***
Настоящее… Его комната могла побороться с комнатой Роши Ятсуме за звание самого странного помещения в Тэррозе. Помимо них есть, конечно же, и другие не менее причудливые, однако именно эти заслуживают куда большего внимания. Если комната гениального очкарика была им же самим превращена в холодную железную крепость, где предметы, которые не состоят из металла, можно сосчитать по пальцам, то личная комната Первого стала маленьким королевством для его самолюбования. Здесь не было ничего кроме зеркал. Высокий зеркальный потолок, широкие зеркала, заменяющие обои на стенах, и огромное множество небольших зеркал, разбросанных по углам комнаты: в основном, увеличительные. В это помещение парень заходил, чаще всего, абсолютно голым, чтобы прикасаться к своей коже и иметь возможность видеть это под любым углом; чтобы часами смотреть на своё лицо, худые плечи и плоский живот. Здесь на него смотрели сотни его собственных отражений, повторяющих его действия и выглядящих точно так же, как и он сам — идеально. Нередко Он не выдерживал и приближался к одному из зеркал вплотную, касался его холодной глади ладонями, прижимался грудью и проводил языком по стеклу, представляя, что целует самого себя — настолько он себя любил. Однажды это переросло в мастурбацию, и с тех пор повторялось ещё несколько раз в окружении так полюбившихся парню зеркал. Позже он силой затащил одного из членов своей группировки в эту комнату и насиловал его в течении двух часов, смотря вовсе не на несчастного паренька, шипящего от боли, но терпеливо сносящего поведение своего босса, и не на синяки и укусы, оставленные на его теле, а на своё отражение: на слегка покрасневшее лицо, на поплывший взгляд, на приоткрытые губы, испачканные в чужой крови, на вздувшиеся на руках вены. Он смотрел, как его пальцы крепко сжимаю чужие ягодицы, как его член проникает внутрь тела замученного парня; смотрел и понимал — ему нравится в себе абсолютно всё. Сейчас «комната релаксации» — так её назвал тот, кому железнорождённый позволял говорить без разрешения — больше напоминала «комнату отчаяния». Альфа сидел на полу, поставив локти на колени и сжав пальцами волосы, слегка раскачиваясь взад-вперёд, и что-то бубнил себе под нос. Так продолжалось уже больше часа. — Что будешь с этим делать? — заговорил, наконец, стоящий около двери парень. Он находился здесь столько же времени, сколько и Первый, и ровно до этого момента хранил молчание. Альфа вздрогнул и замер, а спустя пару секунд снова начал раскачиваться и что-то бормотать, однако через минуту снова остановился, выдохнул и ответил: — Ждать. — Ждать? Чего? — Мы же играем, забыл? — фыркнул Альфа с таким видом, будто это не он весь последний час пребывал в мыслительной коме, узнав, что Ямарута умер. — Буду ждать его следующего хода. — Он же умер, как он может?.. — Он не умер. Он хочет заставить всех вокруг поверить в его смерть. Я точно это знаю, — нахмурился железнорожденный, снова раскачиваясь, но теперь напоминая ребёнка, который нервничает перед походом к стоматологу и не знает, куда себя деть. — Он бы не оставил этого полицейского одного, зная, что ему угрожает опасность. Он готов и убивать, и умирать ради него. Помнишь Тая? Его он убил ради этого копа, а сейчас умер ради этого же человека. О… этим он причинил ему много боли, и, тем не менее, коп остался жив после боя с двумя группировками. Это был очень хитрый план, немного избитый, но хитрый. Поэтому он вернётся — ни дать ни взять наглый промокший насквозь кошак. — Смерть — это больше не функционирующие сердце и мозг. Или этот термин не применим для железных? — Не для всех, — оскалился Альфа, смотря на своё отражение. — Вот оно что, — равнодушно отозвался парень, склонив голову набок. Именно сейчас железнорождённый в его глазах выглядел… жалким. Но сообщать Ему об