***
Не ожидала она от Визериса такой прыти. Странный он все-таки человек — ненавидит ее, презирает всей душой, однако, так сильно вожделеет ее тело. Сам того не ведая, этот глупец дал ей ниточку, за которую она сможет впоследствии дергать, чтобы управлять им. Не хотелось сейчас ссориться и спорить с Визерисом. Скоро они прибудут ко двору, где каждый будет занят своими делами. Теплилась надежда, что этот болван погрязнет в распутстве и увеселениях, и на какое-то время оставит ее в покое, иначе превратится для нее в помеху. Арья вступала на тропу войны. Дрязги, которые скоро поглотят двор, грозили разорвать Францию на куски. Смертей будет море — не только со стороны простых солдат. В этой войне, скорее всего, падет и множество знатных домов, если им не удастся одержать победу. Государственный переворот — дело нешуточное. Малейшая ошибка, и король казнит их всех. Однако, не было больше разницы — даже если они будут сидеть смирно и дадут присягу Людовику, он все равно найдет способ их уничтожить. Это понимали как Арья, так и Рейгар. Вражда, начавшаяся еще до ее рождения, окончится скоро. Покоя им не видать в ближайшее время. Арья вновь открыла книгу, проклиная свою недальновидность. Если бы она заранее знала, чем все обернется, как опасны политические игры, то читала бы совершенно другие книги, и тогда смогла бы защитить свою семью. Тех знаний, что дал ей Якен, было слишком мало. Абсолютно недостаточно, чтобы в одиночку противостоять столь могущественному монарху. Только собравшись в стаю они смогут добиться полного разгрома Людовика, и Таргариены идеально подходили на роль основной ударной силы. Такой древний и богатый дом не так-то просто стереть с лица земли, и Арья стала одной из них. Квиберн шепнул, что если бы им удалось низвергнуть Людовика, то наиболее вероятным претендентом на трон стал бы как раз Рейгар. В отличие от принца Конде и старого Мартелла, он не просто имел поддержку армии — главе семьи Таргариенов принадлежала и любовь простого народа. И если он станет королем, а Арья названной принцессой, то ей откроется доступ к дворцу со всеми его тайнами. Старк невольно скривилась. Такая судьба точно не по ней — это Сансе понравилось бы столь близкое родство с королем и высокий титул. Если у них действительно все получится, сама Арья предпочла бы наконец исчезнуть, убедившись, что вся ее семья в безопасности. Ее воображение давно рисовало дальние земли, край теней за Асшаем — существовал ли он вообще? Пески пустынных равнин, снежные края и бескрайние степи. Но девушка старательно гнала от себя эти мысли и сладкие мечты: на данный момент у нее были абсолютно иные заботы. В первую очередь ей нужно было подумать о первом союзнике — бывшем капитане элитного отряда наемников «Золотые мечи», Мейлисе Блэкфайере. Несмотря на свою угрожающую внешность, физическое уродство и ужасающие слухи о нем, этот мужчина был довольно умен, и понимал, как отразится напряженная ситуация на его благополучии, поэтому дал ей в дорогу несколько книг. — Они тебе пригодятся, Арья Старк. Мощная армада кораблей Бретани — наш самый надежный щит, так как громкие имена и титулы вскоре уже ничего не будут значить. Если что-то случится с Рейгаром или Эйгоном, надеюсь, ты не бросишь герцогство. На Визериса надежды нет, но ты сможешь направить его черную энергию в нужное русло. Он болван, повеса и транжира, и я не верю в его исправление, а ты — умная и ушлая девица, — не пропадешь в любом случае. Коли ты не врешь, и действительно смогла выжить одна, без могущественного покровителя, пока гвардейцы короля переворачивали город, чтобы тебя отыскать, то и тут справишься… Арья прекрасно понимала, что подразумевал Мейлис под этими словами. Но можно ли было доверять такому союзнику? Он решил помочь ей не от доброго сердца, не оттого, что желал процветания для Таргариенов, у Блэкфайера были свои цели и мотивы. После свержения Людовика он хотел титул великого герцога и владения сетью островов «Ступени», столь важных для торговли. Это позволило бы ему стать «Королем на море». Арья не смогла промолчать, намекнув родственничку, что такой титул уже носит самый знаменитый