За минуту до...

Чаще всего мы сталкиваемся с ситуациями, когда человеку не хватило времени — одной ли минуты, или нескольких мгновений, — чтобы выжить. Сделать правильный выбор — и выжить. Но бывает — редко, но все же, — что человеку не хватает одной минуты, чтобы умереть. Сделать правильный выбор — и умереть. Чарит быстро смахнула пот со лба, чуть не поплатившись за секундное отвлечение свежей дыркой в животе. Мышцы непривычно ныли. Из последних сил ткнув мечом, потяжелевшим с начала схватки раз этак в десять, куда-то в направлении нападавших, она кое-как сбила в сторону ржавую железку, которой ее пытались продырявить, и устало прислонилась спиной к ближайшему валуну. Стылый камень обжег враждебным холодом. По мышцам пробежала мгновенная судорога. Едва не выронив меч, Чарит отшатнулась от подлой каменюки, зло зашипев сквозь зубы. От собственного бессилия впору было плакать, но вряд ли это произвело бы впечатление на двоих на удивление хорошо тренированных бродяг, за каким-то яргом вознамерившихся ее убить. Не то чтобы это было так уж необычно — убивать ее пытались и раньше, и не единожды, — но на этот раз все действительно могло закончиться смертью. И не имело никаких явных причин. Ну вот зачем мимохожим потрепанным жизнью наемникам — судя по навыкам боя, на которые ее более чем скромных умений откровенно не хватало, — убивать случайную встречную? Не насиловать — именно убивать? Вопрос был интересным. Но остался без ответа, когда Чарит попыталась озвучить его своим противникам. Угрюмые мужики упрямо отмалчивались и настойчиво перли вперед, в мгновение ока оттеснив ее от дороги вглубь леса. Их неравный танец два-на-одну очень быстро привел всех участников на небольшую поляну, окруженную темными, поросшими мхом валунами. Такая смена декораций вначале даже обрадовала Чарит: сзади хоть будет не подобраться. Но радость продлилась ровно до тех пор, пока внутри не стало неожиданно пусто. Душным покрывалом навалилась усталость, хотя прежде за счет хорошей выносливости ей случалось выигрывать почти безнадежные бои. А учитывая посредственное владение оружием, такими они были для нее довольно часто. Злость, которая могла бы вызвать последнее средство спасения — выброс силы, — плескалась внутри бесполезным мелким озерцом вместо бурного всесокрушающего потока. И силы не было. Вообще. Даже того слабого привкуса кислой ржавчины на губах, который ощущался раньше практически постоянно, извращая вкус любого блюда и поцелуя. Вот теперь стало по-настоящему страшно. Ард и Лита, уже давненько умчавшиеся куда-то вперед по пыльному тракту, и не думали возвращаться. А если последним средством спасения для Чарит были собственные непонятные и едва контролируемые силы, то предпоследним всегда выступали собаки. Если так можно было назвать двух здоровенных, страшненьких зверюг, невидимых для всех, кроме своей хозяйки. Но определенное сходство с волкодавами наблюдалось, так что животинки были без зазрения совести сочтены собаками. Странными, но преданными, как и настоящие псы. И вот сейчас, когда они так нужны своей несчастной хозяйке, псины решили оспорить свою верность, не иначе. Где же носит этих оболтусов? Умирать не хотелось. Во-первых, больно. Во-вторых, неприятно: темно, неуютно, еще и кучу всякой мелкой живности можно обнаружить на своем бренном теле по возвращении. А в-третьих, страшно. Страшно умирать в этом непонятном кругу. Если она не чувствует свою силу, то где гарантия того, что сможет вернуться, а не превратится в труп окончательно и бесповоротно, как обычный человек? Отбросив уже почти созревшее решение позволить угрюмым мужикам потыкать их неухоженными железками, которые и мечами-то стыдно было называть, свое тело и успокоиться, Чарит продолжила пятиться, рассчитывая выйти из каменного кольца, небезосновательно заподозрив в нем своего главного врага. Но не тут-то было: один из нападавших, низенький крепыш, похожий на ожившую бочку на ножках, понимающе оскалился, демонстрируя кривые полусгнившие зубы, и начал заходить слева, вынуждая поворачиваться и идти по кругу. Второй, лысый, тощий и какой-то весь бесцветный, только нахмурился и усилил натиск, не позволяя отвлекаться