Стокгольм.

- Это еда, - говорит Кроули, указывая рукой вначале на серебряный поднос, затем на небольшую тележку, в которой ярусами стояли различные блюда. – Она для насыщения твоих потребностей. Оливия недовольно морщится, удивлённо поднимает вверх бровь. - С чего такая забота? - Мне всегда было присуще беспокойство о демонах, - вальяжно бросил Кроули. – Сама понимаешь, скот беречь надо. - Я думала, мы – люди – твой скот. - Всякое возможно. Он садится на край кровати, подаёт ей тарелку с чем-то горячим. Пар так и валит. - Надеюсь, не человечина. - Что ты, - театрально вздыхает он. – Это пережитки прошлого. Жалкие стереотипы, милая. Это мясо, хорошо прожаренное, кажется, говядина. Оливия вдруг осознаёт, что чудовищно голодна и с неким животным остервенением бросается на еду. - Вот и славно, - Король Ада гладит её по волосам. – Ешь. Он удивительно добр и не лезет со своим вечным сарказмом. Оливия мрачнеет и, напрягаясь, отодвигает от себя тарелку. - Ты меня решил отравить? - Разумеется, - он целует её в висок. Чёртов хитрец. – От тебя пахнет человеком, кстати говоря. - Спасибо, - Оливия резко встаёт. Кроули удивлённо смотрит на неё. - И за еду… спасибо. Он думает, что это несколько иная партия, чем все те, что были прежде. В этот раз он – старый плут – приготовил ловушки мощнее. Это не кожаные ремни, да и не наручники. Всё-таки она… женщина. Какая ко всем чертям женщина? Капризная девчонка! Кроули хмурится. - Твои потребности мы утолили, - шепчет он, словно сам себе. – Теперь подумаем обо мне. - Сам и думай, - бросает она сквозь зубы. Она его ненавидит. Дико презирает. Он ей противен. Кроули это знает и улыбается. - Слушай, лапуля, неужели сегодня я не заслужил от тебя похвалы? - Кроули, - Оливия смотрит то на дверь – «сбежать ли?», то на него. – Можно я уйду? Он смеётся. Громко, слегка повизгивая, словно услышал самую потрясающую шутку в мире. Дать ей уйти? Ну-ну. - Ты же не можешь вечно держать меня на замке! Почему? Кроули даже удивляется. Это он не может? А кто, простите, будет у него спрашивать? Или… это он, великий и ужасный, должен знать чьё-то мнение? Ха. Трижды ха. Ха-ха от неба до земли. Да и… неужели кому-то вздумается, что он, Король Ада, отдаст её? Её- глупую дикарку с ужасными манерами. Неблагодарную идиотку. Её - маленькое подобие антихриста. Её - кошмарную выскочку. Её, пахнущую лучше солода; чьё тело только познало ласки и стало столь желанно и притягательно. Её, что вечно морщится, смотрит на него, как загнанный зверь, чуть ли не скалится. А когда его руки гладят её, то стонет, как самая блудная из всех блудниц. Её… Кроули сам себя ненавидит. Ему хочется прирезать её. Придушить. А потом найти какую-то шлюху, чтобы долбить её до тех пор, пока она не сдохнет. Но он не может. Сидит на кровати. Смотрит на неё. - Я тебя не отпущу. - Не отпускай, - кивает она. – Я сама уйду. Давай? А потом она начинает смотреть на него, как на спасителя. Мол, давай мы сделаем вид, что ничего не было? Давай, я просто исчезну? Вон… дверь. Кроули усмехается. Действительно, дура. - Замолчи. - Пожалуйста. - Замолчи, лапуля, от твоего нытья голова кругом. Она его раздражала хотя бы тем, что он к ней привык. Он задумался: было ли что-то – хотя бы капля – того, о чём можно было рассказать кому-то? /Кому может рассказывать Король Ада?