пират, гроза Средиземноморья. Но Мейлиса это совсем не смутило. Он заявил, что после того, как корона слетит с царственного чела Людовика, он уничтожит и Манса Налетчика. Как бы то ни было, полагаться на такого корыстного человека было нельзя. Арья знала людей такого сорта — стоит королю сделать Мейлису предложение повыгоднее, он сразу переметнется на сторону монарха, позабыв о родственных чувствах. Ей лишь нужно было взять то, что он предлагал в данный момент, и может, однажды, это спасет ее жизнь. Арья кинула беглый взгляд на супруга. Пусть он и отстранился, посчитав непривлекательными алые ручейки шрамов на белой коже, но все так же прожигал ее взглядом. — Визерис… Давай договоримся. Заключим сделку… Муженек вздрогнул и поморщился, словно ему было противно оттого, что Арья произнесла его имя. — Я весь — внимание. — Это будет выгодным как мне, так и тебе. Послушай, нам с тобой вовсе нет нужды враждовать — я дам тебе полную свободу действий: сможешь пить, веселиться, волочиться за юбками, и даже проигрывать деньги — их я тебе обеспечу. — Юноша сразу оживился и вперился в Арью заинтересованным взглядом. — Ага. Значит так. А взамен ты выдвинешь свои условия? — Дорогой супруг умнеет на глазах. — Арья удовлетворенно кивнула. Он хотя бы понял, к чему она клонит. — У меня будет несколько условий. Во-первых, ты не будешь порочить меня и мое имя, даже если тебе не понравятся мои действия. Во-вторых, наконец-то оставишь меня в покое. Сколько бы ты ни пытался, как бы ни упорствовал, тебе никогда не получить то, что я не захочу дать тебе сама. — Ты моя жена! — Красивые фиалковые глаза тут же налились кровью от гнева. Похоже, она опять задела муженька за больное. Он всеми силами стремился показать свое превосходство. — И это ты должна повиноваться мне, а не я тебе, — зло прошипел он. Нет, договориться с ним мирно не получится, по всей видимости. — И я буду делать то, что захочу, а ты будешь подчиняться! Продолжать разговор более не имело смысла. Арья повела плечом и вновь попробовала сосредоточиться на чтении, но так и не смогла. Мысли постоянно витали где-то далеко. Интересно, получила ли сестра ее письмо, и как на него отреагировала? Легкая улыбка тронула ее губы, стоило лишь представить лицо Черного Герцога. Уж он точно взбесится, Арья могла это гарантировать…***
Глядя на обеспокоенное лицо Сансы, Сандор не мог перестать смеяться. — Ваша светлость, все ли с вами в порядке? — Все хорошо, поверь. — Но вот остановить смех герцог был не в силах. Санса дала ему прочесть письмо от сестры только когда они сели в карету. Супруга ни на минуту не сомневалась, что это пишет Арья и была безумно рада, что сестра жива, ведь в душе она уже давно похоронила и оплакала ее. И только Сандор никогда не верил, что чертовки нет в живых. Эта бойкая девица — не хрупкий цветок из уютной оранжереи Лувра, не нежная роза с шипами, подобная интриганке Оленне Тирелл. Арья Старк — это сорняк. Сорняк, который пробьется даже сквозь пыльную мостовую, и выживет без воды и солнца. И ее письмо лишний раз подтверждало, что его выводы о ней верны. Сандор еще раз развернул пергамент, вчитываясь в кривой и торопливый почерк. Как же он был ужасен, словно и вовсе не принадлежал знатной даме, особенно если сравнивать эти каракули с тонким и аккуратным почерком Сансы. Возможно, он усомнился бы, что это писала именно Арья — она порывисто обрисовала ситуацию, упомянув, что им необходимо быть осторожными и стать союзными домами, чтобы выжить. Слишком серьезно написано, совершенно не в ее стиле, но вот от последних строк он хохотал, как безумный. Теперь он точно был убежден, что письмо написала именно Арья Старк, ибо несколько предложений поставили все на свои места. — А также поздравляю тебя с заключением брака, моя дражайшая сестра. Я рада, что ты смогла найти любящего и достойного человека. Прошу передать от меня его светлости мои поздравления и искренние извинения за то, что до сих пор не вернула десять золотых, которые я одолжила у Черного Герцога на Королевском тракте. Прости, что не смогла поприветствовать тебя тогда, я очень спешила, но твой муж не показался мне плохим человеком. Поэтому