Good Thing At a Bad Time

Зейн просыпается, когда кто-то касается его: не неуместное, просто ласковое прикосновение кончиками пальцев его щеки, линии бровей, и очертаний губ. Но это по-прежнему пугает его, поэтому Зейн подскакивает и хватает человека за запястье. И это, конечно же, Лиам. Кто еще это мог бы быть? Он выглядит таким печальным и беззащитным: с широко распахнутыми глазами, с отчетливо заметными мешками под ними, со сведенными вместе бровями. Что ясно дает Зейну понять – Лиам прошлой ночью практически не спал. – Доброе утро, – Лиам тихо приветствует его. Зейн яростно отталкивает его, и явно не ожидающий такого Лиам оступается и впечатывается поясницей в раковину позади себя. «Хорошо», – думает Зейн, поднимаясь с кровати. – Не трогай меня! – предупреждает он. – Ты больше не можешь прикасаться ко мне. – Зейн... – Нет! – возмущенно кричит на него Зейн. – То, что ты сделал вчера... как ты вообще мог так поступить? Ты знаешь, что это значило для меня? После того как я просил тебя не бросать меня! Я говорил тебе не делать этого, но ты все равно сделал! Ты кинул меня, а потом пропал из поля моего зрения, и я думал... я думал, что ты погиб, и ты ведь мог... Разве ты не понимаешь, что было бы со мной? Зейн продолжает кричать прямо в лицо Лиама, молча смотрящего на него своими огромными, грустными глазами. Зейн снова и снова толкает его, даже если двигаться уже некуда, но он не останавливается, даже понимая, что Лиам гораздо сильнее его. Все, что ему удается, – это вынудить Лиама дернуть плечами, что бесит еще больше, и Зейн упрямо бьет кулаками ему в грудь. Со стороны это похоже на какой-то дурацкий романтический фильм, где героиня плачет и наезжает на своего героя, который прекращает ее слабые попытки, хватает за запястья и притягивает к себе. И когда Лиам делает то же самое, Зейн вырывается и отступает назад, держа между ними расстояние. – А чего ты от меня ждал? – взгляд Лиама резко меняется с тоскливого на гневный. – Дать тебе присоединиться к бою? Чтобы ты тоже умер, как Джен или Карсон? Что, по-твоему, было бы тогда со мной? – Значит, это нормально, когда собой жертвуешь ты, но не я? – зло выплевывает Зейн. – Это несправедливо! На лице Лиама появляется какое-то надломленное выражение, и он издает сдавленный стон, прежде чем двигается вперед и грубо хватает Зейна, не давая ему отстраниться. И в этот раз Зейн не пытается отпихнуть его, то ли из-за того, что чувствует его слезы на шее, то ли из-за того, как прижавшегося к нему Лиама трясет, а может, просто потому, что он не достаточно силен для этого. – Я не могу рисковать тобой, окей? – говорит Лиам, крепче сжимая его в своих руках. – Я не могу. Не могу! Прости, но если что-то подобное повторится, я сделаю все точно так же, – он отодвигается немного, выражение его лица снова меняется, застывая, и Зейна уже начинает подбешивать эта постоянная смена настроений. – Я снова сделаю это. – У тебя не будет на это шанса, – перечит Зейн. – В следующий раз я не позволю тебе отойти от меня, даже если придется удерживать тебя силой. Лиам выглядит так, будто собирается возразить, но вдруг останавливает самого себя и просто кивает. – Предполагаю, что не смогу остановить тебя. – Не сможешь. Лиам снова кивает и устало проводит рукой по короткому ежику волос, пока Зейн вновь падает на свою кровать. – Мы должны похоронить их, – спустя минуту молчания произносит Лиам. – Карсона и... Нужно похоронить их. – У вас есть лопаты? – спрашивает Зейн. – Ага. – Тогда я помогу, – Зейн уверенно встает на ноги. – Ладно. Уже конец дня, но почти все еще спят, когда Лиам берет лопаты для них и они вдвоем направляются на поле. Все поле усеяно телами мертвецов и запах гнили витает в воздухе, но Зейн едва ли его замечает сейчас. – Когда остальные проснутся, – говорит Лиам, открывая