Привет с той стороны

В подвале не было практически ни одной волшебной вещи. Кто-то – скорее всего, Голд – убрал их. Не то что бы Реджина особо заботилась об этом; она смотрела на кое-что, кардинально отличающееся от обычных книг и зелий, рецепт которых она помнила и без записи. В этом помещении, ставшем все-таки чище и теплее, чем она ожидала, Реджина стало не по себе. Она отшатнулась от места, на котором сидела три года назад. Ей показалось, что тени, отходящие от пляшущего огня свечей, были телом одной знакомой блондинки-шерифа. Реджина вновь вспомнила ту секунду, когда Эмма упала на землю, а от смеха Артура и взгляда на то, как живительный огонек исчезал в открытых зеленых глазах блондинки, кровь бывшей королевы застыла в жилах, а весь воздух словно выкачался из легких. Все случилось слишком быстро, у нее практически не было времени для осознания произошедшего, и Эмма мгновенно раздавила собственное сердце. Но теперь она могла, могла видеть блондинку, могла смотреть на нее после стольких лет, которые она провела, просыпаясь и каждый раз глядя на пустую вторую половину кровати, мечтая, желая… тогда все казалось таким бессмысленным. С воем она схватила одну из украшенных камнями коробок и посмотрела внутрь. Руки Реджины дрожали, она не знала, чего же ей хотелось, что же ей было нужно, пока не нашла копию украшения, которое она всегда носила на шее. Взглянув на нее, Реджина не смогла сдержать слез. Для любого человека этот кулон мог показаться самым обычным, но только не для Реджины. Она медленно раскрыла его, боясь увидеть то, что в нем находилось – две миниатюрные фотографии. Первая была сделана в кафе, скорее всего, руками Руби, которой захотелось повеселиться; фотография была сделана при плохом освещении, на ней видны лишь их размытые лица, приблизившиеся для поцелуя. Ситуацию со второго изображения Реджина живо представила, будто все произошло совсем недавно: когда они посмотрели в камеру, Снежка покраснела от стыда, а Эмма шепотом рассказала, что именно она хотела сделать с черным платьем подруги. Это произошло после того, как они сбежали с очередной вечеринки в честь того, что все остались живы после очередной крупной заварушки. Реджина не смогла сдержать ухмылку. Эмма вздохнула. Она знала, что на этот раз Реджина не могла ее видеть. Почувствовала в затылке холодок, увидев фотографии в руках брюнетки, и к Эмме вернулись воспоминания о моментах, изображенных на фотографиях. «Я тоже скучаю по тебе», – подумала она, но Реджина, поглощенная собственной болью, не видела ее. «Больше всего ранит то, – подумала Реджина, повернувшись в сторону платьев, которые она носила когда-то, будучи Злой Королевой; увидев напоминание о своей прошлой жизни, она вновь ощутила пламя на кончиках пальцев, – больше всего ранит то, что все это моя вина». Темная магия явилась именно за ней, и если бы Реджина была быстрее, если бы Эмма не пожертвовала собой… Ею охватило ярость и отчаяние, она протянула руки к тем самым платьям, которые носил тот, кем она когда-то являлась, кто все это начал, кто, как она считала, запустил проклятие. От звуков рвущейся одежды и разбивающихся предметов ей еще сильнее захотелось расплакаться. Падая, оторванные и отколотые части аккуратно избегали место, на котором Реджина сидела – на том самом месте, где ей пришлось стоять и смотреть на умирающую блондинку, не имея возможности предотвратить смерть и спасти Эмму. Маленький клочок бумаги выпал из какой-то коробки на измельченные в лоскуты платья и пустые колбы для зелий. Слабое свечение будто направляло его путь. Увидев это, одна часть Реджины перестала плакать, а другая подумала о том, что все-таки судьба не настолько сильно ненавидит ее, как она прежде считала. Иначе кто еще мог бы дать ей такое заклятие? Генри взглянул на приготовления матери, которая крутилась вокруг большого круглого стола: одна черно-белая свеча с мягким светом, отдающая тени. Воздух вокруг призрака Эммы задрожал, когда Реджина, продолжая работать над заклятьем, мысленно повторила слова. Когда она вернулась домой, в ее глазах виднелось некоторое сомнение. Она извинилась перед Генри и показала ему заклинание – заклинание, которое, насколько поняла Реджина, давало им возможность вернуть Эмму назад. Через короткое время появилась и сама Эмма, ее голос наконец-то стал слышен, когда та пробормотала свое согласие на заклятие. Генри тоже согласился – он знал, что это заклятие могло стать последним шансом для его матерей. – Это довольно просто, – сказала Реджина. – Свеча вернет нас в то время, которое мы попросим, а вторая половина свечи поможет нам сохранить воспоминания. – Но какова будет цена? – спросил подросток, однако Реджина промолчала, не сводя взгляд с бумаги с заклятьем. – Это не важно, – прошептала она. Генри и Эмма переглянулись. – Реджина, – пробормотала Эмма – ее голос звучал так, будто она находилась с другой стороны сильного потока воды, – ты уверена? И сердце Реджины остановилось – ведь голос Эммы звучал так похоже и одновременно так не похоже на тот, который она слышала в последний раз, и часть ее хотела ничего большего, кроме как прислониться к груди блондинки и слушать биение ее сердца, которого здесь, увы, не было. Пожалуй, именно поэтому Реджина решилась кивнуть. Она выпрямила спину, показывая, что точно попробует выполнить заклятие, несмотря на его цену. – Оно само появилось передо мной, – прошептала бывшая королева. – Я никогда не слышала ни об одном подобном заклинании, но оно появилось само. Я должна попробовать, я должна вернуть тебя назад. Все трое нуждались в этом. Снежка и Дэвид не смогли понять, как работает заклятье, но они дали ей свое согласие. Непролитые слезы запеленали глаза Снежки, когда та увидела Эмму, появившуюся перед ней на одну секунду. Блондинка не могла надолго остаться в такой форме, но и этого было достаточно для королевской четы. Генри сосал нижнюю губу, глядя на обеих матерей, сидящих за столом. Образ Эммы стал полупрозрачным. Она посмотрела на брюнетку, на лице которой явственно читался страх. – С тобой все будет в порядке? Генри посмотрел на призрака и, поняв, что вопрос относился именно к нему, кивнул. – Я буду ждать, – мягко улыбнулся он. Затем он сделал шаг назад, и Реджина начала читать первую строчку заклинания. Свеча осветила ее лицо; Эмма кивнула и оглянулась – вокруг стола чувствовалось покалывание нарастающей магии. Вдруг над женщинами появилась голубовато-белая дыра. Из-за возникшего громкого свиста Реджина едва могла продолжать заклинание. Она отдавала дыре каждую каплю магии, которую могла добыть; вскоре голос брюнетки надломился, поэтому последнюю сточку она прорычала. Через секунду двух женщин окружил свет, ослепив Генри. А после все исчезло.