этом, разумеется, не стоило. — Уже есть официальная информация о том, что Сора Ямарута мёртв, фото его тела и позвонков. Как же он сможет вернуться, если его позвонки отделены от его организма? — Я не знаю, — с неохотой выдохнул Первый. — Но он просто обязан вернуться… Ты говорил, что он знает про тебя? Тогда ты и есть его следующий ход, — ухмыльнулся парень, продолжая буравить взглядом своё отражение. — А раз я знаю это, то смогу подготовиться. — А если ты ошибаешься и он действительно мёртв, что тогда? Парень ответил на это слишком быстро и слишком злобно: — Тогда этому городу незачем существовать.***
На какое-то время Томо будто выпал из реальности: он лежал на кровати Ямаруты с закрытыми глазами, безостановочно медленно курил и старался ни о чём не думать. В сон, как ни странно, не клонило. Брюнет вздрогнул и распахнул глаза лишь тогда, когда услышал грохот в зале. Сначала хлопнула дверь, затем будто что-то упало, а после — словно что-то со стуком поставили на стол. С кровати как ветром сдуло. Парень выбежал в зал и так и застыл в дверном проёме, увидев, как Тод, обогнув барный стол, лакает виски прямо из горла бутылки, морщась от горького привкуса. Старик минуту не обращал внимание на движение сбоку от себя, и лишь когда раздирающая горло боль исчезла, вздохнул и перевёл не слишком трезвый взгляд на обескураженного копа. — Уже здоров, старик? — неуверенно усмехнулся Томо, замечая во взгляде хозяина заведения раздражение. Он уже знает, верно?.. — А то, — зло рявкнул мужчина, плюхаясь на стул. Раздражение вдруг резко сменилось глубокой грустью; Тод уткнулся лицом в ладони, всхлипывая. — Ну как же так, а… Он знает. Охотник осторожно приблизился к столу и сел напротив, бросая взгляд на янтарную жидкость в бутылке. — Тебя только из больницы выписали, лучше бы ты не налегал на алкоголь ближайшие полторы недели, — деловито посоветовал брюнет, отодвигая бутылку в сторону в тот момент, когда рука Тода потянулась за ней. — Плевать. Дай сюда, — мужчина попытался сказать это максимально зло, но всхлип всё испортил. Томо даже и бровью не повёл. — Дай мне мой виски! — Знаешь, какая средняя продолжительность жизни людей в нынешнем веке? Сорок лет. А какая же смертность? Два процента людей бесследно исчезают и их считают погибшими при неизвестных обстоятельствах. Четыре процента умирают из-за болезней; шесть процентов совершают суицид или умирают из-за несчастных случаев; десять процентов умирают по естественным причинам; тридцать восемь процентов погибают из-за убийц среди людей и железных; а ещё сорок процентов спиваются, — тоном учителя сообщил коп, покачивая бутылкой в воздухе. — Я устал хоронить своих знакомых. — Мм, алкоголь убивает гораздо больше людей, чем железные. Им явно есть, куда расти, — пробубнил мужчина, буквально прожёвывая слова и ставя локти на стол. — Ты курить начал? — удивился он, смотря на то, как парень подкуривает сигарету, а затем снова сник. — Хотя, чего это я… Логично, что начал… Я бы тоже начал… Дай сигарету, а? — Старик, прости и отъебись, — раздражённо фыркнул Томо. — Вот жадина! — Я могу дать тебе в лоб, но, боюсь, ты этого не переживёшь, так что не провоцируй меня начинать убивать пенсионеров. — Я… Я не пенсионер! — тут же выразил протест Тод, возмущённо стукнув ладонью по столу. — Я!.. Я… — он завис, уставившись в гладь стола, пытаясь подобрать правильные слова для ответа. — Я… Скучаю по нему… Брюнет подавился дымом, который успел вдохнуть за секунду до вот такого неожиданного заявления, и, откашлявшись, посмотрел на Уилса сощуренным взглядом. — Что? — Скучаю. По Соре, — мужчине тяжело дались эти слова — он нахмурился, пытаясь произнести их, а после поджал губы. — Он и так редко заходил ко мне, а теперь… А теперь он… Дай мне чёртов виски! — воскликнул мужчина, протягивая руку к бутылке, но