ворота, – мы возьмем грузовик и займемся другими телами. Зейн согласен: не могут же они оставить их просто гнить на солнце. Все время, пока они бредут по полю, он крепко сжимает рукоять лопаты, не зная, куда они точно направляются и есть ли какое-то определенное место, куда они идут. Ему кажется, что они просто бесцельно прогуливаются по пропитавшемуся болью полю, пока Лиам не останавливается и не указывает: – Здесь. Зейн не совсем понимает, что такого особенного именно в этом месте, выглядящем точно так же, как и остальное поле, только расположенное ближе к забору и деревьям, но все равно кивает и начинает копать. Трава примята, а земля довольно тверда, хотя на дворе все еще лето, будь уже зима, все было бы куда сложнее. Втыкая лопату в землю, Зейн с усилием надавливает сверху, чтобы копнуть глубже и зачерпнуть как можно больше. – В моей первой группе, – Зейна прорывает на какое-то подобие откровения, и он понимает, что сейчас уже поздно останавливаться, – было примерно шестнадцать человек в начале. Моя мама, папа, сестры, несколько наших соседей, – Лиам не показывает, что обращает на его рассказ внимание, и Зейн делает то же самое. Они просто продолжают копать. – В одном из соседних городов должно было быть безопасное место, охраняемое военными. Мы узнали об этом из телевизора, еще до того, как вещание прекратилось, и все вместе направлялись туда. Мы потеряли четверых, еще даже не добравшись до убежища. Одной из них была моя сестра. Лиам на короткое мгновение останавливается, и Зейн делает глубокий вздох, прежде чем продолжает: – Он был наводнен ими. Слишком большой город, переполненный людьми. Вскоре мы потеряли моего отца. Он... он пожертвовал собой, чтобы остальные смогли уйти. Ходячие двигались прямо на нашу группу, но они все остановились, заметив отца, и накинулись на него. Это было жутко, – Зейн снова переводит дыхание. – Я даже не знаю, как мы выбрались, но мы смогли и продолжили двигаться дальше, держась подальше от больших городов. Наша группа немного увеличилась, когда мы приняли пару средних лет и их дочь подростка. Они оба умерли в течение следующей недели, а девчонка продержалась чуть дольше. Но остальные продолжали выживать. Чуть позже мы потеряли другую мою младшую сестренку. А потом, в конце сентября, я получил ужасную травму. Сломал ногу. Из-за этого нам пришлось задержаться на одном месте на какое-то время. Мама просто отказалась уезжать куда-то без меня. А я не мог пока спасаться бегством, тормозил бы всех. Зейн не дает себе и минуты для перерыва, продолжая рыть. Движение – это то, что сейчас отвлекает его. Пот стекает с волос ему на лицо, и он небрежно тыльной стороной ладони вытирает лоб, чувствуя грязь на коже. – Они оставили меня, – наконец, говорит Зейн, дрожащим голосом. – Нет... не нарочно. Они просто отправились на вылазку, чтобы проверить одно здание, которое до этого попалось нам на пути. Они думали, что это было бы неплохое место, чтобы остаться там надолго. И... и я помню, как смотрел на них, когда они уезжали, и тогда у меня появилось плохое предчувствие. Я имею в виду, что я всегда волновался, когда кто-то куда-то уезжал, но в этот раз все было по-другому. Я знал, что что-то было не так, но ничего не сказал, да и вряд ли хоть кто-то прислушался бы ко мне. Я сидел у окна, когда они вернулись и видел приближающуюся машину. Только одну. Уезжали они на трех. А потом вышла моя мама и еще двое из нашей группы. Ее... ее укусили и они... они убили ее. Прямо там, на газоне. Я наблюдал за тем, как они делают это, но не мог им помешать. – Зейн, – осторожно обрывает его Лиам. Зейн встряхивает головой, но упорно продолжает рыть и не поднимает на Лиама взгляд. – Поэтому я ушел от них. Не мог больше быть с ними после того, что они сделали. И вот я остался сам по себе. Я проходил иногда