Корни Гедониста

Трандуил обнаружил в шатре одного из пажей, своего товарища по детским играм — тот раздувал угли в жаровне. — Это ты, Эрниль, — небрежно обронил принц, проходя мимо пажа к ложу. Сбросив с себя плащ и кафтан, Трандуил осторожно прилег, стараясь не растревожить свою боль, и стал наблюдать за пажом сквозь полуопущенные ресницы. Еще совсем недавно они вместе с другими знатными отроками носились по лесу, стреляли пауков из маленьких самодельных луков, устраивали дерзкие проказы, выводившие из себя обычно таких благодушных хоббитов-слуг, учились фехтованию у лорда Аронмира и по вечерам в большой общей спальне забавлялись друг с другом, прислушиваясь, не идет ли их строгий воспитатель… Какими далекими казались теперь Трандуилу те дни! С тех пор, как отец оказал ему высочайшую честь — сделал его своим возлюбленным — юный принц начал взирать на своих бывших товарищей свысока. Ему было разрешено носить длинный плащ вместо короткого пажеского; Трандуил больше не был первым среди юношей — он был возлюбленным короля, удостоенным делить с ним ложе и трапезу; и не было равных ему среди приближенных Орофера. Удивительным и странным казалось теперь Трандуилу, что когда-то, поссорившись во время игры, он дрался с Эрнилем и другими мальчишками, прятался с ними от лорда-воспитателя и кувыркался с Эрнилем в одной постели… Приподнявшись на ложе, Трандуил окликнул пажа. — Отец велел тебе остаться, чтобы прислуживать мне? Подойди, — проговорил он, копируя властные интонации короля Орофера. Когда Эрниль приблизился, Трандуил велел ему опуститься на колени и поставил ногу ему на плечо. — Помоги мне снять сапоги, — надменно заявил он — и рассмеялся, но только в мыслях: прежде за подобное он получил бы от бойкого Эрниля в нос. «Хоть ты и принц, — сказал бы тогда Эрниль, — а всё равно нечего зазнаваться!» Но сейчас юный паж послушно взялся за мокрый от снега сапог Трандуила и стянул его с ноги. Эрниль, похоже, и сам робел перед своим прежним товарищем. Он не разговаривал с Трандуилом с тех пор, как они выехали на Большую королевскую охоту, — и теперь тот казался Эрнилю совсем чужим, каким-то прекрасным и высокомерным незнакомцем, а не Зазнайкой Трандуилом, вместе с которым они натворили немало шалостей. Эрниль чувствовал на себе его взгляд и трепетал, испытывая почти такое же смущение, как перед самим королем. Трандуил поднял голову пажа, взяв его за подбородок. Сын королевского псаря, темноволосый и темноглазый, как и сам лорд Туралдар, с широкими бровями и резкими чертами лица, самый крупный из всех мальчишек, Эрниль никогда не казался Трандуилу особенно красивым. Но прежде он был заводилой, постоянно спорившим с принцем за лидерство, и его нынешняя неуверенность и покорность доставляли Трандуилу невыразимое удовольствие. Он с легкостью удержал пажа, когда тот хотел было подняться с колен, и принялся медленно, наслаждаясь смятением, отразившимся в лице Эрниля, расстегивать свой пояс. Эрниль сглотнул, глядя остановившимся взглядом на пальцы наследника, унизанные перстнями королевского дома. Он не знал, как теперь держать себя с Трандуилом — и что тот намеревается с ним сделать. На ум Эрнилю мгновенно пришли все обиды, что он нанес принцу в детстве: все тычки, все подножки, все драки и даже нечестно выигранный в кости охотничий нож… Что, если из-за тех давних ссор Эрниль впадет в немилость? Его отец, хитрый и дальновидный лорд Туралдар, неоднократно убеждал сына добиваться дружбы королевского наследника, но своенравный Эрниль, гордый тем, что был самым большим и сильным из мальчишек, никогда не прислушивался к отцовским советам. Как горько пожалел он об этом сейчас! Расшнуровав штаны, Трандуил бесцеремонно схватил пажа за волосы и подтянул к своему паху. Эрниль потерял равновесие. Ему пришлось ухватиться за колени Трандуила, чтобы не упасть, — но почти сразу же, испугавшись гнева принца, он отдернул руки. Перед его лицом оказался член Трандуила, еще не совсем поднявшийся, — вновь дернув Эрниля за волосы, Трандуил заставил его взять член в рот, и Эрниль покорно задвигался на нем, страшась не угодить любимцу короля. Трандуил откинул голову и закрыл глаза, положив руку пажу на затылок. В прежние дни они нередко баловались с другими мальчишками, устраивая веселую возню в постели одного из них, — но никогда еще Эрниль, забияка Эрниль, гроза кладовых и кухонь, не отсасывал Трандуилу