Я - Лорд

2. Я сижу в той же библиотеке, куда когда-то давно, совсем маленькой, прибегала к отцу, спасаясь от кошмаров, и пытаюсь читать «Историю Лукедонии» под редакцией Геджутеля К. Ландегре. И мне еще очень далеко до того тома, который он пытался снять с полки, чтобы разыскать имя моего отца. Я зеваю. Мне душно и хочется спать. Я теперь не боюсь снов — я выросла, не так давно я отметила свой столетний юбилей, и голубоглазый монстр остался далеко в моем детстве. Монстров не бывает. Та книга, которую мне читала служанка — книга из человеческого мира, то есть написанная людьми. А люди любят неправильно трактовать то, чего не могут понять. Они нас и вервольфов считают и богами, и демонами, и монстрами, хотя мы ни то ни другое. Просто иная раса. Но я не могу пойти и лечь — я не выучила свой урок, а будущий правитель не может себе этого позволить… Окно открыто. Оно выходит в сад, и я слышу, как шелестят листья, как жужжат пчелы. День жаркий и очень солнечный Я мотаю головой, отгоняя сон, и пытаюсь сосредоточиться, но откуда-то очень издалека до меня доносится еле слышный дружный смех. Я понимаю, что это собрались те, кого отец хочет видеть моими друзьями: Раджек Кертье, Кэриас Блостер, Лудис Мергас, Игнес Кравей, Русар К. Ландегре и другие — одним словом, все наследники глав кланов. Они собираются, как постановил Геджутель, в назначенное время у нас парке четыре раза в неделю. Они приходят независимо от того, спускаюсь ли к ним я. Если я по какой-то причине прийти не могу, то они развлекаются сами. Как вот сейчас. И прекрасно обходятся без меня — Геджутель уже неделю не разрешает мне выйти на прогулку, потому что я никак не выучу главу с законами, регулирующими межгосударственные отношения с вервольфами, написанные еще при предыдущем лорде. «Нормативно-правовое регулирование международных и внешнеэкономических связей», — от одного названия главы моя способность воспринимать написанное пропадает напрочь. И у меня не получается без ошибок ответить урок, когда учитель приходит проверить его. А остальным там весело… И, конечно же, с ними, как всегда, она. И я легко узнаю среди общего ее смех. Она, в отличие от меня, уже прочитала «Историю Лукедонии» и большую часть томов этой библиотеки. И всегда заказывает книги, когда кто-то из благородных отправляется в мир людей. Она постоянно читает. А я по-прежнему не люблю читать. И еще ее любят все, даже заносчивая Игнес. Я захлопываю книгу и иду к окну. Настраиваюсь на то, чтобы приблизить звуки. Так и есть. Розария что-то говорит. Похоже, что опять что-то читает вслух, а все смеются. Когда я слышу, как заразительно хохочет Кэриас, я не выдерживаю. Бросаю взгляд на брошенную на столе книгу, вокруг которой в потоке света, падающего из окна, кружится огромное множество пылинок, решительно выхожу из библиотеки. Кто такой Геджутель, чтобы не позволять мне гулять? Всего-навсего обычный глава клана. А я — дочь лорда. Кто такой Геджутель по сравнению со мной? Но я все равно ловлю себя на том, что двигаюсь очень быстро, боясь увидеть в коридоре и на лестнице его фигуру. Я почти бегу. Я, конечно же, не ошиблась. Компания сгрудилась в парке вокруг скамейки, на которой сидит Розария с книгой в руках. Все внимательно слушают, что она читает, и реагируют взрывами веселья. Лудис и Раджек разместились рядом на скамейке. Кай и Игнесс уселись прямо на траве и веточками гоняют друг другу небольшую ящерицу, преграждая ей путь и не давая убежать. Остальные расположились на парапете фонтана. Наследники кланов Ройард и Ландегре держутся рядом, как обычно. Они и похожи, словно близнецы. Только у одного черная полоска в волосах. Кэриас стоит позади Розарии, облокотившись двумя руками на спинку скамейки, и якобы заглядывает через ее плечо в книгу. Но я вижу, что это почти полуобъятия, и он смотрит на завитки ее волос на шее. Это Кэриас, который обычно не сводит с меня глаз. Я приглаживаю прическу, выравниваю дыхание, чтобы никто не заподозрил, что я бежала. Выпрямляю спину и выхожу из-за высокой живой изгороди, подстриженной садовником в виде экзотических животных, которые, как мне кажется, бывают только в книжках. — Эрга Кенезис Ди Раскрея, — увидев меня, компания демонстрирует удивительную синхронность. Все быстро вскакивают, затем опускаются на одно колено и хором приветствуют меня. Порядком уставшая ящерица несколько мгновений не верит, что она свободна, и оторопело