коп не поддался, сохраняя замораживающее всё вокруг ледяное спокойствие. — Я сказал Нет, — чётко повторил он. — Остынь, иначе мне правда придётся тебе врезать. — Он же мне как сын! — Виски? — Сора! Но и виски тоже… — Зашибись, — фыркнул коп, после чего вспомнил про Анемон и быстро сменил тему: — А где малявка? — Там сидит, — вяло отозвался Тод, ткнув пальцем куда-то в зал. Томо обернулся, но стол, на который указал мужчина, загораживала спинка дивана, поэтому девочки он не увидел. — Она там уже пару часов… — Но я тоже здесь давно нахожусь, почему она не… — Погоди, а как ты вообще сюда пробрался? Ты что, замок вскрыл? — нахмурился Тод, окинув брюнета подозрительным взглядом. Томо тут же встал из-за стойки с таким невозмутимым видом, будто не услышал вопроса, и направился в зал. Бутылку он, конечно, забрал с собой, чем породил череду печальных вздохов старика. Парень тихо подошёл к столу и расположился на втором диване напротив малышки. Та смотрела в окно, забравшись на сидение вместе с ногами и обнимая их, и, заметив копа, перевела на него взгляд. — Та девушка ничего не смогла сделать, да? — едва слышно поинтересовалась Анемон, перебирая пальцами прядь волос. — Не смогла, — вздохнул брюнет, откидываясь на спинку дивана. — Когда Тода успели выписать? — Несколько часов назад. Он сам настоял. Оно и видно. — Думаешь, это странно, что я плакала из-за его смерти? — вдруг спросила девочка, буравя копа взглядом. Парень едва заметно вздрогнул и вопросительно вздёрнул бровь — почему он должен считать это странным? — Он же убил моих родителей, сейчас я должна радоваться, раз он получил то, что заслуживал. Но мне как-то совсем не радостно. Я всё ещё злюсь на него, но я никогда не желала ему ничего плохого… Томо немного помолчал, понимая, что малышка не врёт, и невольно вспоминая одну ситуацию. — Когда Хива спросила у тебя, хочешь ли ты, чтобы она убила его, что ты собиралась ответить? Теперь вздрогнула Анемон. Этот вопрос её слегка напугал, но она не стала выдумывать и ответила честно: — Что я хочу, чтобы он жил. Жил и мучился. Чтобы просыпался из-за ночных кошмаров в холодном поту, съедал себя изнутри каждый раз, когда вспоминал, кого и как он убил, чтобы… чтобы ему было плохо так же, как мне. — Современные дети поражают своей жестокостью, — ядовито хмыкнул брюнет. — Но сейчас, — продолжила девочка, — я понимаю, что так, как мне, ему никогда плохо не будет. Ему всегда будет плохо по-своему. Поэтому сейчас на тот вопрос я бы ответила просто: «Я хочу, чтобы он жил и мучился», — потому что… лучше так, чем если бы он умер. Охотник промолчал. В голове промелькнула ободряющая мысль о том, что девочка довольно умна и рассудительна, к тому же она понимает, что Сора не виноват, пусть и злится на него. За Анемон можно не волноваться, а за старика… Коп глянул в его сторону, а после стал шарить по своим карманам, ибо заметил сигарету у Тода в руке. Виски забрал, а сигареты забыл. Чёрт с ним, лишь бы не спился. Следом позвонил Скай. Сначала Томо не хотел брать трубку — сугубо из вредности, — но всё же ответил: — Что, опять что-то случилось? — Какой ты проницательный, я завидую! — раздался в динамике пропитанный сарказмом голос Дайлера. — Но прежде чем я сообщу тебе, что именно произошло, скажи, где ты находишься и надо ли мне за тебя волноваться. — С чего бы тебе за меня волноваться? Скажешь, что мы друзья — спущу курок умного снайперского комплекса, — серьёзно заявил брюнет. — Вот ещё, — фыркнул министр. — Ты мой подчинённый — это раз; ты недавно вернулся после боя с железными — это два; у тебя сейчас траур — это три. Целых три повода беспокоиться за тебя, хотя, судя по тому, как ты плюёшься ядом, с тобой всё в полном порядке. Томо не ответил. — Понравились те сигареты? Они с успокаивающим эффектом. — Так и знал, что не стоило их