с таким старанием. Он шумно втягивал воздух через нос, насаживаясь на член принца так, что головка упиралась ему в горло, и, судя по покрасневшему от напряжения лицу, даже и не думал как раньше возмущаться, что Трандуил «вконец обнаглел и сует слишком глубоко, и вообще сейчас моя очередь». Это была окончательная победа. Возможно, юный принц уже не помнил все свои детские обиды — но охотничий нож был просто замечательный, и Эрнилю придется потрудиться как следует, чтобы Трандуил простил ему тот нечестный выигрыш. Усмехнувшись, Трандуил оттолкнул пажа — тот испуганно посмотрел на принца снизу вверх, решив, что возлюбленному короля не угодили его безыскусные ласки. Трандуил откинулся на подушки, мастерски изобразив на своем красивом лице скуку. — Мне надоело, — произнес он как можно более равнодушно. — Ступай прочь. Но не успел Эрниль подняться с колен, как Трандуил остановил его: — Нет, постой. Останься. И сними эти… лохмотья, — принц ленивым жестом указал на одежду пажа. Эрниль принялся торопливо расстегивать бесчисленные золотые пуговицы на своем бархатном, винного цвета, кафтане. Его пальцы чуть дрожали. Трандуил, развалившись на подушках, с затаенным удовлетворением наблюдал, как Эрниль, уперев взгляд в пол, стягивает с себя верхнюю одежду и принимается за рубаху из тонко выделанной кожи с прихотливой вышивкой на вороте и рукавах. Неуклюже балансируя то на одной, то на другой ноге, Эрниль снял сапоги и штаны и, оставшись в одной длинной нижней сорочке, вопросительно посмотрел на принца. Трандуил знаком велел пажу приблизиться. Когда тот оказался совсем рядом — Трандуил заметил, что грудь Эрниля бурно вздымается от волнения — он подал пажу сосуд с розовым маслом, которое Трандуил использовал во время своих утех с отцом. — Подготовь себя, да поживее, — непререкаемым тоном приказал Трандуил. Эрниль помрачнел, но не осмелился перечить принцу. Забравшись на ложе, он встал на четвереньки, задрал шелковую сорочку и, смочив пальцы душистым маслом, принялся выполнять приказ. Трандуил, злорадствуя в душе, оглядел крепкие ягодицы Эрниля. Тот был и без того достаточно растянут, но Трандуилу казалось, что своим приказом он еще больше унизил давнего соперника. Трандуил вспомнил, как Эрниль посмеивался над другими отроками, когда они, пробуя в первый раз забавы такого рода, морщились от боли, — сам Эрниль уже давно разделял ложе со своим отцом и никогда не упускал возможности похвастать своей опытностью и искушенностью перед остальными пажами. Теперь же от его былой спеси не осталось и следа — Эрниль не смел даже оглянуться на принца, с забавной поспешностью погружая и вынимая из себя блестящие от масла пальцы. — Довольно, — резко произнес Трандуил. Приподнявшись, он со шлепком положил ладони на бедра пажа — тот дернулся, но уже в следующий момент опустил голову на руки, будто безропотно принимал свою судьбу. Это движение, полное обреченной покорности, до того пришлось Трандуилу по душе, что он раздумал овладевать Эрнилем сразу, как намеревался раньше — вместо этого принцу захотелось поиграть со своей жертвой подольше. Дернув сорочку пажа вверх, Трандуил обнажил его тело до самых плеч и провел пальцем по позвоночнику, ощущая, как от его прикосновений Эрниль вздрагивает и напрягается. Эрниль был несколько широк в талии, но высок и широкоплеч; под его смугловатой для эльфа кожей чувствовались крепкие мускулы, а на груди и в паху росли жесткие курчавые волосы, темные, почти черные: при дворе злословили, будто его бабка, мать лорда Туралдара, была из гномьего племени. Эрниль развился раньше остальных знатных отроков и полагал это доказательством своего превосходства — но сейчас, растерявший всю свою смелость, он уже не казался Трандуилу ни сильным, ни мужественным. Трандуил знал, что вправе делать с пажом всё, что заблагорассудится, — и эта мысль кружила ему голову. Юный принц вдруг осознал, что теперь он властен над любым из подданных отца; что отныне каждый эльф — будь то нежный отрок или зрелый муж — беспрекословно покорится его воле. Думал ли Трандуил, что власть, о которой он грезил, достанется ему так скоро? Ему хотелось распробовать ее, посмаковать, как дорогое вино, натешиться ею досыта… Трандуил раздвинул руками ягодицы пажа и одним резким движением вошел в него. Эрниль поперхнулся криком. Единственный сын, избалованный чрезмерной отцовской любовью, он не привык к подобному