/ Но всё-таки… Он часто слышал, как демоны, принадлежащие верхушке, рассуждали о своих пассиях. Как они их встретили, как раскрылись, как… И всё было таким приторным, таким отвратительным, что зубы скрипели. А что ему рассказать? Ведь ничего, кроме грубого секса и пыток, между ним и Оливией не было. Секс и пытки – вот смех. Но это они – он и Оливия – так захотели. /А Кроули был уверен, что ей это нравилось/. Это они – он и Оливия – впивались пальцами друг другу в плоть, желая стать ещё более ближе. На ватных ногах она подходит к нему, кажется, немного даже ласково гладит по колючим чёрным волосам. Для него такая нежность сродни пытки. Он не любит все эти сладости, мурчания, ему бы крики, да стоны. Он резко хватает её запястье и тянет к себе. Девушка упала бы, если бы вовремя другой рукой не ухватилась за его плечо. Они целуют друг друга, как старые любовники. Его широкие ладони крепко сжимают её лицо, а горячие губы опаляют кожу. Оливия стонет ему в рот, обвивает тоненькими ручками шею. Они ненавидят друг друга на столько, что даже тошно. Они хотят друг друга так сильно, что это сжирает изнутри. - Пошли, - говорит он, отрываясь от неё. На самом деле Кроули ничего не знает. Ничего не желает знать. Её тёплая кожа, её стоны, когда он в ней – вот то, что ему нужно. Но не сейчас. Ему надо... понять кое-что. Они идут по коридору. Он, как всегда, быстро. А она еле поспевает за ним. От недавних ласк её тело слегка дрожит. Внизу живота приятно тянет. Оливия хочет себе врезать – так сильно ей противны собственные чувства. Кроули открывает медную дверь. - Солнце… - Оливия, как маленькая девочка, тянет вверх руки. - Уходи. Её и без того большие глаза стали ещё больше. - Куда? – глупо спрашивает Лив. - Куда угодно, - он, как истинный король, великодушно машет рукой. Мол, всё тебе можно… чернь. - Правда?! – радостно кричит она. – Я… свободна?! Оливия так долго ждала этого, что даже пошевелиться не может. Вот она, долгожданная свобода, такая осязаемая, близкая, что, кажется, можно потрогать рукой. Лив делает глубокий вдох, словно пытается насытиться этим воздухом до самого предела. - Свобода… И не будет больше ни пыток, ни мучений, ни запаха собственной крови. Свобода… И там… мама. Родная, вечно строгая, крикливая мать. Ох, как сильно она её обнимет! Мир, целый мир, прямо перед ней. Один лишь шаг прочь отсюда и этот склад, где её держали, навсегда останется отрывком памяти. Куском сознания, остатком кошмара. - И что ты стоишь? – недовольно говорит Кроули. Она ощущает его тепло. Ей становится очень холодно. Её тело просится к нему. Она невольно делает шаг… назад. - Ну и дура, - бурчит он. – Вали отсюда. Оливия оборачивается к нему. Он видит, как блестят её глаза. - Никаких пыток… - шепчет она. – Никакой боли… Вначале Кроули даже не понимает её. Он пытается разобрать этот шёпот, что более напоминает заклятие, чем внятную речь. А затем до него доходит, и осознание застигает демона врасплох. - И что ты мне предлагаешь? – усмехается он. – Может жениться на тебе? - Нет… - Уходи. - Нет. Он хватает её за руку. - Ты мне не нужна. Она вздрагивает, как от удара. Но стоит на месте. Вот… идиотка. Кроули думает, что сам… сам, в общем-то, виноват. Это он приучил её к себе. - Уходи. Он обещает себе, что это в последний раз. Она качает головой. Кроули тяжело вздыхает: ну, сам себя же и наказал. Распишись, Король Ада. Она твоя. Разве не ты ли этого так желал? Вот она, слабая, но упрямая, глупая, но вредная. Абсолютно твоя, Король. Он хочет рассмеяться в лучших традициях образа, но что-то не особо и смешно. Бойтесь желаний своих, даже если вы – Король Ада. Он проводит ладонью по её плечу. - Не хочешь уходить, оставайся. Оливия не меняется в лице. Делает ещё шаг к нему. Ей хочется быстрее закрыть глаза, чтобы всё это оказалось сном. Мир, ранее такой желанный, теряет всякий смысл. Её приучили, прикормили, очаровали. Она с ужасом осознаёт, что уйти от него – куда страшнее, чем остаться с ним. Она осторожно касается его руки. - Никаких пыток, Кроули. Демон молчит. И смотрит в её белые глаза.