надеюсь, он не затаил на меня обиды. Супруга устроила ему грандиозный скандал по этому поводу — Сандор никогда бы не подумал, что нежная и робкая Санса умеет так громко кричать. — Когда ты встретил Арью, почему ты мне ничего не рассказал, ты же видел мои мучения и страдания, как ты мог так поступить со мной? Сначала герцог не мог взять в толк, что за ахинею несла сестра супруги. Но в памяти всплыло дерзкое ограбление средь бела дня. «Не такой, а такая!», — этот ехидный голос оборванца, надолго засел в его голове. Сандор ругнулся и жена обиженно посмотрела на него. Черт побери. Если это и вправду была Арья, понятно, почему никто в столице не мог найти ее. Так далеко от Парижа, похожая на беспризорного вороватого мальчишку, что она вообще забыла на Королевском тракте? Ох, не хотел ведь он, чтобы Санса узнала об этом позорном моменте. Но пришлось ей рассказать обо всем в мельчайших подробностях. Сначала она с недоверием отнеслась к рассказу. — Моя сестра обокрала вас? Вас? Моя сестра? Вы лжете мне, глядя прямо в глаза, ваша светлость? Кто осмелиться совершить такое, пойти против великого герцога Тулузы? А моя сестра — благородная девица и урожденная Старк. Несмотря на грубоватые манеры, она бы никогда не позволила себе такое поведение! Сандор с удовольствием намотал на палец прядь рыжих как осенняя листва волос, наслаждаясь их мягкостью и шелковистостью. — Когда ты уже поймешь, что все люди не те, какими кажутся. Даже ты, моя милая женушка. Такая чистая, такая невинная, словно ангел, спустившийся с небес. Однако, и за тобой есть грешок… Санса испуганно зажала его грубые губы ладошкой, которая приятно согрела клубок шрамов у рта. — Тише! Прошу, никогда не произносите вслух, чтобы никто не услышал! И то верно, это была их маленькая тайна. Тайна, которая связала их самыми крепкими узами. — Мне сложно поверить в то, что ты говоришь. Арья… Моя сестра всегда была непослушной и вела себя самым непочтительным образом. Но, представляя, как она сейчас страдает, мне становится невыносимо больно. Я здесь, в тепле и уюте, у меня есть сытная еда, красивые платья и дорогие украшения. А моя сестра ходит в рванье и спит на улице. — Не думаю, что все так плохо, как ты себе вообразила. Думается мне, если бы что-то угрожало ее жизни, она попросила бы у меня защиты. Но твоя сестра только выкрала мой кошелек и сбежала в неизвестном направлении. Бьюсь об заклад, она куда-то следовала. А куда именно, спросишь у нее сама. Скоро. Совсем скоро они окажутся в Париже, откуда в спешке убегали. Вскоре король и Ланнистеры нанесут по ним удар, припоминая все обиды. Раньше Сандору было абсолютно наплевать на свою жизнь, но теперь ему было кого защищать. К тому же, теперь он был не один. Даже если на его стороне была всего лишь одна маленькая девочка…***
Дом Ланнистеров, приобретенный Тайвином очень давно, встречал их гнетущей тишиной и пустотой. В старые добрые времена, когда «отец» брал их всех с собой в Париж, было так шумно, что иногда хотелось найти уединенное местечко и забиться в угол; Серсея постоянно жаловалась Тайвину на Тириона — она никогда не хотела брать его в их с Джейме игры. А Старый Лев, в свою очередь, не торопился защищать бастарда короля. Теперь-то Тирион понимал причину нелюбви отца. Но когда он был ребенком, то все время надеялся, что однажды семья все-таки примет его. Карлик тогда еще не понимал, с каким уродством родился, не понимал, что отторжение семьи и слуг это только начало. Сейчас же дом был прибран и чист, но пуст, как допитый кувшин вина. Наверняка, подобные ощущения у Тириона возникли бы и при посещении утеса Кастерли. Не было угнетающего величия отца, криков и бесчинства сестры, суеты слуг. Не было ничего — только звенящая пустота. Однако, чувство гнетущего одиночества длилось недолго — слишком много необходимо было сделать за то недолгое время, что оставалось до начала сезона: им с Джейме в срочном порядке пришлось заниматься делами Ланнистеров, к которым после смерти Старого Льва никто не притрагивался. Хорошо, что управляющий поместьем хотя бы следил за счетными книгами. А вот ту гору писем, что пришли к отцу, пришлось разгребать