обращению — а Трандуил, казалось, нарочно делал всё, чтобы доставить Эрнилю как можно больше страданий. Придерживая его за бедра, Трандуил вбивался в него со всей силы, и сдавленные крики и стоны пажа подхлестывали его возбуждение. Тело под ним было жестким, напряженным, совсем не похожим на отзывчивое тело его нежного возлюбленного, лорда Келеборна, — и Трандуил едва ли испытал бы столь острое наслаждение, если бы паж не был Эрнилем, самим Эрнилем, щеголем и задирой, вечным его соперником. Торжествуя окончательную победу над врагом, Трандуил вытащил из него свой член, нисколько не заботясь о том, чтобы не причинить Эрнилю боли, и перевернул его на спину — принц желал видеть лицо пажа, когда станет овладевать им. Тот и не думал противиться — напротив, Эрниль сам приподнял и раздвинул ноги, открывая покрасневший, растянутый анус. Даже сейчас, лежа лицом к лицу с принцем, Эрниль не смел взглянуть на своего повелителя и отворачивался. Трандуил заставил его повернуть голову. Глядя пажу в глаза, он медленно вошел в него. Эрниль со свистом втянул воздух сквозь зубы. Должно быть, грубые рваные толчки Трандуила, то короткие, то длинные, проникающие так глубоко, что у Эрниля захватывало дух, причиняли боль; но Эрниль, похоже, страшился боли куда меньше, чем немилости принца. Он сам придерживал руками свои ноги, чтобы Трандуилу было удобнее входить, сжимал зубы, чтобы не разгневать принца своими стонами; а когда Трандуил, неожиданно подавшись к нему, впился губами ему в губы, Эрниль послушно приоткрыл рот. Эта его покорность, такая непривычная для задиры Эрниля, опьяняла Трандуила. Он терзал губы пажа, больше кусая их, чем целуя, и всё быстрее и быстрее вбивался в его скользкий от масла анус. Принцу нравилось думать, что это твердое, сильное тело под ним полностью принадлежит ему, Трандуилу, что он может делать с ним всё, что пожелает — ударить его, сжать, укусить, поцеловать… Трандуил упал на Эрниля, прижимаясь грудью к его груди, и продолжил судорожно толкаться в него своим членом. Он чувствовал, что до последней вспышки наслаждения осталось совсем немного. Член Эрниля тоже восстал, но паж не осмеливался ласкать себя без дозволения господина. Всякий раз, когда живот Трандуила касался его, Эрниль пытался потереться о него своим членом, рискуя навлечь на себя гнев своенравного принца. Анус Эрниля нестерпимо жгло — после он едва ли сумеет скрыть это от своего отца, а уж лорд Туралдар, узнав о происшествии в шатре, непременно начнет корить сына за то, что тот недостаточно усердно ублажал принца. Но Эрниля не заботило, что будет потом — уже не обращая внимания на боль, он старался насадиться на член Трандуила посильней, так, чтобы всё тело вспыхнуло наслаждением и он, Эрниль, смог кончить не прикасаясь к своему члену. С горьким разочарованием он почувствовал, что Трандуил изливается в него, неосознанно проталкивая член еще глубже. Еще миг — и принц откинулся на подушки, оставив пажа растянутым и болезненно неудовлетворенным. Эрниль не выдержал. Глядя в лицо Трандуилу со смешанным чувством ненависти и вожделения, Эрниль начал онанировать. Принц наблюдал за ним с презрительной полуулыбкой. Нависнув над пажом, он бесцеремонно сунул свой опадающий, влажный от масла и спермы член ему в рот и заставил облизать — а после, не дожидаясь, пока Эрниль кончит, велел ему уйти. — Ты разочаровал меня, паж, — добавил наследник престола с поистине королевским равнодушием — что было не так-то просто, потому что несколько мгновений назад Трандуил испытал один из лучших оргазмов в своей жизни. — Ты нерадив и неловок. Твой отец узнает об этом. Больше я не призову тебя на ложе, — и Трандуил, состроив недовольную мину, отвернулся от Эрниля. Но лорд Келеборн, который, беспокоясь о своем юном возлюбленном, вернулся в лагерь раньше остальных охотников и невольно застал Трандуила в постели с другим, уже не услышал этих слов. Отпрянув от шатра, Келеборн в смятении вскочил в седло и отправился прочь, осознав с болью в сердце, что должен уйти сам. «Они так юны, — думал он, оправдывая своего неверного возлюбленного и вспоминая, с какой страстью принц овладевал тем, другим юношей. — Они, верно, любят друг друга… Как посмею я встать на пути у их любви? Ведь и я когда-то был молод…» Так, печально размышляя, Келеборн ехал по безмолвному заснеженному лесу, и холодный ветер осушал слезы на его прекрасном лице.