Дочки-матери

       Румпель поднимает голову - лениво, неохотно, и, вальяжно откинувшись на кресле напротив, спрашивает, растягивая губы в отвратительной ухмылке. Скалится. Играет. Вот только от ведьмы все равно ему не скрыться. В его глазах Зелена читает ужас и страх - такой же, как и у всех здесь, а, может, куда сильнее, потому что ему, в отличии от других, есть, что терять.        - Ты сказала, что хочешь поговорить, - смакуя вино, медленно произносит он, - что ж, я весь - внимание.        - Привет, - отвечает таким же издевательским тоном Зелена, - Румпель. Давно не виделись, правда?        - Действительно. Не скажу, что скучал.        - О, эти чувства взаимны, - растягивает губы в улыбке ведьма, - понятия не имею, как я могла оставить тебя в живых, когда ты был у меня в плену. Впрочем, не об этом речь.        Зелена сказала вовсе не то, что собиралась, точнее, совсем не то. Она хотела сказать, что понятия не имеет, как могла однажды влюбиться в него, да еще и испытывать эти чувства так долго, как могла наворотить из-за них столько дел. Но, впрочем, она пришла сюда вовсе не за тем, чтобы обсуждать его личность. Тем более, после всего того, что сделал ради нее и для нее, просто, чтобы ее потешить, чтобы она почувствовала себя хоть немного счастливее Аид, личность бывшего учителя для Зелены представляла мало-мальский интерес. Сейчас же ей нужно было вывести его на разговор, а времени было не так уж много - вечером Аид обещал устроить пикник для них с Келли.        - Так о чем же пойдет разговор, Зелена? Мне очень интересно.        - О том, - ведьма наклонилась к нему так, что в ноздри ударил его запах, без сомнения, довольно приятный, терпкий, - что именно ты делаешь для Аида. Ты мне расскажешь.        Его реакция оказалась предсказуемой, даже слишком предсказуемой, для нее. Откинув голову назад, он расхохотался. Смеялся долго, наиграно, от того, еще более фальшиво, чем обычно, почти что до слез. И, продолжая мерзко улыбаться, наконец, спросил у нее:        - Ты спрашиваешь об этом меня? А что же не задашь этот же вопрос своему дорогому любовничку? Он ведь столь обходителен с тобой. Даже город для тебя здесь построил. Рыцарь.        - Да, - довольно кивает Зелена, - рыцарь. В отличии от тебя. Белль ты таким в жизни не побалуешь, я права?        Конечно, права. И отведенный в сторону, пусть лишь на миг, взгляд - лучшее тому доказательство.        - Не смей вмешивать Белль в это дело - сквозь зубы шепчет Темный, сильнее сжимая бокал с изысканным напитком в руках, - она не при чем.        - О, да я даже не думала! - восклицает ведьма, сияя, словно начищенный котелок. - Именно потому, я пришла поговорить об этом с тобой. Аид от меня скрывает, на кой черт ему понадобилось брать тебя в рабство, я знаю, что это - что-то очень серьезное, иначе, он бы не пошел на такие ухищрения, чтобы твою дорогую жену экспрессом отправлять сюда. Поэтому, мне все расскажешь ты.        - Идеальный план, - довольно кивает Темный, - безупречный. Почти.        - Спасибо.        - В нем только один недостаток, но - Румпель поднимает палец вверх, - весьма существенный - я не вижу мотивов, чтобы делиться своими планами или идеями с тобой, или необходимости пояснять свои действия.        Зелена вздыхает. Театрально. Преувеличено-трагически. Так может делать только лишь первоклассная актриса. А Румпель научил ее быть таковой. За что-то ведьма все же осталась благодарна своему учителю.        - Ты все так же совершенно не знаешь женщин, Румпель, - напевает птичкой она, - и их мотивов. Не понимаешь, чего они хотят, что желают. И не можешь предсказать ни единого их действия. Самодовольный глупец. Все Темные такие?        Румпель склоняется над ее лицом так, что горячее дыхание щекочет ей кожу:        - Помнится мне, Зелена, - он облизывает губы, - однажды мы с тобой заключили договор. Что не будем трогать друг друга и вмешиваться в дела друг друга. Так вот, осмелюсь напомнить, если ты забыла, что пункт "не оскорблять" так же входит в договор. Или ты хочешь убедиться, что нет такой сделки, которую можно было бы при желании нарушить? М?        