На таких как ты - не женятся

Прошло 8 месяцев: — Черт, как же бесит! Пусть сам едет и забирает! — Буянил мой омежка, сразу же после телефонного разговора с редактором. — Ну, что случилось? Что не так? Обнимая свое уже зеленоволосое чудо, целую в макушку, поглаживая его большой животик. — Расскажи, чего ворчишь? — Он сказал, что я должен сегодня на какое-то награждение приехать! Совсем с ума сошел, да? Я с этим жутким пузом перед людьми на другой край города? Да плевать мне на их награды! — Пыхтя, меня отталкивают и, сунув ноги в тапочки, прут как танк на кухню. — Сам пусть забирает, если ему так важно. — Что-то ты сегодня не в настроении, чего уж ты так на него? Сказал бы что не можешь все. — Хочу и ору! — Выудив из холодильника мороженое, берет две ложки и так же как бронированный танк медленно протопал в спальню, усаживаясь в кресло и начиная есть, продолжая бурчать. — Во мне блин человек живет! Понимаешь? В этом шаре есть человек! Жуть какая… Жуть! А все почему? Потому что кто-то принципиально дал мне не те таблетки, ведь детишки это хорошо. Тебе-то хорошо, не у тебя спина болит, голова кружится, тошнота, прыщи, желание есть кальций тоннами и ещё эти выросшие сиськи! А тут еще и этот с наградой, приезжай блин, получай! — Эрик… — Что? — Виновато поднимает на меня глаза и меняется в лице. — Это тяжело… — Эрик. — Ну что? Что не так? Опять я вспыльчивый и много ору?! — Мороженое капает. Держи ровно. — Сажусь у колен омеги, слизывая с пластиковой коробочки мороженое, что еще не успело капнуть на одежду писаки. — Все хорошо? — Да… Я просто волнуюсь. — Эрик стих совсем, вручая мне сладость и нежно гладя пузико, что-то бормоча себе под нос типа сказки. — Это ведь не только от волнения, да? — Скольжу ладонью по его коленке, поднимаясь к бедру и переходя на внутреннюю сторону бедра, гладя кожу, через тонкую ткань штанов. — Ах… Черт, милый, нельзя же… — Голосок омежки тут же меняется. В нем больше нет ни грубости, ни агрессии, только сплошной трепет и нежность, желание… — Хочешь меня? Хочешь. — Поглаживаю пах, следя за каждым жестом возбуждающегося юноши, что охая прикрывает глаза, отставляя мороженое на столик и впиваясь ладошками в подлокотники. — Милый, ты же перестанешь ворчать, если я дам тебе то, чего ты так желаешь? — Мне нельзя… В моем положении нельзя… — Говорит это, и все равно с тихими стонами кусает губки, плаксиво шмыгая носиком. — Малыш ведь… восьмой месяц… нельзя. — Бормочет и, как только я отстраняюсь, недовольно стонет, возвращая мою руку. — Идем на кровать, чудо мое, тебе нужно отдохнуть… — Последнее время подобные фразочки и показательная забота, заставляют его просто плавиться и повиноваться мне во всем. Все же в такие моменты я рад его беременности ибо только сейчас из него можно веревки вить, благодаря нежным словечкам, когда же до беременности и на первых месяцах — эти слова его бесили. Зеленовласый поднимается, и очень осторожно ложится на мягкую постель, не без моей помощи, конечно. — Миш… зачем ты стягиваешь мои штаны, мне без них не удобно спать… так теплее и… ох… ты серьезно? — Бормочет что-то себе под нос, поглаживая животик и охая, разводя ножки и позволяя прикасаться к себе там, где я только пожелаю. Провожу языком по округлому животику и тут же касаюсь ладонью его члена. Эрик прикрывает ладонью рот, закусывая пальчик и прикрывая глазки. — Еще… — Милый мой, ты только постарайся не извиваться эротично в своей милой спинке, знаю, ты это умеешь, но тебе нельзя, сам знаешь, наш малыш это не оценит. — Обхватывая губами член любимого, осторожно проникая пальчиками в него, зная, что далеко заходить нельзя, но такие полумеры разрешены и очень уж приятны. — Ах… мне так хорошо… — Давно же я тебя не слышал, муженек. Один оргазм и мое истеричное чудо, блаженно улюлюкает, обнимая меня и целуя в нос, позволяя себя обнимать и гладить животик с нашим малышом. Омега засыпает, а я стараюсь придумать способ утихомирить его завтра, ибо этот точно уже не прокатит, им можно воспользоваться не раньше чем через пару дней. Эх, как же это не просто, когда у тебя такой необычный, требовательный, истеричный, очень творческий омега, сводящий с ума и в то же время чертовски возбуждающий, хоть и испытывающий нервную систему на прочность. — Люблю тебя, мой рыжий медвежонок…- Бормочет, засыпая. — Покрасим малютке волосы в синий? — Да. конечно… пусть подрастет только. Черт… мой муж безумен, что ж он так в эту чертову радугу цветов влюблен? Надеюсь, со временем он передумает, и желательно именно в тот момент, когда перестанет есть селедку с шоколадным мороженным… да и вообще все с мороженным. — Мой маленький безумный писака и малютка, как же я вас люблю.