на продумывание хоть какого-то плана спасения. «Да ярги б тебя побрали!» — выругалась про себя Чарит. Ругаться вслух не хватало дыхания. Бедро обожгло болью — новый удар, отбить который уже не хватило сил, почти достиг цели. Почти — потому что целью был живот и сбить направление все же удалось. Похоже, ходить в храм нужно было чаще. Или хотя бы молиться Арду об улучшении боевых навыков. Ну, или же Исфис — о дороге, которая не привела бы в эту убийственную ловушку. Арбалетный болт, вонзившийся в висок кривозубого, показался Чарит ответом на ее запоздалые сумбурные молитвы. Второй нападавший мгновенно переключился на нового врага — высокого, крепкого мужчину лет тридцати в добротной, но небогатой и запыленной одежде. Лысый, опасаясь повторить судьбу напарника, одним гигантским прыжком сократил расстояние между собой и пришлым, стоявшим за кругом, вынуждая того бросить арбалет и выхватить из ножен меч. Оставшись без мужского внимания, Чарит первым делом прихрамывая вышла за пределы каменного кольца и уже оттуда наблюдала за схваткой, наслаждаясь вернувшимся железным привкусом, так раздражавшим ее всю жизнь и казавшимся сейчас самым замечательным ощущением на свете. В ладонь ткнулся горячий нос словно из воздуха материализовавшейся Литы. Ард топтался рядом и поскуливал, заискивающе заглядывая в глаза, словно понимал, как подвел хозяйку. Впрочем, кто мог сказать наверняка, что понимали, а что нет эти загадочные звери? Чарит точно не могла. Возможно, когда-то она это и знала. Но все знания, включая и то, откуда взялись у нее две псины, больше всего напоминающие пресловутых яргов, как любили их описывать храмовники, остались где-то под каменными завалами в далеком северном Аргате. Там же осталась и вся ее прежняя жизнь, какой бы она ни была. Даже имя Чарит себе придумала сама. Глядя на жестокую рубку, она внезапно поняла, что по крайней мере один из нападавших дрался с ней явно не в полную силу. Она не выстояла бы и пяти минут, случись ей попасть под такой шквал молниеносных ударов. А вот неожиданный спаситель — спаситель ли? — чувствовал себя вполне неплохо, выплясывая на сумасшедшей скорости смертельный танец в паре с ее несостоявшимся убийцей. Полуторный меч пришлого с хрустом вошел в тощую грудь, пробивая насквозь. Лысый захрипел и, соскользнув с вынимаемого лезвия, упал на колени. Следующий удар снес ему голову. Чарит уважительно хмыкнула: снять голову коленопреклоненному одним ударом не так-то просто. Сама когда-то пробовала от безнадежности ситуации. Не вышло — пришлось валить на землю и добивать там. Пришлый небрежно вытер лезвие об одежду убитого и вогнал меч в ножны. Чарит невольно залюбовалась точными, экономными движениями. Хотя там и без движений было чем любоваться: стройный, широкоплечий, русоволосый, сероглазый. Приятное открытое лицо с правильными чертами и четко очерченными, чуть пухловатыми губами. Двухдневная щетина ничуть не портила этот почти совершенный облик — скорее придавала ему некоторую завершенность и естественность, избавляя от неправдоподобной идеальности. — С тобой все в порядке? — спросил мужчина, шагнув ближе и поднимая по пути свой арбалет. Псы недовольно заворчали, скользящими движениями перемещаясь так, чтобы встать между людьми. — Сильно ранили? Нужно перевязать. Вот этого еще не хватало! Глазастый какой. — Мелкая царапина, не умру, — попыталась выкрутиться Чарит. Кровь ведь на штанине не скроешь, а вот саму рану предъявить для перевязки было бы уже сложно. — Спасибо, что помог. Я Чарит, — представилась она, стремясь отвлечь нежданного спасителя от неудобной темы. — Реех. — Мужчина чуть поклонился и улыбнулся, пустив лучики мелких морщинок от уголков глаз. Неудержимо захотелось улыбнуться в ответ, хотя излишней смешливостью, как и общительностью, впрочем, Чарит никогда не страдала. — И не стоит благодарности. Не мог же я пройти мимо, когда увидел брошенных лошадей на тракте и услышал лязг стали. Ясно же, что не для простой тренировки остановились трое путников. «Как раз таки мог. Девять из десяти прошли бы», — подумала Чарит. — Чего они на тебя взъелись-то? — продолжил тем временем Реех, приближаясь еще на шаг. — Почем