Зелена забрасывает одну ногу на другую, всем видом показывая, что плевать она хотела на его угрозы. Потому что это так и есть. Время, когда маленькая девочка, обожая, дрожала перед могущественным магом, давно прошло. Настала ее пора.        - О, да, - кивает она размеренно, - ты прав. МЫ договорились не трогать друг друга. Но у тебя все еще есть шанс сказать, что такое ты должен сделать для Аида и что именно идет не так?        - Все превосходно, мне жаль тебя разочаровывать.        - Нет, не все, - несколько минут она, щурясь, смотрит на своего противника, - иначе, откуда взяться затравленному взгляду? Я смотрю на тебя, а вижу нашкодившего пса, который боится, что его натыкают мордой в кучку. Так что же такого не получается сделать у великого Темного мага, а?        - Это просто взгляд усталого человека, - ухмыльнулся Румпель, потягивая вино, - из тебя вышел не очень хороший психолог, знаешь ли.        Еще один драматичный вздох, вырвавшийся у Зелены из уст - и она встает, сложив на груди руки.        - Так вот, Румпель. Договор действительно предусматривает, что МЫ не будем трогать друг друга, или как-либо друг другу вредить, - легкая улыбка, играющая на ее губах, вмиг становится сияющей, когда она открывает дверь, являя перед его взором напуганную, связанную, с воткнутым в глотку кляпом, Белль, - но это вовсе не значит, что он предусматривает не трогать наших близких. Прости, я была вынуждена.        - Белль! - Румпель бросается к мычащей от ужаса, парализованной страхом жене, зажигая огненный шар на кончиках пальцев. Он отправляет его прямо в сторону Зелены, однако файербол, растворяется в воздухе, не долетев лишь пару миллиметров до своей жертвы.        Румпель пробует еще, и еще - результат все тот же.        - Белль! - кричит Темный, бросаясь вперед новым рывком. Один щелчок пальцев - и могущественный маг повержен. Второй щелчок - и Красавица полностью пленена.        - Ай-яй-яй, Румпель, - Зелена заливается почти счастливым хохотом, чувствуя, как радостные слезы застыли в уголках глаз, - ты теряешь квалификацию. Стыдно тебе не знать, что в месте, где с магией творится невесть что, только его повелитель и его женщина эту магию преумножают. Так что, ты можешь хоть все силы истратить, все равно меня тебе не победить. Впрочем, ты так и не оценил свою ученицу по достоинству, когда я еще была начинающей ведьмой, и после, когда держала тебя в клетке, тоже. Так что, сейчас я от тебя этого не жду. А вот откровенности и абсолютной правды - да. Так что же такое ты делаешь для Аида, что вызвало столько беспокойства и привело сюда твою несчастную жену?        Взгляды встречаются, словно противники на дуэли. В глазах Темного, кроме бесконечного беспокойства о плененной Белль, лютая ненависть к той, которую он готовил когда-то в свои ученицы, и еще - безысходность. Слабость.        Во взгляде Зелены - любопытство и триумф. Если это - единственный способ, наконец, получить его признание, то стоило спуститься в Ад.        Мучительный выбор между любимой женой и не менее любимой властью, который стоит во взгляде Темного, придает Зелене еще больше уверенности. Затаенная обида, которую даже спустя долгие годы она так и не смогла побороть, боль, от того, что выбрал в ученицы ее сестру, боль, что оттолкнул ее, как женщину, ненависть к нему и воспоминания о том, как долго жила в плену неприятия себя, ненависти к себе самой, - все это отступает на второй план перед задачей узнать планы Аида, которые, она знает, ужасны. Все это проигрывает желанию помочь заблудшей, несчастной душе повелителя этих мест, который так ее любит и которого так любит она сама.        Ее мать всю жизнь твердила, что любовь - это слабость.        Зелена готова поклясться, что любовь - это сила.        Румпель повержен. Он предпочел закончить противостояние, разумно рассудив, что нет шансов ни схитрить, ни, тем более, выйти из него победителем.        - Я все расскажу. Но отпусти Белль.        - Лишь после того, как я услышу правду. И лучше бы тебе, Темный, не врать. Потому что я узнаю. Я уже убила одного твоего близкого, и могу повторить с другим. Так что - говори, пока я хочу слушать.        Румпель ершится. Все еще молчит. Все еще думает, есть ли шанс избежать правды, хоть знает, что шансов нет. Все еще надеется выйти победителем из битвы, в которой нет союзников.        