Привет с той стороны

Генри окинул комнату взглядом. Слова матери камнем висели на его душе. Брюнетка попыталась объяснить все так хорошо, как только могла, хоть и с дрожащими руками и натянутой улыбкой. Сначала Генри решил, что, скорее всего, мамин рассказ был плодом ее воображения. Но когда Реджина посмотрела ему в глаза, он понял: нет, в этом что-то есть, что-то, что они должны разгадать. – Думаешь, она может нас слышать? – осторожно спросил он, снова взглянув вдаль – он думал, что Эмма в самом деле находится в этой же комнате и наблюдает за ними. У него было сердце истинно верующего, и после всего произошедшего он нуждался в этой вере, нуждался быть вместе со своими матерями. Закончив короткий разговор в офисе, они поехали в квартиру Снежки. Женщина поприветствовала Реджину крепкими объятиями, улыбнувшись мягко, но грустно. Она тоже выглядела старше и, наверно, более усталой. И мать, и сын крепко обняли ее в ответ; две брюнетки обменялись парой доброжелательных слов. Тем временем Генри зашел в старую комнату Эммы. Она выглядела так, будто блондинка могла вернуться через пару минут – одежда и предметы оставались нетронутыми. – Мы до сих пор не придумали… что с ними делать, – сказала Снежка. И Генри, и Реджина поняли ее, поняли лучше кого-либо. – И я не знаю, – наконец, ответила Реджина. Под ее глазами виднелись темные круги – после того как она объяснила свою теорию Генри, бессонные ночи вернулись к ней. Она моргнула, и голос снова прояснился. Она подняла голову, чтобы прикоснуться лбом ко лбу Генри. В горле застрял ком. – Только надеюсь. Подросток кивнул и вздохнул. Тяжелые слова вертелись у него на языке. – Я тоже. Настала ночь. Дождавшись, когда Генри уснет, Реджина пошла в гостиную, взяв по пути коробку, которую еще не успела открыть. Села в центре комнаты. Ее руки дрожали, когда она подняла крышку и сосредоточенно посмотрела на одинокий ловец снов. Он был единственной вещью, которую Реджина могла взять с собой после произошедшего с Артуром. Магия Эммы все еще чувствовалась в нем, и она была сильна. – Я скучаю по тебе, – прошептала Реджина, поглаживая шнурки, держащие все вместе. Проведя пальцем по перьям, она мягко улыбнулась. Кажется, она совершила слишком много всего. Покидая Сторибрук, она взяла с собой ловец снов, потому что не могла оставить его здесь, несмотря на осознание того, что она не сможет использовать магию по ту сторону барьера. Но сейчас она была с другой стороны городской черты… Желтоватое мерцание – магия Эммы – появилось в середине ловца. Она сияла как в самый первый раз, когда Реджина взяла его – в то время, когда все вокруг причиняло ей боль, а Сторибрук превратился в тюрьму. Ловец снов скрашивал одинокие ночи Реджины, когда она не могла уснуть от собственных криков. В это время голос Эммы эхом отражался в пустом сердце брюнетки. И теперь, теперь Эмма была где-то в этом ловце – и это значит нечто большее, большее для Реджины. С дрожащими губами и непослушными руками она смотрела на ловец снов, улыбалась, глядя на изображение молодой Эммы – женщины, которая когда-то приехала в Сторибрук с серьезным намерением остаться, несмотря на то, что Реджина изо всех чертовых сил пыталась ее вышвырнуть. Она была красивой. До самого конца. Она вновь открыла глаза. Сначала место, в котором она очутилась, казалось незнакомым, пустым и довольно холодным, будто что-то не работало должным образом. Однако через пару секунд Эмма узнала это место. Ее глаза широко распахнулись от удивления, когда она увидела Реджину, присевшую в кресло. Глаза брюнетки блестели от света, исходящего от ловца снов – он отображал прошлое самой Эммы. Увидев нить