именно Тириону — Джейме с детства не любил читать. В основном, это были старые личные приглашения на неофициальный визит, соболезнования по поводу смерти внука, поздравления с возвышением Серсеи, и прочий мусор. Карлик просматривал их вскользь — ничего, что стоило бы его внимания. Однако, несколько писем все же смогли привлечь его: все, как одно, без характерной сургучной печати, подписанные лишь загадочными инициалами. В них Тайвину передавались отчеты о том, как проходят поиски Арьи Старк и о том, что Сансу Старк опорочил и увез к себе Черный Герцог. Это Тириона не особо удивило: когда Эддарда заключили в Бастилию, Старый Лев хотел всенепременно заключить брак с любой из этих девиц. Он предпринимал попытки еще при первом дебюте Сансы, пытаясь свататься к ней, но получил однозначный отказ. Однако, после беды, свалившейся на герцога Бургундского, Тайвин вновь предпринял попытку заключить брак, воспользовавшись ситуацией. Но, судя по всему, идея провалилась, как и Арья Старк, исчезнувшая в неизвестном направлении. Кроме того, Тирион нашел доклады о том, что происходило в дворце: подробные перемещения Серсеи, ее отношения с королем, а также немного информации о Шае — к сожалению, недостаточной для того, чтобы узнать, где она сейчас. Что за место такое заколдованное, этот Париж? — люди пропадают без вести, и даже ищейки короля не могут их найти. Тирион тяжело вздохнул. У так называемого отца было много секретов, которые предстояло раскрыть. Страшно было даже представить, сколько тайн и заговоров хранит в себе Утес Кастерли. Чуяло его сердце: когда он получит титул и вступит в свои новые права, его ждет множество сюрпризов. Но теперь он станет главой семьи. Брату это звание претило, и он хотел поскорее скинуть со своих плеч такое бремя. Сам Джейме появлялся крайне редко, решая собственные проблемы: с Серсеей, с миссией, возложенной на него королем, и, конечно же, с этой несуразной женщиной. Тириона до сих пор удивлял выбор брата: стоило тому лишь взглянуть на приглянувшуюся даму, она сама падала к его ногам. Но осуждать чужой выбор Тирион не спешил — Джейме описывал Бриенну, как женщину храбрую, сильную и верную; его восхищали ее черты характера, и карлик мог лишь пожелать брату счастья. Саму Бриенну, хотя она и остановилась в их поместье, Тирион почти не видел — Джейме занял ее подготовкой к рождению ребенка, да составлением брачного договора. Следовало не забыть предупредить брата, что у отца при дворе имелся шпион, докладывающий ему обо всем происходящем. Неизвестно, какие указания дал ему отец. И, чтобы выяснить эту личность, надо будет приложить много усилий. Тирион со вздохом отложил перо. Как же ему не хотелось возвращаться ко двору. Вновь терпеть насмешки, ловить взгляды, полные жалостливого снисхождения. Однако, если он станет наследником титула, головная боль ему обеспечена на долгие годы. Карлик размял пальцы и откинулся в кресле, давая себе передышку от чтения. Свечи уже почти догорели, а за окном занимался рассвет. Прижать бы сейчас к себе нежное тело Шаи, зарыться носом в каштановые волосы и вдохнуть ее запах. Тирион был уверен, что Серсея что-то знает о пропаже своей соперницы, и, скорее всего, сама к ней причастна. Все было так сложно. Все так запутано. Необходимо было пережить этот сезон, который нес в себе такую угрозу…***
Поездка изрядно вымотала Визериса, и, когда они наконец-то въехали в ворота столицы, из груди вырвался облегченный вздох. Наконец-то закончилась эта бесконечная тряска в карете. Юноша мечтал о горячей бочке с водой, мягкой постели и массаже ступней. Он надеялся, что брат наймет симпатичных и молодых служанок, чтобы не было так скучно. Он скосил взгляд на Арью, до этого дремавшую в углу кареты: казалось тряска ее вовсе не тревожила. Однако, стоило им пересечь ворота и городскую стражу, как она моментально открыла глаза, приподняла штору и теперь взирала на окрестности грустными серыми глазами. Когда они проехали мимо поместья герцога Бургундского — она погрустнела еще больше. Поместье было таким же, как и тогда, когда Визерис покидал столицу — опечатанное и пустынное. Интересно, вернет ли король