Белль мычит, кашляя и задыхаясь. Взглянув на нее из-под ресниц, ведьма даже испытывает некую жалость: только подумать, ведь эта девушка не глупа, хороша собой и почти святая. Не искалечь она свою жизнь браком с самым мерзким чудовищем, какое только существует на свете, могла бы пройти блестящий путь. А теперь стоит узницей и бросает поочередно на нее и на нерадивого муженька умоляющие взгляды, от которых и камень бы заплакал - только не Голд.        Поразительно.        Голд, наконец, решил действовать, очевидно, признавая свою капитуляцию.        Присев в кресло и на этот раз позабыв о вине, он разводит руками:        - Аид шантажирует меня Белль. Он приказал мне разрушить Хоррорбрук. Дал мне на это месяц.        - Почему именно тебе? Он разве не... - качает головой Зелена, не понимая.        - Нет, - горько ухмыляется ее учитель, - он не может этого сделать. Он - часть этого места. Создать здесь что-то ему по силам, а вот разрушить до основания - нет. Он хотел, чтобы я уничтожил Хоррорбрук. Именно потому и открывал портал - чтобы живые бежали отсюда. В первую очередь, ты и твой ребенок.        - А что собирается делать он? - Зелена уже даже не скрывает своей тревоги, хоть в данном случае, показывать слабость так же опасно, как сунуть руки в розетку. Но ведьме плевать. Предчувствие чего-то воистину ужасного, что близко, как никогда, только возрастает. И она должна знать, что случилось.        - Он хочет похоронить себя здесь заживо - словно обухом по голове, бьет ее словами Румпельштильцхен. - Сожалею, но, видимо, он не настолько сильно верит в силу вашей любви, чтобы рассчитывать на счастливый конец.        Зелена пятится назад, забыв вмиг, как дышать и как моргать. Она могла предположить что угодно. С чем угодно могла связать беспокойство Аида и эти странные взгляды на нее, всегда прощальные, всегда отчаянные.        О чем угодно она могла подумать. Но только не о том, что Аид, ее мужчина, с которым они делят ложе и провели уже не одну восхитительную ночь вместе, может желать своей гибели. Да еще и так страшно.        В голове пульсирующим током бьет мысль о том, что она должна, черт возьми, она просто обязана спасти его. Потому что они обрели друг друга, наконец, спустя столько лет, теперь им ничего уже не мешает. Потому что им хорошо вместе. Потому что они заслуживают большего, куда большего, чем имеют, в конце концов.        - На какой ты стадии?        - Я застрял - хмыкает Голд, разводя руками. Признает свою капитуляцию. - Потому что этот мир был создан гораздо раньше, чем Аид стал его правителем. Я не могу уничтожить его. А убить бессмертного Бога можно только лишь его артефактом - олимпийским кристаллом. Но он слушается своего владельца.        Голд отчаянно трет покрасневшие вмиг глаза:        - Аид не мог не знать об этом, Зелена. Я думаю, это лишь способ наказать меня. Я однажды выиграл у него, когда вырвался отсюда. И теперь он просто хочет взять реванш, и...        Зелена его уже не слушает. Плевать на переживания Голда, на его жену, которую ведьма, тем не менее, отпускает в его объятья, растерянную, напуганную до чертиков и заплаканную.        Аид хочет похоронить себя заживо. Хочет разрушить это место.        И, что бы не говорил сейчас ее учитель, она знает истину: его желание - настоящее.        Он не верит в ее любовь. Не верит, что она истинна. Не верит, что его можно любить. Закрывшись от всего мира, растоптанный близкими, переживший предательство и ее горький отказ однажды, все делающий от обиды и с осознанием обиды, он предпочитает быть похороненным заживо.        Его сердце так давно не бьется, что, по сути, он много веков - живой мертвец.        Он - как она. Зелена понимает его боль и каждый ее оттенок.        И это заставляет ее забыть обо всем, даже о том, какую блистательную речь она приготовила для бывшего учителя, чтобы он знал, понял, признал, как сильно в ней ошибся.        Зелена лишь бросает на него мимолетный взгляд и бросается со всех ног бежать.        Она знает страшную тайну.        И ей нужно спасти Аида от него самого.        Чего бы это ей не стоило.