курить, — пробормотал коп, переводя взгляд на старика и невольно ухмыляясь. Тод уснул прямо за столом, благодаря алкоголю легко поддавшись воздействию особенных сигарет. — Рассказывай уже, в чём дело? — Мы нашли место, откуда транслировалась запись железнорождённого, — Томо мгновенно напрягся, но перебивать не стал. — Сразу скажу, что я и сам удивился, но… В общем, из Дэтры. — Из мёртвого города? Ты серьёзно? — выдохнул коп, на секунду не поверив в то, что услышал. Парень, смиренно вздыхая, закрыл глаза и потёр переносицу. — Ладно. Собираешься туда отправлять кого-нибудь? — Да, собираюсь. Тебя.***
Несколько часов назад… — Лучше бы тебе проснуться. После этой фразы в помещении повисла гнетущая тишина. Глаза Ятсуме и Коды загорелись, парни даже не моргали и не дышали, боясь упустить момент самого настоящего воскрешения из мира мёртвых. Роши до боли в мышцах сдавил пальцами край стола, прикусив нижнюю губу и едва не выкрикивая повторяющееся в голове: «Ну же! Дыши! Ты должен проснуться!». Минута показалась сродни нескольким часам; воздух вот-вот должен был заискриться от витавшего в нём напряжения. Сора сделал короткий рваный вдох, затем вдохнул глубже, а на третий раз широко распахнул глаза и жадно глотнул кислорода ртом, подорвавшись на столе. Приборы запищали, и Грин поспешила отключить их. Парни, наконец, расслабились. — Сора, как ты? — девушка тут же подлетела к железному, хватая его за плечи. Тот нахмурился, с минуту вглядываясь в её лицо, и прохрипел: — Голова… кружится… — Ещё бы она у тебя не кружилась, ты был мёртв целых сорок три минуты! — воскликнул очкарик. — Психопат! Ненормальный! Как я рад, что ты вернулся! Никогда больше так не делай, безмозглый железный! Ты невероятен! — выдал парень кучу противоречащих друг другу фраз, дыша так часто и тяжело, будто пробежал шесть километров без остановки. — Я был… мёртв? — опешил Ямарута, оглядывая присутствующих. — Как я… — Ты спрыгнул с крыши, разве не помнишь? — нахмурился теперь и Кода. — Спрыгнул? — всё ещё не понимая, о чём они говорят, переспросил беловолосый. — Зачем я это сделал?.. — Ты убил себя, чтобы железнорождённый, узнав о твоей смерти, лишился мотивации вредить твоим близким, — напомнил Кода, смотря парню прямо в глаза. — Ты вообще хоть что-нибудь помнишь? — Помню… — неуверенно пробормотал он, начиная рыться в собственной памяти. Воспоминания о прыжке с крыши, причинах этого и всём прочем нахлынули так резко, что Ямарута согнулся пополам, схватившись за голову и тихо взвыв от вспыхнувшей на мгновение боли. — Ебать! Я убил себя! Пиздец! — Вот и я о том же, — вздохнула Трейн. — Так ты вспомнил? — Да, вспомнил, — кивнул он, поднимая голову. — Почему вы меня не остановили?! Мне такое вытерпеть пришлось, вы даже не представляете! Я же… Я же мог!.. Я же умер, блять! — Но ты сам этого хотел, Сора, — искренне удивилась учёный. — Так, ладно, ты помнишь про свой План? — А… А, да, — вновь кивнул беловолосый. — Надо уходить отсюда, верно? — Надо, но не сейчас. Просидишь здесь до ночи, тихо и незаметно. Надеюсь, ты так умеешь. Я приеду за тобой и заберу тебя, идёт? — Хорошо. Соре ничего не оставалось кроме как продолжать лежать на столе и перебирать в памяти всё, что только можно, чтобы зацепиться за то, что парень мог забыть. Память — странная штука; Сора запомнил, что происходило ровно час назад, однако он знает, что мог забыть что-нибудь важное, произошедшие в течение стычки, какую-то деталь, без которой паззл из воспоминаний не складывался так, как нужно. Ямарута также знает, как самостоятельно выяснить то, что забылось: если парень, допустим, узнал о бомбе, заложенной в доме Ятсуме, и рассказал об этом кому-нибудь ещё, забывается не сам факт существования бомбы, не все разговоры и знания об этом, а отдельная ситуация. Например: забывается то, как Сора узнал о