За минуту до...

Через высокие стрельчатые оконные проемы без стекол и ставен светило яркое послеполуденное солнце. Впрочем, показателем времени суток оно не было — просто Ахтиэле нравилось именно такое освещение, а уж в своих покоях богиня иллюзий и обмана могла творить все, что заблагорассудится (и все, чему в остальных частях Обители активно противились другие боги). Арду, зашедшему некоторое количество времени назад — определить точное не получалось из-за того ж таки проклятого иллюзорного светила — на дружескую партию в корго, приходилось терпеть. Хотя яркий свет он ненавидел со всей страстью, на которую только способен человек с очень светлой кожей и чувствительными глазами. И не столь важно, что человеком-то он как раз и не был. Нахмурив светлые брови, бог разрушения сосредоточенно продумывал стратегию игры, длящейся уже непозволительно долго. Пора было придумать какой-то гениальный ход и продемонстрировать, что он, в конце концов, еще и покровитель воинского искусства. Вот только солнечные лучи пригревали, как настоящие, создавая иллюзию духоты, в которой плавились мозги и думать становилось невозможно… Иллюзию?.. — Прекрати немедленно, бесстыжее ты существо! — раздраженно рыкнул Ард. — Хоть какое-то понятие о честности у тебя есть? — Прости, братец, — жеманно проворковала Ахтиэле, ничуть не смутившись, что ее поймали на мухлевании. — Честность — это по части твоей дражайшей супруги. Моя суть — обман. Ты разве не знал, с кем игру затеваешь? Она улыбнулась, искоса поглядывая на него хитрым желтым глазом из-под завесы длинных, рыжих в черную поперечную полоску волос. Судя по расцветке, сегодня ее увлек образ какой-то тигрицы. Или пчелки. Как на самом деле выглядит его сестра, Ард уже давно не помнил. Судя по тому, что их вроде бы когда-то считали похожими, она должна быть голубоглазой блондинкой. Но такой ее не видели уже лет семьсот точно. Вот ведь шельма мелкая! Мысленное повеление разрушило тщательно сплетенную иллюзию духоты, позволив настоящему горному воздуху ворваться в продуваемую всеми ветрами башню. Вот теперь можно было и подумать. — Еще раз поймаю на обмане — запру в экзекуторской. Улыбка тигроволосой шельмы перешла в разряд запредельных, а желтые, слегка расфокусированные глаза сверкнули на мгновение откровенным безумием. — Ты бы еще дышать запретил. Хотя как раз не дышать для меня было бы легче, — ее голос правдоподобно дрогнул, выдавая затаенную горечь. Ну-ну, Ард бы, может, и поверил. Несколько тысячелетий назад. В голове наконец-то выстроилась подходящая линия игры. Не сдержав довольного хмыканья, он мысленно потянулся к застывшим фигуркам на большой прямоугольной доске, разложенной прямо на полу. Однако гениальному плану не суждено было претвориться в жизнь: сопроводив свое появление зловещим скрипом открывшейся двери, в комнату степенно вплыла высокая, болезненно худая женщина со снежно-белыми волосами. Белые же глаза с едва заметной темно-серой каемкой и черными точками зрачков прошлись брезгливым взглядом по доске для игры и по собственно игрокам. — Развлекаетесь, детки? — глухой хрипловатый голос выражал еще большую степень презрения к пустым забавам. Ард едва сдержал злобное фырканье. Главная моралистка пожаловала! «Детки»! Еще бы младенцами назвала, подчеркивая свое эфемерное преимущество. Как будто тот факт, что ее угораздило появиться на свет на несколько (ну ладно, на десяток) веков раньше, давал Исфис какие-то особые права, кроме тех, конечно, которые обеспечивал ей доступ к судьбам всех живущих и рождающихся. — Не фыркай, — без труда вычислила его реакцию она. — Пока вы тут в игрушки играете, у нас образовалась проблема. А вот тут стоило уже насторожиться, поскольку лишь нечто из ряда вон выходящее могло заслужить такое определение от безразличной ко всем и всему Белоглазой. — Какая? — Ард мановением руки смел фигурки в кучу в дальнем углу, освобождая проход для старшей сестры. Доску он убрать не успел — не смущаясь пустяками, богиня судьбы прошла прямо по ней, остановившись возле окна. — Наш мир разрушается, — как всегда, не став ходить вокруг да около, Исфис сразу перешла к сути. — И я не могу увидеть источник — или источники — деструкции. А значит, дело в ком-то из нас. Или в ком-то нашей крови. Думаю, мне не нужно озвучивать причины, по которым круг подозреваемых в подобном не может быть велик? — Она плавно развернулась, пронзив Арда ледяным взглядом. — Я бы даже сказала, что он ничтожно мал. — Не стоит сразу всех собак вешать на брата, — подала голос Ахтиэле, рассеянно накручивая на палец локон своих разноцветных волос. — Не забывай об Иргише. От безответственного мальчишки можно ожидать чего угодно. И доступ к силе разрушения у него тоже есть. — И в таком случае виноват все равно Ард. Как отец, не способный уследить за собственным отпрыском, — отрезала Исфис. — Впрочем, я пришла не затем, чтобы читать мораль. — На этих словах младшие синхронно вскинули брови, но были проигнорированы. — Нужно решить проблему, пока это возможно. — Прекрасно! И каким же образом нам это сделать, если ты даже не знаешь, где корень зла? — раздраженно поинтересовался Ард. Прямое обвинение в том, что приближающаяся катастрофа — целиком и полностью его «заслуга», злило тем больше, что опровергнуть его было невозможно. — Во-первых, перестать тратить время впустую, изображая несмышленых детенышей, — кивнула на сваленные в углу фигурки Белоглазая, — а во-вторых, найти источник и уничтожить его. Если рушиться начал мир — значит, дело это не одного десятка и даже не одной сотни лет. Не могло не остаться следов такой силы. Нужно просто найти их. Помнится, наша сестра хвасталась тем, что всегда в курсе происходящего внизу. — Повернувшись к Ахтиэле, она одарила ту насмешливым взглядом, позволяющим явственно услышать недосказанное: и всем прекрасно известно, кто именно обеспечивает ей эту осведомленность. — Ты просишь моей помощи, мне же не показалось, сестра? — пропела Ахтиэле, жмурясь, как объевшаяся сметаны кошка. И даже самый внимательный взгляд не нашел бы на улыбающемся, довольном лице признаков того, что уничижительный намек ее хоть как-то задел. Да и как можно ранить само воплощенное безумие? — Ну, раз уж ты так просишь… я поговорю с моим мальчиком. — Она еще раз стрельнула лукавыми желтыми глазами с начавшей пробиваться в них зеленью поочередно в брата и сестру и продолжила неожиданно жестко: — Но не думайте, что мы все сделаем за вас — Реяс не вездесущ. И займитесь Иргишем. Щенок гадит там, где живет. Даже если эта проблема — не его рук дело, он обязательно создаст другую. И да, Реясу понадобится оружие, раз уж это кто-то нашей крови. Сказав это, она резко встала, открыла узорчатую дверцу (которой за мгновение до этого и в помине не было) и вышла на балкон (которого тоже отродясь в башне не наблюдалось). Рыжина расплавленным воском стекала с длинных волос, сменяясь непроглядной чернотой. Любой, последовавший за ней, будь он хоть четырежды богом, камнем полетел бы вниз. Ахтиэле же совершенно спокойно стояла на несуществующем выступе, держась одной лишь силой веры в собственную иллюзию — для нее балкон был так же реален, как и весь окружающий мир. Когда-то Ард пытался понять, каким же видит она этот самый мир. И даже спрашивал у самой Ахтиэле. Неизвестно, сказала ли сестра правду, но спрашивать его больше не тянуло. Как и представлять. — Опять ты ее довела, — прозвучало без упрека, скорее как простая констатация факта. — А что ее доводить-то? Она и так не в своем уме. Причем с самого рождения, — так же безразлично парировала Исфис. Они обменялись кислыми улыбками и дружно направились к выходу: когда Ахтиэле демонстративно «выкрашивалась» в черный, благоразумнее было ее не трогать. Ярг с ним, с замком — воссоздать обстановку, развеяв множественные иллюзии, было раз плюнуть — а вот массовое безумие, охватывающее целые города внизу, имело куда более печальные последствия. Собственно, только по этой причине Ахтиэле позволено было то, что для любого другого находилось под строжайшим запретом, — отдушина, тот, кто оттягивал часть ее сил, пусть и совсем крохотную, но этого хватало, чтобы сохранять хотя бы видимость здравомыслия. Но не раз и не два, наблюдая за искусной игрой сестры, меняющей маски так же естественно и легко, как меняется погода, Ард невольно задумывался: а так ли уж жизненно необходима была ей эта отдушина?..