мимо других групп, никогда не приближаясь настолько, чтобы они заметили, что я вообще там был. Я просто продолжал идти, по большей части придерживаясь леса. Несколько раз я подумывал о самоубийстве. Ведь пуля в мозг лучше, чем быть заживо съеденным, правда? Но я не смог и не знаю почему. Предполагаю, что это было бы слишком легким путем. Скольким людям пришлось бороться за свою жизнь, а тут я, совершающий самоубийство. Это не казалось мне правильным. Если я все еще оставался в живых, значит, должен был продолжать пытаться. Хотя, когда вы пришли в аптеку, в моих планах было, возможно, умереть там. Я был истощен, голоден, обезвожен и утомлен. Я просто потерял во всем смысл. – Зейн, – Лиам снова пытается привлечь его внимание, но добивается лишь того, что Зейн останавливается и качает головой. – Ты не можешь просто оставлять меня позади, как это было тогда, Лиам, – говорит ему Зейн. – Теперь понимаешь? Я не могу... не могу просто сидеть здесь, и волноваться о том, вернешься ты или нет. Даже если я буду видеть тебя, как это было вчера. Ведь я ничем не мог тебе помочь, это было так же хреново, как если бы ты покинул тюрьму без меня. Лиам кивает, и Зейн думает, что, может быть, добился своего. Он чувствует, что Лиам больше никогда не поступит подобным образом. – Мне жаль, – шепчет Лиам, опускаясь вниз, воткнув лопату в землю рядом. – Я думаю, что просто заебался смотреть на то, как люди умирают, хотя и не должны, когда я мог бы занять их место, понимаешь? Как... как позволить тебе лезть куда-то, когда я и сам бы мог это сделать. Зачем подставлять кого-то под опасность, когда я сам могу справиться? Ну, а если я вдруг не справлюсь, то хотя бы ты все еще будешь здесь. Я не знаю. Я... я отвечаю за этих людей, Зейн, – Лиам беспомощно взмахивает рукой, взглядом обводя периметр. – Я отвечал за многих людей, Зейн. И многие из них погибли, и это все из-за меня. Это моя вина. И я больше не хочу добавлять кого-то в этот список. Поэтому я, даже зная, что ты рассердишься, все равно сделал то, что сделал. Пусть лучше ты будешь на меня злиться, зато останешься жив. – Ты не в ответе за чьи-либо смерти, Лиам, – вздыхает Зейн и присаживается рядом с ним. – И ты не можешь постоянно думать об этом. Это сведет тебя с ума. – Быть сумасшедшим в этом мире гораздо позитивнее, я думаю, – смотрит на него Лиам, чуть кривя губы в ухмылке. – Тебе нужно больше заботиться о себе, друг, – напоминает ему Зейн, явно намекая на его сегодняшний потасканный внешний вид. – Серьезно. Ты не можешь всегда быть готов пожертвовать собой. Я не смогу справиться с этим. – Я поработаю над этим, – невесело обещает Лиам. – Окей, – кивает Зейн, потому что это лучшее, на что он вообще рассчитывал. Чуть передохнув, они вновь приступают к работе, которая занимает у них довольно продолжительное время: рытье ям или отверстий (Зейн никак не может заставить себя называть их могилами). Через час к ним выходит Луи, неся в руках еду и бутылки с водой. Его глаза покрасневшие и опухшие, как будто он долго плакал, что, скорей всего, так и было. Чуть позже Найл берет грузовик, и вместе с Сэмом и Гарри (который уже на ногах и выглядит отлично, если откинуть головную боль), они начинают собирать тела ходячих. – Все остальное мы доделаем потом, – Зейн забирает лопату из рук Лиама и убирает к своей. Все остальное, видимо, означает само погребение. Лиам не спорит, и они вместе возвращаются в здание, чтобы принять душ и смыть с себя вчерашнюю кровь и налипшую уже и сегодня грязь. Когда они возвращаются в свой блок, то Зейн толкает Лиама к камере и роняет его на кровать. – Спи, – командует он. – Выглядишь отстойно. – Ну, спасибо, – зевает Лиам, качая головой. – Я не хочу. – Я не спрашиваю, хочешь ли ты, – сурово взирает на него сверху вниз Зейн. – Все еще планируешь уехать? – вдруг