бомбе, однако разговор об этом знании с кем-то ещё сохраняется. Если парень, частично утратив память, мысленно возвращается к тому самому разговору и понимает, что, раз он сам предоставил информацию о бомбе, но не помнит, откуда он вообще о ней знает, то легко может прийти к выводу, что это та самая ситуация, которая стёрлась из его памяти. Но сейчас он, кажется, помнит всё. А самое ужасное, то, что Соре хотелось бы забыть, всплыло в памяти так же внезапно, как и воспоминания о том, зачем парень убил себя. Пусть он и был мёртв, но в какой-то момент ему снова приснился этот жуткий образ железного скелета, забирающего у Ямаруты части тела и заменяющего их своими. Только белое бесконечное пространство стало абсолютно чёрным, но себя и Гнева Сора видел очень и очень чётко. Во сне парню казалось, что его кто-то зовёт; тысячи голосов, перемежавшихся между собой, доносились из чёрного пола, будто Сора стоял на головах тех, кто звал его. Стоял на головах. Стоял на убитых им? Стало ещё более жутко. Сора мотнул головой и сморгнул неприятное воспоминание, вздыхая. Лишь когда в дверном проёме показалась Грин, он понял, что уже ночь. — Поднимайся, надо уходить, пока никого нет, — спешно протараторила Трейн, кивая через плечо. — А как же охранник? Она по ночам тоже дежурит, — поморщившись от тянущей боли в мышцах, пробормотал Сора в попытке принять сидячее положение. Он медленно поставил босые ступни на холодный пол и поёжился. — Её отвлекают. Всё хотела тебе сказать, да как-то не было повода. Неплохое тело! — удовлетворённо хмыкнула девушка, ухмыляясь. Сора оглядел себя и с недовольством отметил, что не в такой ситуации он хотел лежать голым на столе. — Кстати, одежда в том пакете. Давай шустрее, — посоветовала учёный, поторапливая железного. — Мне ещё тяжело двигаться, гром-баба! — огрызнулся Ямарута, пересиливая себя и пытаясь не шататься при ходьбе. В пакете он обнаружил такие же джинсы, которые купил ему Томо, чёрный свитшот и боты. — Как мило с вашей стороны учитывать мои предпочтения, я тронут! А на трусы денег зажопила, да? — съязвил он, натягивая одежду на себя. — Тем быстрее тебе будет раздеваться, — как ни в чём не бывало развела девушка руками. — Зачем это мне снова раздеваться? — Нужно проверить твои позвонки и подлатать их, если нервы где-то разорвались. — Хочу напомнить, что искусственные позвонки находятся не рядом с задницей и не рядом с передницей, — хмыкнул парень, потянувшись и тут же застонав от неприятной ноющей боли в мышцах спины. — Будет тебе и задница, и передница, и левый хук, и даже удар ногой с разворота — всё для тебя, — не удержалась от ответа Грин, взяв железного под руку и ведя его по коридорам участка. — Ты будешь меня бить? — изобразил искреннее удивление Ямарута. — Нет, тебя будет бить Томо, когда обо всём узнает, — хищно ухмыльнулась девушка. — А чего ты такая довольная, моя дорогая соучастница? Тебе тоже достанется! — Но не так сильно, как тебе, ведь именно под твоим чутким руководством и произошла вся эта хуйня! — И только скажи, что тебе не понравилось! — Пошёл к чёрту! — Пошлите меня кто-нибудь на хуй… — Ты на него ещё не скоро попадёшь, так что в посыле в подобные эротические путешествия нет никакого смысла, — фыркнула Трейн, отдавая Соре свою куртку с капюшоном и выводя его на улицу. Около входа их уже ждало такси. Забравшись в салон, Трейн назвала адрес и, тяжело вздохнув, откинулась на спинку сидения. Она перевела взгляд на Ямаруту, усевшегося точно так же и закрывшего глаза. Выглядел он крайне уставшим и замученным. — Сам-то понимаешь, в какое дерьмо ты влип? — едва заметно ухмыльнулась девушка. Сора приоткрыл ярко-жёлтые глаза, которые почти светились из-за мерцающих за стеклом городских огней, смотря на крышу автомобиля, будто на крышку собственного гроба, и тихо ответил: — Понимаю.