это поместье обратно Старку? Наверное, сейчас у Французской Волчицы все переворачивалось в душе, хоть она и держала себя в руках. Но, когда они проезжали мимо площади Пляс де Грев, ее лицо побелело, словно полотно, на глазах выступили слезы, а губы задрожали. Вот это было интересно — кого из ее близких здесь казнили? Визерис об этом никогда не слышал. Но ее реакция настораживала — Арья смяла подол платья так, что костяшки пальцев побелели. Она так редко выражала эмоции, что такое поведение наводило на мысль о том, что здесь произошло нечто, что все же оставило рану в ее душе. И все становилось намного более любопытным. Еще со времен его предка — Деймона Таргариена, на Гревскую площадь стекался люд, жадный до хлеба и зрелищ, ведь Пляс де Грев стала основным местом для публичной казни еретиков и прочих преступников. Мрачное место; Визерис никогда не ходил туда смотреть на правосудие короля — кровавые зрелища вызывали у него тошноту. А вот Арья, судя по ее реакции, видела все своими глазами. Но что именно? Для аристократов выносился более «благородный» приговор — им просто отрубали голову, при этом нанимали умелого палача, который перерубал шею в один удар. А вот для простолюдинов, преступивших закон, все было проще — пеньковая веревка стоила довольно дешево. Еретиков так и вовсе — сжигали на костре. И ни одно из зрелищ Визериса не привлекало: кровь — это было слишком грязно; от запаха горелого мяса тошнило еще несколько дней, а вид людей с высунутым, раздувшимся от удушения языком, наводил ужас и не давал покоя. — Что-то вспомнила, ваша светлость? — Визерис просто не смог промолчать и не съехидничать. — Что-то не очень приятное? — Нет. Просто представила тебя на этой площади, — моментально парировала супруга. — Так я тебе и поверил, — обиженно буркнул Визерис. Она явно лгала. Уж за то недолгое время, которое она находилась в поместье, Визерис успел немного изучить повадки Французской Волчицы. Она умела держать эмоции в узде, однако, ее сердце, все же, не было высечено из камня. Он сам видел, как Арья плакала в оранжерее, да и сейчас с трудом сдерживала слезы, хотя и продолжала язвить, делая вид, что с ней все в порядке. А жизнь с женой оказывалась занимательнее, чем он думал. Это даже немного интриговало — разгадать все тайны, которые она скрывала, вытащить всех скелетов из шкафов наружу. Обезоружить ее, вырвать зубы, как ядовитой змее, сделать ее покладистой и послушной. Его безумно заводили подобные мысли — от них в штанах становилось тесно, а в груди разгорался небывалый жар. — Ты такая бесстрашная. — За разговором можно было скоротать время до резиденции Таргариенов. Оставалось совсем немного. — Не боишься возвращаться ко двору после позорного побега? Твоя семья в немилости, а на твоего отца точит зуб сам король, ведь он сбежал из тюрьмы. Незавидное положение, знаешь ли. Ты будешь изгоем в высоком обществе. Ни друзей, ни поддержки, ни покровителей не будет у такой оборванки, как ты. Арья передернула плечиком и усмехнулась. — Говоришь так, будто к тебе это не относится. Твой брат также в немилости, и также бежал из Бастилии, а мятежница и изгой, о которой ты заливаешься, теперь является твоей женой. Так что подумай, может Пляс де Грев не такая уж и отдаленная площадь? Бессмысленно отвечать ей. Пусть ерепенится сколько угодно — уж в новом поместье Арье от него не сбежать. Придется ей принимать все, как есть: играть в любовь на публике — пусть она и дура, но прекрасно понимает, что перечить ему при дворе не получится. Волчица также будет вынуждена подчиняться правилам двора и следовать этикету, и, может, тогда станет более уточненной. Но главное было в другом; наконец она будет обязана спать с ним в одной постели и уже не сможет запереть тяжелые дубовые двери, как делала в родовом гнезде Таргариенов. Так или иначе, Волчица разделит с ним ложе. Уж после этого можно будет вдоволь поиздеваться над олухом племянником, который умудрился влюбиться в злую сучку. Таких, как она, можно было просто трахать, но любить было нельзя — слишком опасна и ядовита эта женщина, сидящая напротив него. Признаться, новая одежда, пусть слегка и