спрашивает Лиам, застав этим вопросом Зейна врасплох. Зейн широко раскрывает глаза, удивленный поднятой темой и сжимает губы на долю секунды, перед тем как сказать простое: – Лиам. В глазах Лиама появляется та же грусть, что была утром, и он хватает Зейна за руку и тянет его к себе на кровать. – Я так и думал, – тихо бормочет он. Зейн склоняется над ним, опираясь на руки по обе стороны от его головы, чтобы не давить на него своим весом. – И когда? – Я уже говорил тебе, – Зейн пытается пожать плечами, но терпит в этом неудачу. – Я остаюсь на две недели и потом ухожу. – Тогда у меня есть в запасе еще парочка дней, – проводит по его щеке тыльной стороной ладони Лиам. – И я планирую использовать оставшееся время по полной. А пока буду спать, я этого сделать не смогу, так что... Зейн уже собирается начать протестовать, сказать Лиаму о том, как сильно он нуждается во сне, но Пейн просто притягивает его к себе еще ближе и заглушает любые слова поцелуем: медленным, неспешным и таким сладким. Впервые они делают это не с бурлящим в крови адреналином, и сейчас все по-другому. Поцелуй теплый и нежный, вызывающий знакомое и приятное чувство в теле Зейна, и ему это нравится. Ему нравится, как Лиам ладонями скользит под его рубашку, осторожно проходясь ногтями по коже спины вместо того, чтобы в спешке сдирать с него мешающуюся вещь. Ему нравится, как они сплетаются языками, и ни один из них не борется за господство над другим. Лиам легко переворачивает их, оказываясь сверху, что должно раздражать Зейна, но почему-то он воспринимает это спокойно в этот раз. Особенно, когда Лиам чуть приподнимает его, вынуждая сесть и поднять руки, чтобы аккуратно стянуть с него футболку. – Ты куда собрался? – изумленно спрашивает Зейн у вдруг прекратившего ласки Лиама, сползшего с кровати и двинувшегося к выходу. Лиам не оборачивается, молча закрывая дверь и опуская покрывало, чтобы скрыть все, что будет происходить в камере. И, да, это, наверное, хорошая идея. Прежде чем вернуться в кровать к ожидающему его Зейну, Лиам избавляется от своей рубашки и, расстегнув джинсы, стаскивает и их. Зейн какое-то время наблюдает за ним, а потом следует его примеру, скинув все в созданную Лиамом кучку одежды. Когда они оба освобождаются от сковывающих их тряпок, Лиам подходит к кровати и склоняется над Зейном, взглядом медленно скользя по всему его телу, словно пытаясь запомнить каждый сантиметр. – Не собираюсь заставлять тебя остаться, – сообщает ему Лиам, проводя кончиками пальцев вдоль ребер Зейна, что вынуждает того задрожать от нетерпения. – Не собираюсь с тобой и дальше спорить, – вновь открывает рот Лиам, прослеживая и надавливая на напрягшиеся мышцы живота Зейна. – Окей, – просто говорит Зейн, не зная, что еще он может сейчас сказать. – Но я собираюсь предоставить тебе важную причину для этого, – в глазах Лиама отчетливо можно увидеть решимость, с которой он рассказывает об этом. – Так много причин и поводов, что ты никогда не захочешь уходить. Зейн смотрит ему в глаза и думает, что Лиам и так уже многое дал ему. – Я не хочу оставаться, потому что не хочу потом потерять все это. Понятно? – Ничего не понятно, – качает головой Лиам. – В этом гребаном мире столько проблем, и я не позволю тебе убегать от единственной хорошей вещи, только потому, что ты боишься когда-нибудь потерять это. Зейн гулко сглатывает, и Лиам взглядом прослеживает движение его кадыка, опускает голову и прижимает губы к выставленной словно на показ длинной шее. Губы Лиама мягкие и влажные, и Зейн дугой изгибается под ним, желая ощутить их прикосновение на всем своем теле. – Останься, – шепчет Лиам ему в шею. Спускаясь чуть ниже, замирая напротив его груди, он повторяет: – Останься, – оставив метку на подрагивающих бедрах Зейна, он вновь произносит: – Останься, – стащив