своими зелёными глазами. – Благодарю, но меня это не интересует. – Раздаётся сигнал, оповещающий о пришедшем смс, Ник бегло просматривает сообщение, хмурится и принимается что-то искать в документах, которые достал из папки. Это всё? Разговор окончен что ли? Мы же истинные, те, кто по идее идеально подходят друг другу. Он отвергает меня, своего истинного? Или я чего-то не понимаю? Как такое вообще возможно? Одно я понимаю точно, меня непреодолимо влечёт к Нику, его аромат – запах сильного альфы забивает все разумные мысли, активизировал потребность организма в спаривании, в крови бушуют гормоны и желание. — И что прикажешь? Делать вид, что ничего не происходит, вести себя как совершенно посторонние друг другу люди, хотя между нами есть связь? – скрещиваю руки на груди и приказываю себе успокоиться, но внутри всё предательски дрожит, нахожусь на грани истерики, вот только моих слёз никто никогда не видел. — Поверь, это лучший вариант. У тебя своя жизнь, у меня – своя. Зачем что-то менять, тебе это надо? — Но это же не просто, какая-то прихоть или желание повстречаться! Мы – истинные, единственные друг для друга. – Горжусь тем, насколько удаётся сдерживать себя в руках и говорить спокойно, по-взрослому, не скатываясь на невразумительный детский лепет. — Единственные? – презрительный смешок. Мои слова даже не смогли оторвать Ника от «важнейшего занятия» в этом мире – посылания кому-то сообщения с какими-то данными, которые он старательно перепечатывал из документов. Я, конечно, знаю, что работа занимает важное место в его жизни, но такое открытое пренебрежение, игнорирование больно задевают чувства, а обесценивание самых важных слов для любого человека рушат мечты о безмятежном будущем со своим истинным партнёром. Адвокат смилостивился надо мной, по-видимому, по достоинству оценив мой самоконтроль и то, что наш диалог ещё не скатился до истерических разборок, как уверен было бы с любым другим омегой на моём месте и одарил меня прохладным взглядом. – Знаешь, я всегда был убеждён, что притяжение, связь истинных можно игнорировать, с этим атавизмом прошлого можно бороться, перетерпеть. Это должно быть достаточно просто, если ты, конечно, сам являешься разумным, здравомыслящим существом. — Ты шутишь, да? — Нет, ни капли. Я серьёзен на этот счёт и всегда верил в это. Так что тот факт, что я встретил истинного, ничего не меняет. Почему моя жизнь обязательно должна из-за этого измениться? Поверь, тебе это тоже абсолютно ненужно. — Позволь это я буду сам решать: надо мне или нет, – срываюсь на язвительный тон. — Видишь, – Ник ухмыляется, – сейчас ты волен сам принимать решения, свободен в выборе. Так зачем тебе альфа? Чтобы решал всё за тебя, определял, как тебе жить? — А ты именно такой? – полушёпотом, отводя глаза в сторону из-за того, что это невыносимо больно, когда тебя отвергают. Не думал, что придётся такое пережить. И с кем? Со своим истинным! — Ещё хуже. Намного-намного хуже. Все альфы по своей природе, натуре собственники. — Вот только не надо произносить эту банальщину – «дело не в тебе, а во мне», – морщусь, будто запихнул в рот половину лимона. — Хе… Хорошо, не буду. Если хочешь, чтобы всё было по-честному, то будь, по-твоему. Хозяин – барин. — Я понимаю, убеждения и всё такое прочее… Но должно быть что-то ещё… Ты же меня не знаешь! Но отклоняешь любую попытку к сближению, хотя не можешь знать наверняка: верна ли твоя теория, что легко можно разорвать связь истинных, побороть притяжение. Ник, – зелёные глаза цепко перехватывают мой взгляд, сглатываю, впервые назвав его по имени, – ты же никогда ещё не пробовал это сделать. Как знать, что может быть от этой затеи? — Почему же ты такой упёртый, а? Почему так вцепился в эту истинную связь? — Уж прости… Но я такой, какой есть, – развожу руки в разные стороны. – Просто ты меня ещё не знаешь. — Это не так. Ты ошибаешься. – Никита одним глотком допивает кофе и достаёт из внутреннего кармана деньги для того чтобы расплатиться, хотя