воспоминаний, она вздохнула и вновь пожалела, что она не может сжать руки Реджины между своими. Эмме стало хуже, когда она безошибочно отметила, что глаза Реджины покраснели. Красивая, как и всегда. Реджина не знала, когда или как, но она почувствовала покалывающее прикосновение магии, парящей вокруг нее, возбуждающей ее собственную магию. На мгновение прикрыв глаза и повернувшись, она увидела то же сияние, которое она заметила прошлой ночью в машине – сияние, которое превратилось в зеленые и золотые вспышки, прежде чем исчезнуть полностью. Нахмурившись, Реджина встала и подошла к тому месту, от которого исходил свет, стала выискивать глазами что-нибудь, хоть что-нибудь важное. А затем… в середине легкого тумана появился светло-серый силуэт, который она безошибочно узнала. Распахнулись зеленые глаза. Губы Реджины задрожали. – Эмма. Шепот был еле слышен – но он был полон надежды, полон боли, полон еще чего-то неведомого. От этого призрак слегка всколыхнулся – женщина, привидение перед Реджиной кивнула. – Реджина. Чувство перемещения вновь накрыло ее, заставляя Эмму исчезнуть. Ее присутствие смылось магией, но уже было поздно. У нее было имя, и она была реальна. И уже в следующий раз она появилась перед кабинетом брюнетки – закрытые двери не были для нее проблемой. И, когда она появилась перед лицом женщины, бывшая королева взглянула на нее – мягко, с горечью, но все еще любя. Улыбка заиграла в уголках ее рта. Она принадлежала ей, ей и только ей. Привидение снова исчезло. Реджина моргнула; вздох слетел с ее губ, пока явление, мерцая, потухало. Всю прошлую ночь после исчезновения призрака она провела в попытках понять, почему это произошло. И теперь у нее было твердое намерение увидеть Эмму снова; Реджине казалось, что причина для ее возвращения не была столь уж важной. Просто желание увидеть Эмму после стольких лет, которые она провела, думая, что эта женщина навсегда останется лишь воспоминанием, что станет всегда преследовать ее. Она пыталась догадаться, где Эмма может быть и куда может пойти. Она не знала, как именно работают эти появления, или как много бывших Эммиными воспоминаний помнит призрачная блондинка после смерти, но Реджина была упряма, и поэтому она побежала, забывая даже отдышаться, к квартире Снежки. Она влетела, не заботясь об объяснении своего визита, и обрадовалась, когда поняла, что дома никого нет. «Она должна быть где-то, – думала Реджина, – она…» Она подняла взгляд на лестницу, заметив сияние, зависшее на месте. Реджина робко улыбнулась и позволила себе утонуть в зеленых глазах, которые смотрели на нее со ступенек. На лице виднелся страх – лице, которое она могла бы описать до мельчайших подробностей даже с закрытыми глазами. Артур точно не оставлял им выбора; он непреклонно требовал, чтобы Эмма или Реджина заплатили за все. Эмма не была удивлена, но когда Реджина с текущими по щекам слезами посмотрела на нее, она поняла, как именно блондинка хочет заплатить. Это должно было ранить, но Реджина сохраняла свой ум холодным – будто это происходило не с ними, а с кем-то еще, и ее мозг не мог выдавить из нее чувства. Ее сердце должно было сжаться – зная, что сердце Эммы защищено ее же магией. Это должно было быть ужасно болезненно, и, когда Эмма встала перед ухмыляющимся Артуром, ее безмолвие выглядело именно так. С болью. – Я буду любить тебя всегда. Затем все почернело. Крик эхом отразился от стен подвала, когда она увидела, что сердце в руке Эммы исчезло, превратившись в пыль. Эмма упала на пол; в тот момент, когда ее лицо коснулось земли, последняя вспышка магии появилась над ней. Артур улыбнулся с лицом маньяка. И все закончилось – слишком, слишком