с себя и Зейна давящие на пах боксеры, он не удерживается снова: – Останься. Зейн пытается прервать Лиама и втянуть его в новый поцелуй. – Прекрати. – Неа, – качает Лиам головой и перемещается чуть ниже, удобно усаживаясь у него на ногах. Он обертывает ладонь вокруг стоящего члена Зейна и лениво надрачивает его, что совершенно недостаточно для того, чтобы он кончил, но вполне хватает, чтобы выбить его из колеи. – Останься. – Нет! – хрипло стонет Зейн. Лиам поднимается и уверенно раздвигает его ноги, Зейну остается только наблюдать за тем, как он дразняще смачивает пальцы у себя во рту и подносит их к его дырке, обводя по кругу и слегка проталкивая их внутрь. Зейн до боли прикусывает губу, чтобы не дать вырваться еще одному жаркому стону от того, что творит с ним этот парень. Вдруг Лиам отстраняется, убирая скользящие внутри пальцы и прекращая ласкать Зейна, из-за чего тот разочарованно стонет, пока Лиам тянется к полке над кроватью за чем-то, что оказывается смазкой. – Где ты это взял? – удивляется Зейн. – Мы посреди апокалипсиса, а у тебя есть смазка? – У Луи был лишний флакон, – смущенно почесав щеку, Лиам откупоривает баночку. – Ты же знаешь, что он тоже будет переживать, если ты уйдешь. – Лиам, – тяжело вздыхает Зейн, откидываясь вновь на подушку. – Пожалуйста. Я умоляю тебя. Перестань. Лиам качает головой, явно не собираясь останавливаться и прекращать свои попытки, пока согревает чуть прохладную смазку, растирая ее пальцами. Спустя мгновение он вновь проникает ими в Зейна, который подает бедра вперед, стараясь заполучить больше телесного контакта, но все, что ему дает Лиам, – это лишь один палец, смазывающий тугие стенки. – Мне нужно, чтобы ты остался, – к одному пальцу, Лиам добавляет второй. В этот раз Зейн позволяет стону сорваться с губ, вместе с наверняка расстраивающим Лиама словом: – Нет. Лиам раздвигает пальцы внутри него, растягивая, и Зейн извивается под ним, цепляясь руками за простынь. На удивление, без особых проблем Лиам находит то самое место, из-за прикосновения к которому Зейн забывает, как дышать, и напрягается. Лиам нежно проходится по нему костяшками пальцев несколько раз до тех пор, пока Зейн не начинает трогательно хныкать, пытаясь насадиться еще глубже. Лиам добавляет еще один палец, и Зейн облегченно вздыхает, когда легкая боль смешивается с нарастающим с каждой минутой наслаждением. С этим приходит то отчаянное желание и надобность в ком-то, как бывает, когда ты на грани смерти. Но это не имеет ничего общего с желанием прикоснуться к какому-то другому человеку, убедиться, что он в порядке. Это просто необходимость именно в Лиаме. Жажда быть везде, вторгаясь во все его чувства и ощущения, быть единственным для него. – Ну, давай же, – просит Зейн, зажмуриваясь от накрывающего с головой удовольствия. – Лиам, пожалуйста. Лиам легко целует внутреннюю сторону его бедра и перемещается так, чтобы оказаться между его разведенных ног. Открыв глаза, Зейн наблюдает за тем, как Лиам смазывает себя и без особых забот отбрасывает бутылочку куда-то за спину. Но прежде чем проникнуть внутрь так ждущего его Зейна, Лиам пробует снова, мягко, умоляя: – Останься. Зейн не может сейчас опять вернуться к отрицанию и сказать простое «нет», поэтому он впивается ногтями в спину Лиама и взглядом велит ему не тормозить. Лиам вздыхает, смирившись, и выполняет немую просьбу. Жар от растяжения ощущается почти приятным, как и то, как Лиам накрывает собой все его тело. Осторожно Лиам продвигается сантиметр за сантиметром, пока не оказывается практически полностью внутри, туго сжимаемый со всех сторон. Лиам медленно и лениво целует Зейна, ожидая, когда он расслабится и сам толкнется бедрами вверх, желая получить его до конца. Спина Лиама мокрая от пота и напряжения, когда Зейн обхватывает ногами его