таращится в по сторонам, а затем исчезает в траве. Все очень чинно. Но я вижу, что Розария прячет книгу за спиной, а Кэриас, выражение лица у которого честное-пречестное, потихоньку берет у нее книгу и пытается спрятать ее под мантию. — Благодарю вас, — киваю я, отвечая на их приветствие. Все как-то опять очень синхронно встают и замирают, глядя на меня. Я прохожу к скамейке и сажусь, не зная, как мне себя вести. У всех настолько растерянные и перепуганные лица, что я понимаю: они не ожидали моего появления. Я помешала им. Они читали что-то очень интересное и почему-то хотят скрыть это от меня, и больше всего мне хочется уйти. Но я не могу. Я ругаю себя за то, что вообще пришла и не знаю, как прервать долгую затянувшуюся паузу. Я очень расстроена, но не могу этого показать. Наконец я заставляю себя вспомнить, что это не мои друзья, которым без меня хорошо, а мои вассалы и, стараясь говорить так, чтобы мой голос не дрожал от обиды, спрашиваю: — Что за книгу вы читали? Получается высокомерно. И отец отругал бы меня. Но это лучше, чем выдать свое настроение. Все молчат, а Кэриас деланно смеется и машет рукой: — Да так, ничего интересного. Светлая прядь падает ему на глаза, но он не может откинуть ее — он двумя руками удерживает под мантией фолиант. — А как называется? Покажи, — властно говорю я. Все-таки, в том, чтобы быть будущим правителем, есть не только минусы. Меня не могут не послушаться. Кэриас мнется, остальные прячут глаза, только Лудис, самый младший из них, объявляет: — Мы читали «Милетские рассказы»! Все смотрят на Лудиса, и глаза у них становятся еще более круглыми и испуганными. — Продолжайте читать, — командую я. — Мне тоже будет интересно послушать. — Да, мы читали «Милетские рассказы» Аристида, — вперед выходит Розария, кланяется и улыбается мне. — Но вряд ли вам будет это интересно. Я понимаю, что она первая из всех отошла от шока. — Почему ты в этом настолько уверена? — спрашиваю я. — Потому что вы не могли не читать эту книгу, — отвечает она и как бы в знак уважения наклоняет голову. Говорит она очень вежливо, но я вижу, как за стеклами очков в ее глазах мелькают издевательские искорки. — Ведь вы наверняка прекрасно осведомлены о литературе Эллады и не могли пропустить такую рукопись. Возможно, она у вас есть в оригинале. Но у вас в замке огромная библиотека. А глава клана Блостер только недавно смог достать переписанный вариант. — Разумеется, я его читала, — говорю я прежде, чем успеваю подумать, что этим отрезаю для себя всякую возможность продолжить разговор о рассказах. Теперь я не узнаю, что их так развеселило. — Ну, тогда вы знаете, что ничего особенного здесь нет, — вмешивается в разговор Кэриас и, замечая недоумение и недовольство на моем лице, поясняет: Мы смеялись над тем, как Розария умеет изображать голоса. Ничьи голоса Розария не изображала, но я не имею права продолжать эту сцену и видеть, как мои будущие подданные дружно врут мне в глаза. — Хорошо, — отрезаю я. — Оставим этот разговор. Все опять замолкают и стоят навытяжку, глядя на меня. Только Игнес переминается с ноги на ногу и покусывает заусенец у ногтя. Ее пальцы, как обычно, в пятнах от каких-то растворов. А я сижу на лавке. Отличная ситуация. Мне очень больно. Ну почему они со мной так? Почему они не принимают меня? — Садитесь, — говорю я. И опять у меня получается коротко и сухо. Как команда. Они довольно синхронно садятся. Чинно, как и положено благородным, на парапет фонтана. Только Кай и Лудис, которым не хватило места, очень культурно опускаются на траву. Игнес, сидящая на парапете, закидывает было ногу на ногу, но тут же опускает ее и соединяет ступни. Рядом со мной на скамейку не садится никто. И все по-прежнему молчат. Никто из них не спрашивает, почему меня не было так долго. Им все равно. Они приходят сюда, потому что получили распоряжение от своих родителей. Родители получили распоряжение от Геджутеля, передавшего им волю моего отца. И то и другое равносильно приказу. И без меня всем лучше веселее и интереснее. И дружить со мной никто не хочет. Горло перехватывает. Я давно не плакала. Это недостойно меня. Но, кажется, сейчас я разревусь. Поняв, что глаза наполняются слезами, я быстро достаю платок и делаю вид, что прижимаю его ко лбу. — У меня разболелась голова, — сообщаю я, встаю со скамейки и направляюсь прочь. Боковым зрением я вижу, что все опять вскакивают и опускаются на