быстро. Реджина взглянула на женщину, сидящую рядом с ней. Она разговаривала все время, проведенное вместе, хоть она все еще и сомневалась о том, что Эмма могла ее понимать. Она нашла себе утешение, когда наконец-то смогла говорить о боли, о дерущих горло рыданиях, о ее ночах, полных кошмаров. Она плакала и пыталась выглядеть сильной перед Генри в ту ночь, когда она вернулась к нему лишь для того, чтобы сообщить ему, что его другая мама не смогла выжить. И на секунду она почувствовала прикосновение призрака, который так же быстро исчез. Зеленые глаза были наполнены слезами, которые вскоре стали беззвучно течь по мерцающим щекам, не оставляя за собой дорожки. В этом и не было нужды – полный боли взгляд Эммы выражал собой крик ее души. От воспоминаний ей захотелось свернуться в позу эмбриона. И этого было достаточно, чтобы Реджина подумала, что они, в конце концов, нашли друг друга. Эмма моргнула, не понимая, как она очутилась перед спальней Реджины. Она все еще не могла понять, куда попала, тем более, что она даже не осознавала себя полностью. Открыв дверь, она не была уверена, что Реджина будет рада ее неожиданному появлению из воздуха. Эмма нервно сглотнула, заметив взъерошенные волосы и прерывающееся дыхание бывшей королевы. Кошмары заволокли ее взгляд из-под полуприкрытых век, а лицо перекосило от боли. – Я больше так не могу. Произнеся эти слова, Реджина поняла: она не может, не может сама жить как призрак, вечно ожидая увидеть тот день, когда Эмма бескорыстно пожертвовала для нее. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Эмма моргнула и исчезла. Тело больше не принадлежало ей, и, когда из горла Реджины вышел звук, полный боли, воспоминания о подвале, которые она старалась спрятать от самой себя, вернулись в полную силу. Медный вкус крови, когда она прикусила язык, пытаясь драться с Артуром, потек во рту, сжигая ее изнутри – хоть Реджина и знала, что эти воспоминания больше не были реальностью. В неуправляемом состоянии она поднялась и собрала одежду, пытаясь наколдовать очертания Эммы. Она едва ли могла сдерживать рыдания. Воспоминания замутнили ее сознание и взгляд – она должна была рассказать Эмме о многих вещах, о многом, что ей следовало сделать. Открылась дверь, и она увидела лицо сына; подросток уставился на нее из прохода. Он выглядел усталым, но обеспокоенным. Генри теребил подол рубашки, и это напомнило Реджине об Эмме, о том, как блондинка ерзала, чтобы сохранить мысли сосредоточенными на чем-либо, требующем концентрации. – Мне нужно… – начала она, затем вздохнула и покачала головой. – Твоя мать была здесь, – Генри медленно кивнул. Они уже успели поговорить о случившемся пару часов назад. – И мне надо… Тишина. На самом деле она не знала, что ей надо, чего ей хотелось. Она знала лишь то, что ей надо пойти, пойти куда-нибудь, подумать, сделать что-нибудь, чтобы успокоить боль в груди. Эмма была здесь, но ее тела не было; Эмма была здесь, но недостаточно близко; Эмма была… – Мне нужно сходить в подвал, – сказала она; осознание этого ударило по ней. Подвал, как и склеп, как и кладбище, был тем местом, к которому она пыталась близко не подходить. Сожаление и гнев были слишком сильны, чтобы позволить страху пустить ее в подвал – место, которое не так давно принадлежало ей. – Хочешь пойти со мной? – с беспокойством спросил Генри. Погладив его щеку и вновь вспомнив, кто родил ее сына, Реджина покачала головой. – Мне нужно сделать это в одиночку, – прошептала она. Генри отпустил ее, взглянув напоследок, перед тем как брюнетка окружила себя густым фиолетовым дымом магии. – Я буду здесь, – сказал Генри, осматривая опустевшую комнату.