почти ничего не съел. Про себя отмечаю, что он слишком много пьёт кофе. — В чём я ошибаюсь? — Я всё о тебе знаю. – Его глаза приобретают неуловимый оттенок печали, возможно разбавленной грустью. И как трактовать его слова, как понимать? Что он хотел этим сказать? Не мог же он… или мог? Узнавал обо мне? Собирал информацию? А зачем? Я чем-то всё-таки заинтересовал Ника? – Возможно даже больше, чем ты сам о себе знаешь. — И что же ты знаешь обо мне? – хорохорюсь, а по спине туда-сюда противной змейкой скользит холодок. — Егоров Тимур Денисович, девятнадцать полных лет, студент местного университета зоологического факультета… — Не судим, не привлекался, – смеюсь. Всё так сухо, формально и стандартно, а я уж размечтался. — Единственный ребёнок в семье. Родители состоят в официальных отношениях, вполне счастливы в браке, в семье общий бюджет чуть выше среднего достатка. Пару лет назад отец увлёкся молоденькой особой на стороне, но быстро понял, что все эти походы «налево» не для него и вернулся в семью, хотя твой папа всё равно об этом узнал, но простил его, – весёлое настроение быстрыми темпами покидало меня, а Ник продолжал. – Ты – коммуникабельный, весёлый, но не легкомысленный, своих слов на ветер не бросаешь, всегда стараешься выполнять обещанное, дорожишь своими друзьями и ради близких, дорогих твоему сердцу людей, готов пойти на многое. Несмотря на впечатление, которое ты производишь, настоящих друзей у тебя немного.… Ну да не будем вдаваться в ненужные подробности, – продолжаю с напряжением вглядываться и вслушиваться в человека, сидящего напротив. – Состоял в отношениях с несколькими альфами и одним бетой, конечно же, в различное время, а не одновременно. Это были.… Хотя, это также неважные детали. Честен. Отношения прекращал всегда ты, да и по поводу характера самих отношений – это не заходило далеко, несерьёзные временные увлечения, подростковые симпатии, юношеская мимолётная влюблённость. Девственник… — Как ты…? Откуда только…? – опешив, лишаюсь способности нормально дышать. От последнего произнесённого слова Никитой смущаюсь и краснею, отчего веснушки ярче проступают на бледной коже. Я никогда не стеснялся того факта, что до сих пор являюсь девственником, всегда смело об этом говорил, признавался, даже с некоторой гордостью. Ведь многие омеги с появлением в их жизнях течек начинают жить половой жизнью, а я сильный, несмотря на свою сложную ситуацию, в которой лечь под альфу, дабы облегчить своё состояние было бы не зазорно, всё равно этого не сделал. Так почему перед Ником, который полагаю, осведомлён и о моей непереносимости подавителей и блокираторов мне вдруг стыдно? Естественно, что в этом вопросе он более компетентен, всё-таки на девять лет меня старше, хорош собой, завидный жених, эффектный альфа, на улице вслед таким как он оборачиваются и стар и млад. – Если уж ты сам об этом заговорил, тогда почему… разве не было бы любому приятно, что его омега… не гулящий, а… – сгораю на каждом слове, но выдавливаю их из себя. Может Нику неприятно возиться с девственником? Но, по-моему, это лучше, чем раздвигай я ноги перед каждым желающим. Или нет? — Возможно. При других обстоятельствах. – Никита, оставляя оплату, поднялся из-за столика намереваясь уходить. – Ничего не выйдет, Тимур. Я не смогу дать то, что тебе нужно, то, чего ты хочешь и ищешь. — Почему? Ты даже не попробовал ещё. Откуда тебе знать? – обида, оттого, что отказывается истинный, комком скапливается в горле. — Забыл? Я всё знаю! И я сразу говорю, что не смогу удовлетворить твои нужды и потребности. — Почему? – шепчу не понимая. Что он может знать о моих потребностях? Ни-че-го! А в стандартном плане моя планка не так уж и завышена, Никита с лёгкостью её преодолел. Так в чём дело? — Почему? Причина та же, по которой ты, в конечном счёте, всегда остаёшься один. Всё дело в твоей особой потребности. – Ник наклоняется, и я замираю, почувствовав его дыхание у своего уха. – Альфа не раздвинет ноги перед омегой!