причудливая, была Французской Волчице к лицу. Вкус у Арьи определенно был, и Визерис сомневался, что другая барышня могла бы подобрать гардероб столь экстравагантно, чтобы одновременно и соблюсти моду, продиктованную в этом сезоне нарядами королевы-матери и добавить в нее своеобразности: черная амазонка в сочетании с клетчатыми сапожками и серебристый головной убор отлично сочетались и одновременно были чем-то необьяснимо новым, придавая свирепости ее образу. Пусть совсем и не такой чувственно-женственный и откровенный наряд, какой любил Визерис, но вполне приличный для светского общества. Его настроение заметно улучшилось, когда наконец карета остановилась перед воротами Парижского поместья Таргариенов. Визерис даже соизволил галантно распахнуть дверь и предложить руку супруге. Она кинула на него насмешливый взгляд, однако оперлась на предложенную ладонь и легкой поступью спустилась со ступенек. Ну что же, смейся дорогая, пока ты еще можешь это делать…***
Пусть Санса и пребывала в приподнятом настроении по прибытии в Париж, предвкушая встречу с потерянной семьей, Сандор ее восторгов не разделял и оставался настороже, однако старался не показывать жене собственного беспокойства. Она была прекрасна, впрочем, как и всегда: глаза блестели, щеки заливал румянец, а рыжие волосы были слегка растрепаны от долгой тряски в карете. Сейчас он бы даже не подумал, что у нее такое слабое здоровье, но Вилла уверяла, что у Сансы анемия. И, к тому же, яд, которым ее отравили, здоровья и сил Сансе не прибавил. И эта вина целиком лежала на Сандоре — он не уследил, и так и не нашел того, кто стоял за покушением — первую фигуру в списке. Стараясь отвлечься от тяжких дум, Сандор уставился в окно, где вдалеке уже виднелась Гревская площадь. Название места вовсе не соответствовало его кровавой истории. «Плоский берег моря» — звучное названия для островка умиротворения, предназначенного скорее для созерцания красот природы, нежели для публичных казней. Виселица, позорный столб, гильотина, уж точно не служили усладой для глаз. Санса вздрогнула и задернула штору кареты, чтобы не оскорблять свой невинный взор грязным зрелищем — на помосте уже разогревался костер для громадного котла, в котором будет сварен заживо очередной фальшивомонетчик. Даже его — воина, прошедшего не через одну битву, от вида человека, которого кидают в кипящую воду, пробирало до мурашек. До Клигана доходили слухи, что Людовик сравнял с землей двор Чудес. Но не то место он должен был уничтожить. Внимание Клигана отвлекла карета с гербом герцога Таргариена — трехглавый красный дракон на черном поле. А этому герцогу смелости не занимать. Сандор предположил, что просто так Рейгар бы в Париж не сунулся. Значит, он так же как и король уже сделал свой первый ход и вернулся во всеоружии. Светлейший монарх тоже все это время сиднем не сидел и всего одним указом смог посеять первые семена смуты и волнений в Бретани. Введение непонятного налога на гербовую бумагу было весьма спорным решением: с одной стороны, короне действительно требовалось дополнительное финансирование на ведение военных действий, а Бретань имела ряд существенных поблажек, ведь габель — довольно обременительный налог для всех остальных, — герцогства Таргариенов практически не касался. Первые волнения уже прокатились по Бордо, и, чтобы унять недовольства, Людовик объявил всеобщую амнистию, которая также коснулась Аквитании, Гасконии и Бургундии. Таким образом, сделав выход из Бастилии Старка и Таргариена легальным. К тому же, это давало возможность двум великим герцогам вернуться в Париж. Однако, это было только начало — начало мести короля всем домам, которые сейчас решатся примкнуть не к тому союзнику. Была бы его воля, он сгреб бы Сансу в охапку и увез как можно дальше — на другой конец мира, куда не дотянутся длинные руки короля. Пока он только получил ответ, что их примут в Англии. Но долго там нельзя будет оставаться. А куда бежать — герцог не знал. Смешно: он воин, командир, однако, так же как и Санса, выросшая нежным цветком в стенах своего дома, совершенно не знаком с этим миром. И сейчас было не время для побега: из-за войны