Я - Лорд

1. Я просыпаюсь среди ночи от моего постоянного кошмара и несколько мгновений ловлю губами воздух. Сердце колотится где-то в горле, мешая дышать, ночная рубашка влажная от пота. Мне становится холодно, я хочу натянуть одеяло на себя, но оно медленно сползает на пол. И я понимаю, что это был не совсем сон и что кошмар продолжается. Он — тот монстр, который гоняется за мной во сне, а наяву прячется в темноте парков и шкафов, притаился под кроватью и пытается утащить мое одеяло, а потом и меня саму. В комнате темно. Окна плотно занавешены. Ночью привычная мне спальня выглядит совсем по-другому: все серо-черное, шероховатое и словно состоит из огромного множества точек. Я вцепляюсь в кончик пододеяльника, но боюсь потянуть его на себя —, а вдруг монстр вылезет и я увижу его глаза. Голубые, как безоблачное небо, — таких глаз не бывает у живых существ. И меня, как волной при шторме, захлестнет его аурой — страшной, почему-то фиолетовой. Пальцы слабеют, шелковая ткань выскальзывает. Мне хочется закричать, позвать на помощь, но я не имею на это права. Я уже большая, мне скоро тридцать лет. И я будущий лорд, поэтому не имею права показывать страх перед подданными. Я собираю волю воедино, сама кидаю одеяло на пол, чтобы монстр не сразу увидел меня, чтобы он запутался в нем и не смог меня схватить и чтобы я не увидела блеска его ужасных глаз, —, а потом, задрав ночную рубашку, чтобы она мне не мешала, как можно дальше спрыгиваю с кровати и бегу к двери. Главное — не оглядываться. Я слышу, как монстр шумно дышит, как шелестит одеялом, но я уже тяну руку вверх, хватаюсь за дверную ручку, не попадаю в ее центр, и уголки резьбы впиваются в ладонь, когда я со всей силы толкаю дверь. Я успеваю открыть ее до того, как монстр схватит меня, и пулей вылетаю в огромный коридор. После темной спальни здесь очень светло, и я даже зажмуриваюсь. В настенных канделябрах, сделанных по форме нашего герба, мерцает пламя свечей, отражаясь в глянцевой поверхности висящих рядом старинных портретов. Алые глаза поблескивают, и мне кажется, что лица оживают. Но я не боюсь. Это мои предки. Такие же правители благородных, как мой отец, какой буду я. И в этот момент я вдруг понимаю, что же я наделала. Я стою в коридоре растрепанная, в ночной рубашке, босиком. А здесь в любой момент могут пройти рыцари, а то и каджу. Что они подумают о дочери своего господина. Я решительно иду обратно, приоткрываю дверь и понимаю, что ни за что на свете не смогу заставить себя вернуться в спальню. Потому что там он. Тот, о ком я никогда и никому не рассказывала. Отец бы стал смеяться, а Геджутель-ним, мой учитель, страшно рассердился бы. Он всегда говорит, что будущий лорд не имеет права на выдумки и должен видеть лишь то, что есть. Но я знаю, что монстры бывают — однажды одна из служанок мне читала о них, и я даже видела картинку. А еще я два раза встретила монстра вечером в парке. Сначала я думала, что это странно одетый рыцарь, который готовится к какому-нибудь карнавалу в мою честь, решила спросить у него, что за праздник придумал для меня отец. Отец очень любит меня, но он все время занят, и, как мне объясняет Геджутель-ним, если отец даст волю своим чувствам и будет всегда со мной, то у него не останется времени править государством. Поэтому учитель запрещает мне понапрасну беспокоить отца и отвлекать его от важных дел, и мы редко бываем вместе. Но я знаю, что отец все равно помнит обо мне и заботится, чтобы я не скучала. И я в тот вечер смело направилась к незнакомцу, хотя меня смутила идущая от него странная сила. Я даже испугалась, но не могла себе позволить убежать — это было бы недостойно меня. Я преодолела этот неожиданный страх и подошла к нему совсем близко. И тут он посмотрел на меня… И я, впервые с того дня, когда стала большая, не выдержала, закричала и убежала от него. Еще из-за этого я не могла никому рассказать о встрече с монстром, хотя он и мог угрожать безопасности моего отечества. Если бы Геджутель-ним узнал, что я гуляла одна вечером в парке вместо того, чтобы делать уроки, которые он мне задал, да еще и вела себя потом подобным образом, он бы наказал меня. А это очень стыдно и неприятно. И мой отец — он ни разу за всю мою жизнь меня не наказывал. Но вот учитель это делает время от времени, потому что, как он говорит, из меня иначе не выйдет приличного лорда. Пока я стою в коридоре, не зная, что мне делать дальше, у меня начинают мерзнуть ноги. Я, конечно же, даже не пыталась нашарить в темноте свою обувь — мне была дорога каждая секунда. Мраморные политы пола кажутся ледяными, я поджимаю пальцы, но мне все равно холодно. И тут где-то в конце коридора, за поворотом, я слышу шаги. Мне ничего не остается делать, и я, нарушая запрет