талию, чтобы соприкоснуться с ним как можно большими участками кожи. Они движутся медленно, горячо, наполняя комнату лишь звуками дыхания и шлепками кожи о кожу. Зейн закрывает глаза, теряясь в ощущении члена Лиама, так правильно движущегося в нем, и кожи Лиама под ладонями. Лиам присасывается к его шее – сильно, до легкой боли, оставляя свои метки, – от чего член Зейна твердеет еще сильнее, зажатый между их телами, но он просто не может сейчас отстраниться хоть на миллиметр, чтобы прикоснуться к себе. Кровать скрипит и стучит о стену из-за них, но Зейн едва замечает это, когда Лиам приподнимается на руках и, обхватив одну его ногу, закидывает ее себе на плечо, переходя от медленного и расслабляющего темпа к быстрому и более грубому. Лиам крепко держит его за лодыжку не давая соскользнуть с влажного плеча, но теперь Зейн не может цепляться за его спину и, недолго думая, оборачивает ладонь вокруг своего члена, пытаясь двигать рукой в ритм с Пейном. Лиам ударяется головой о потолок верхней койки и из Зейна вырывается короткий смешок, который тут же обрывается, стоит Пейну вновь задеть чувствительное местечко внутри. Он встречается взглядом с Лиамом, попадая в ловушку этих чертовых глаз, кажущихся иногда теплыми и открытыми, а иногда становящихся холодными и отстраненными. Прямо сейчас они наполнены отчаянием, и это отдает болью в грудь Зейна. – Быстрее, – требует Зейн, потому что хочет перестать думать. И Лиам мгновенно отзывается на его просьбу, загоняя себя в него более ожесточенно, что оказывается именно тем, что и нужно. – Блять, Лиам. Бляяять... – Лиам замирает, возможно, напуганный из-за поспешности своих действий, но Зейн качает головой: – Нет, нет, не останавливайся, Лиам... Лиам склоняется к нему и целует, прекращая льющийся из Зейна поток слов. Выскальзывая, Лиам осторожно перекатывается на спину и тянет захныкавшего от его потери Зейна на себя сверху. Зейн вполне доволен такой сменой позиций и с радостью седлает бедра Лиама, который тут же вновь направляет себя внутрь, продолжая трахать в идеальном для обоих темпе. Зейн не может долго держаться в вертикальном положении и устало падает на грудь Лиама, утыкаясь губами в сгиб его шеи. Он целует, облизывает и кусает его так же, как Лиам делал с ним до этого, но только для того, чтобы заглушить рвущиеся из горла громкие стоны. Член Зейна опять оказывается зажат между ними, пока они двигаются в одном ритме, и Малик решает, что к черту все эти попытки быть тихим. Они одни здесь, да и ему надоело сдерживать себя. Не тогда, когда он чувствует себя так отлично и, определенно, не тогда, когда стоны Лиама вынуждают его дрожать, и, естественно, не тогда, когда он ощущает растущий внизу живота жар. Лиам под ним напряжен, и Зейн понимает это по тому, как он затаил дыхание, пытаясь сдержаться и позволить ему кончить первым. И он делает это, потираясь членом о пресс Лиама, практически сразу, как видит, как тот закусывает от усилий губу. Сперма пачкает их животы, но Лиама, кажется, это не особо заботит, потому что он продолжает двигаться. Зейну тоже все равно. Сейчас его вообще ничего не волнует. Он бы сказал, что вполне, блять, счастлив в данный момент. Лиам зовет его по имени, когда кончает, и Зейн впивается зубами в беззащитно подставленную шею, оставляя на ней свою метку. Зейн совсем-совсем не хочет разъединять их тела, но Лиам медленно выходит из него и хватается за полотенце, висящее на краю койки. Сначала он очищает себя, а потом передает его Зейну, который делает то же самое, после чего бросает его в угол комнаты и возвращается обратно на кровать, чтобы накрыть обоих одеялом. – Думаю, что теперь я готов поспать, – говорит Лиам, на что Зейн кивает и прижимается к нему, закрыв глаза. Он уже почти засыпает, когда Лиам целует его в лоб и шепчет: – Останься.