с Голландией многие границы невозможно было пересечь. Будь он один, все было бы проще, но тащить жену по лесам и хребтам было слишком опасно — она не выдержит такой дороги. И — чуяло его сердце — король точно отправит его воевать, чтобы проложить путь к постели Сансы. Просто-напросто устранит его, так же как до этого устранил Роберта Баратеона. Этого нельзя было допустить, необходимо будет думать на много шагов вперед. В порыве чувств Сандор с силой стиснул ладонь Сансы и она вскрикнула от боли. Он сразу ослабил хватку. Черт побери это все! Как же ему защитить ее? Как же ее сберечь? Слишком много вопросов, на которые он никак не мог дать ответа.***
— Моя дорогая женушка… Визерис смотрел на нее мутным взглядом фиалковых глаз. Его волосы и одежда были в полном беспорядке — он снова налакался. Но Арье это было только на руку — Квиберн, золотой человек, еще до отъезда из Бретани, смог достать ей сонный порошок. К сожалению, фокусы, которые она проделывала в родовом гнезде Таргариенов, тут не работали — приходилось перебиваться простейшими подручными средствами. — Волчица… Его речь сделалась невнятной от выпитого вина и снадобья. Сколько ей еще придется опаивать своего «мужа»? Почему он просто не может сдаться и уйти спать куда-нибудь в другое место? Он так ненавидел ее, плевал Арье в лицо ядовитыми фразами, но при этом все равно упорно пытался взять ее, несмотря на безрезультатность попыток. Визерис сделал неуверенный шаг и покачнулся, взмахнув руками в попытке удержать равновесие. — Это безразличие в твоих пустых глазах… Как раздражает. Черт побери, да что же со мной такое? Сил совсем нет. — Еще два несмелых шага, и Визерис намертво вцепился в деревянный столбик кровати, чтобы не завалиться на ковер. — Считаешь меня жалким? Его голова кренилась книзу, и он уже едва мог разлепить глаза, однако, старался мужественно держаться. Он еще сильнее осунулся, похудел, с момента их первой встречи — черты лица заострились, приобрели более жесткий оттенок, однако он все еще был красив и в некотором роде изящен. Не такой, как Эйгон, с юношескими задорными глазами и широкой плутовской улыбкой; не такой, как его брат Рейгар, с лицом мягким и благородным; не такой чарующий, как Якен, но все же, по-своему красивый — злобный и холодный. — Я уже говорила тебе, ты никогда не сможешь забрать у меня что-либо, пока я сама не решу тебе дать. — Арья тряхнула отросшими каштановыми волосами. Будь ее воля, она бы точно их срезала — так было намного удобнее. Но теперь ей предстояло войти в высшее общество и соответствовать их устоям, поэтому придется немного потерпеть. Это было даже немного весело — дразнить Визериса в момент его полного бессилья. Арья с шумом захлопнула книгу и словно невзначай повела плечом, позволяя тонкой ткани пеньюара соскользнуть с плеча, оголяя кожу. — Такие большие. Просто огромные… — Еле слышно прошептал Визерис, не отрывая мутного взгляда от ее тела. На мгновение ему даже удалось немного смутить Арью, но она быстро поняла, что он имел в виду совсем не то, о чем она подумала изначально. Он говорил о безобразных красных шрамах на коже. Да дались они ему! Уже второй раз, как их вид мгновенно остужал пыл «супруга». — Больше не жаждешь меня? — насмешливо отозвалась Арья, глядя на его расширившиеся глаза. — Как ты их получила? Визерис сделал титаническое усилие и тяжело опустился на кровать, придерживаясь за столбик, все так же не отводя взгляд. А он более стойкий, чем она думала. В следующий раз стоило удвоить порцию. Разговоры по душам с супругом не входили в ее планы, так же как и выполнение того самого долга, за которым он сюда притащился. — Лучше тебе этого не знать, ведь если я тебе расскажу обо всем, то придется от тебя избавиться. — Арья подорвалась с места, крепко ухватила Визериса за ворот рубахи и приблизилась к его лицу, нависая над мужем. — Как же ты мне опостылел. Раньше я находила тебя угрожающим, но ты просто глуп. Туп, как пробка. Жалкий человек, который ничего из себя не представляет. Абсолютно ничего. — Неправда! — Визерис обмяк и завалился на бок, утонув в пуховой перине. Он уже почти не мог бороться со сном. — Неправда!