учителя, прислушиваюсь к аурам, населяющим замок, выделяю одну — самую сильную, знакомую и красивую — и, уже даже не задумываясь о достоинстве будущего лорда, пока меня не застали тут в таком виде, стремглав несусь в библиотеку. Дверь немного приоткрыта, и я слышу голоса — голос отца и Геджутеля-ним. Голос отца очень серьезен. Так он говорит, когда случается что-то неприятное. Учитель, как обычно, сердится. Я приникаю к двери поближе. Я не могу войти, пока учитель здесь. Мне тогда не сдобровать. Но я сама виновата — я умею чувстовать много аур сразу, но, когда концентрируюсь на одной, то уже не улавливаю другие. И я не подозревала, что рядом с отцом окажется Геджутель-ним. Я вновь собираю силы и блокирую свою ауру, чтобы меня не обнаружили. Я злюсь на учителя, как на препятствие, оказавшееся на пути. В носу начинает подозрительно щипать, к горлу подкатывает комок. Ну вот, еще не хватало зареветь… — Я хочу, чтобы у нее появились друзья, — говорит отец, — тогда, возможно, ее кошмары пройдут сами собой. Она одинока. — Позвольте мне возразить. Лорд забывает, что единственно возможные друзья — это дети глав кланов. Не пристало дочери лорда дружить с будущими подданными, — не соглашается учитель. — Правитель должен держать дистанцию, чтобы его уважали. Я приникаю к щелке, вижу его спину, и мне кажется, что даже его спина выражает недовольство моим отцом. Как Геджутель смеет ему возражать? Почему отец это терпит? А почему разрешает учителю меня наказывать? Но когда-нибудь я вырасту и отомщу Геджутелю-ним сразу за все. — А почему бы им не дружить, Геджутель, — отец и не думает сердиться на то, что с ним спорят. Я не вижу его самого. Только слышу его голос. Геджутель заслоняет отца и это еще один повод, чтобы на него злиться. — Чтобы уважали, не обязательно держать дистанцию. А ей было бы легче опираться на поддержку друзей, чем на рьяное согласие запуганных вассалов. Даже самому умному лорду иногда нужен совет. Только не говори мне, что собрание глав кланов помогает в решении трудных вопросов. «Да, мой лорд!!! Конечно, мой лорд!!! Слушаюсь, мой лорд!!!» — громко кричит отец, настолько похоже передразнивая отца Кэриаса, что я забываю о своих бедах и зажимаю рот руками, чтобы не засмеяться. «О, Великий Лорд.. мудрый Лорд…», — проникновенно и понизив голос, тянет он, я узнаю интонации отца Раджека и, представляю, как при этом отец закатывает глаза и, не сдержавшись, тихонько прыскаю в ладонь. — А если ей нужен будет совет, то кто искренне даст ей его? — Но… — опять пытается возразить Геджутель-ним, но отец его перебивает. — Как меня зовут? — спокойно спрашивает он. Геджутель-ним несколько мгновений молчит, потом находит решение и вместо ответа идет к стелажу, на котором стоят книги по истории Лукедонии и тянет руку к огромному тому:  — Если Великий Лорд позволит, — начинает он, но отец опять его перебивает. — Не позволю, — с теплой интонацией говорит он, и я понимаю, что он улыбается, но Геджутель убирает руку. — А у нее будет имя. У нее будут действительно любящие ее советчики. И ей будет легче, чем мне. Мир меняется, Геджутель. Если я не смогу сделать так, чтобы ей не пришлось править страной, так пусть она хотя бы делает это не в одиночку. — Раскрея! — неожиданно для меня зовет он, и я подпрыгиваю на месте, — Хватит там прятаться, иди сюда. Я понимаю, что меня раскрыли уже тогда, когда я убегала из комнаты и, видимо, ждали. И, конечно, в курсе моего кошмара, если о нем зашел разговор. Я нерешительно вхожу, кошусь на учителя, встречаю его недовольный взгляд. Но ругать меня в присутствии отца он не решается. А я не решаюсь в его присутствии подбежать к отцу и обнять его. И веду себя так, как положено. Выхожу на середину зала, опускаюсь на одно колено и собираюсь произнести приветственную речь, ведь мы сегодня еще не виделись, но отец не дает мне этого сделать. — Быстро сюда, — командует он, хлопая по своему колену. И я подбегаю к нему, уже не боясь Геджутеля-ним, а отец подхватывает меня на руки, расстегивает мантию и укутывает меня целиком.  — Ноги совсем ледяные, — ворчит он и кивает Геджутелю, который, кажется, уже и не думает ничего возражать: Ты можешь идти. В библиотеке еще светлее, чем в коридоре. Здесь больше подсвечников, больше свечей. Здесь очень высокие потолки и множество стелажей с огромным количеством полок. А на них — бесчисленное множество книг. Громадных, неподъемных, темно-синих, красных, неопределенно-зеленых, сделанных из немного неровной кожи или гладкого атласа, шершавого сафьяна, с красивыми золотыми узорами. Я люблю гладить их обложки, но не люблю читать. И не очень люблю здесь бывать, потому что здесь меня заставляют их именно читать. Но сейчас для меня это самое удивительное место на свете, и я спокойно засыпаю.