***

Эмма посмотрела на телефон, мысленно подсчитывая время. Она начала волноваться, что все прошло не так, как они планировали. Ночь была холодной, и часы на другом запястье потяжелели. Сглотнув, она почувствовала, что тошнота отступила от горла. Услышав свое имя, женщина подпрыгнула. Сзади стояла брюнетка, от взгляда на которую в голове Эммы всплывало множество воспоминаний, а чувство наполненности охватывало каждый дюйм тела. – Я помню, – сказала Эмма, и для Реджины этого было достаточно, чтобы понять, что заклятие действительно сработало. – Я помню, – повторила она, осторожно коснувшись живота. Нежное чувство уверенности росло внутри нее. – И теперь ты здесь, – ответила брюнетка, подойдя ближе. В ее глазах читалось удивление; на секунду они стали светиться – возможно, благодаря магии. – Не только я. Трое из нас, – добавила Эмма. Сторибрук приветствовал их обеих в ту самую ночь, когда заклятие пало. Эмма пересекла черту; глаза блондинки все так же были полны удивления, надежды, и следующие девять месяцев пролетели в мгновение ока. И когда первые крики обеих матерей и их сына отразились от стен больницы, Реджина поняла, что все сделала правильно. Это и была чертова цена проклятия. «Потому что, – подумала она, зайдя в комнату и улыбнувшись Генри и Эмме, – все мы трое воссоединились, как это и должно было быть с самого начала. Эмма нашла семью, которая никогда от нее не отвернется». А она наконец-то нашла свой дом. И сохранит его навсегда.