мне знать? — рассеянно пожала плечами она, краем глаза наблюдая за Ардом и Литой и пытаясь понять, что с ними происходит. Собаки подобрались, словно сжатые пружины, готовые распрямиться в любой момент. Глаза у обоих начали светиться, уподобляясь вулканическим разломам с расплавленной лавой внутри, а из пастей вырывалось глухое, утробное рычание. Казалось, еще мгновение — и они бросятся на Рееха, слаженно, быстро, неотвратимо. Что было непривычно и непонятно: обычно псы игнорировали живых, пока те не выказывали явного и однозначного намерения причинить ей вред. Ну или умереть. Смерть, особенно мучительная, привлекала зверей, как сладкий сироп — ос. Чарит нахмурилась, пытаясь хоть так просигнализировать распоясавшимся зверюгам о своем недовольстве их поведением, но ни Лита, ни даже более дисциплинированный Ард и ухом не повели. Их взгляды были прикованы только к чужаку. Это настораживало и беспокоило. А еще неуютнее стало, когда серые глаза на мгновение вроде бы вполне осмысленно и с некоторой опаской скользнули по оскаленным красноглазым мордам. «Да нет, показалось», — одернула сама себя Чарит. Никто не мог видеть ее верных спутников. Да и Реех тут же перевел взгляд на нее и непринужденно улыбнулся. — Идем? — Он кивнул в сторону близкой, но невидимой из-за густой растительности дороги. — Не думаю, что этих, — снова кивок, но уже нарочито небрежный, — стоит хоронить. Звери найдут им применение. Чарит лишь пожала плечами и двинулась вперед, напоминая себе прихрамывать. Оставлять внезапного спасителя позади почему-то не хотелось до горечи на языке, но по здравому размышлению напасть на нее он все равно бы не смог: Ард и Лита бы не позволили. Ее смирная гнедая лошадка обнаружилась пощипывающей траву на обочине, чуть поодаль от двух доходяг, на которых ее каким-то чудом догнали нападавшие. Чудо было не в их скорости — сама Чарит ехала довольно медленно, не видя смысла в спешке, — а в том, что животные вообще не подохли по дороге. Чарит без особых усилий поймала свою Безымянную, искоса поглядывая на костлявых кляч, которые понуро стояли, кажется, ровно на том же месте, где их оставили хозяева. Ни сочная трава на обочинах в тени нависающих по обеим сторонам деревьев, ни близость темного, мрачного даже в полдень леса их не волновала. Реех залихватским свистом подозвал белого жеребца, свободно прохаживавшегося туда-сюда по дороге и время от времени со снисходительно-брезгливым видом срывавшего травинку-другую. Уже сидя в седле, мужчина выжидающе посмотрел на Чарит, которая все медлила возле стремени своей кобылы. — Едешь? Вместо ответа Чарит неохотно, но целенаправленно пошла к стоявшим все там же клячам и, подобрав поводья, повела их за собой. — И зачем тебе это волчье мясо? С ними мы до ближайшей деревни дня три пилить будем, а сами бы за сутки доехали. — Надо, — отрезала она, привязывая поводья к седлу Безымянной. Не признаваться же, что просто жалко оставлять животин на съедение тем самым волкам. Как-то это было… стыдно, что ли? Смешно и нелепо. По-детски. Злясь на себя и за неуместную чувствительность, и за неспособность ее прямо озвучить, Чарит вскочила в седло и пустила гнедую неторопливым шагом, понимая, что таким вот унылым темпом им и придется тащиться все время. Реех пристроился было рядом, но, бросив на нее пару каких-то досадливых взглядов, призванных, видимо, вызвать угрызения совести за медленное передвижение, отстал и ехал теперь позади. За это можно было сказать ему спасибо, даже двойное. Во-первых, за то, что не заставил глотать пыль из-под копыт своего коня, судя по стати, намного более резвого, чем даже Безымянная, а во-вторых, за то, что не нервировал больше псов, занявших оборону за крупами разбойничьих кляч и только изредка порыкивавших, когда он приближался к какой-то невидимой, но точно известной им черте. И только спустя несколько лиг Чарит задалась вопросом, а почему, собственно, Реех с такой уверенностью решил, что им по пути? Пусть вблизи и не было никаких городов, да и деревень вроде бы тоже, но ведь дорога вела в обе стороны. И самое непонятное: с чего это она вдруг согласилась с его присутствием как с чем-то само собой разумеющимся?