колено. — До встречи, Эрга Кенезис Ди Раскрея, — как по команде говорят они. Я, изо всех сил сдерживая слезы, иду по аллее. Я слышу, как у фонтана начинается возня и веселье. Лудис что-то возмущенно кричит. Наверное, получил за то, что проболтался. Кай что-то громко ему выговаривает. Игнес громко хохочет, ей более мелодично вторит Розария. Что-то возбужденно говорит Кэрис. Я иду все быстрее, чтобы их голоса стали тише. Я не могу заплакать — мало ли кто встретится мне по дороге. Но слезы все-таки вырываются и стекают по щекам. Я вытираю их, но они льются вновь и вновь. В таком виде я не могу пойти в замок. Я сворачиваю с аллеи в самую гущу зарослей и, продираясь сквозь кустарник, почти бегу к беседке, перевитой диким виноградом. Это место очень далеко от замка и от центральной аллеи, и меня тут никто не увидит. Я уже почти ничего не вижу из-за застилающей зрение пелены слез, врываюсь в беседку сажусь на скамейку, в потом ложусь на живот и утыкаюсь лицом в ладони. Здесь я могу позволить себе дать волю своим чувствам, и я рыдаю в голос. Мне очень одиноко. Меня не любит вообще никто на свете. Геджутель только издевается надо мной, давай мне скучнейшие и задания, которые, как он понимает, я не в состоянии выполнить. Дети глав кланов изображают уважение, но сами смеются надо мной. Отец… Я почти не вижусь с ним. Он отделывается от меня, организуя ненужные мне праздники. Он заставляет детей дружить со мной. Лишь бы самому держаться от меня подальше. Потому что я — его разочарование. Ему нужна другая дочь. Более умная. Может быть, такая, как Розария. Или такая, как Игнес, которая умеет смешивать разноцветные жидкости и устраивать ими фейерверки, а также делать так, чтобы они становились твердыми. И это без применения силы и использования оружия духа. Я думаю, что лучше бы мне умереть, и надеюсь, что умру от горя, а все пожалеют обо мне и поймут, какая я была замечательная. Но тут мне на плечо ложится ладонь, и сильные руки приподнимают мою голову. Я смаргиваю слезы. Это отец. Он сидит рядом со мной на скамейке, и я обхватываю руками его талию и вместе со своими слезами и соплями утыкаюсь в его мантию. — Ну полно, полно, — говорит он и гладит меня по волосам. — Откуда такое штромовое горе в таком тихом государстве? Рассказывай, что случилось. Отец делает попытку опять приподнять мое лицо, но я изо всех сил вцепляюсь в его мантию и отрицательно мотаю головой. Я ничего ему не скажу. — Не скажешь? — интересуется он. Я вновь трясу головой. — А я, между прочим, твой лорд, — его голос тихий и очень ласковый, — и я приказываю тебе мне все рассказать. Разве Геджутель не учил тебя, что приказы лорда — закон? Я понимаю, что он шутит, но теперь мне легче начать, и я, всхлипывая и путаясь, начинаю рассказывать, как дети спрятали от меня книгу. Я надеюсь, что он станет меня жалеть, но он весело смеется: — «Милетские рассказы»! И их принес Кэриас? — Да, — я наконец перестаю плакать и даже всхлипывать, понимая, что мои обидчики в самом деле читали что-то такое, что не подобает читать детям глав кланов и что теперь их всех ждет строгая кара. — А-ха-ха!!! — отец лишь продолжает смеяться. — Но каков Красис! Он выполнил мою просьбу. Правильно воспитывает сына, да и сам стал менее серьезен, как я погляжу. Я отрываю голову от его колен. Сажусь и смотрю на него. Он достает платок вытирает мои слезы и заставляет меня высморкаться. Затем счищает с моих волос сухие листья винограда и, глядя мне в глаза, серьезно спрашивает: — А что произошло на самом деле? Ты бы не стала так расстраиваться из-за какой-то книги. Говори. Я встаю со скамейки, отхожу к другой стороне беседки поворачиваюсь к отцу спиной и, сорвав с побега спелую виноградину, долго кручу ее между пальцами. А затем, с трудом выталкивая из себя слова, начинаю объяснять: — Розария… Она так много прочла, и она все помнит. И она знает намного больше, чем я… А я… А я… Как я буду ее лордом? Голос срывается, и я замолкаю. Ну как мне ясно выразить то, что я хочу сказать? Но он понимает меня и весело продолжает: — А Кай сильнее тебя. А Раджек быстрее бегает. А Игнес разбирается в химии и биологии. А у наследницы клана Традио красивые волосы. Я нечаянно сжимаю пальца, и сок раздавленной виноградины брызгает мне в лицо. Я жмурюсь и поворачиваюсь к отцу. Откуда он все знает про меня? — И ты считаешь, что не сможешь править ими, потому что не умеешь того, что умеют они? — Да, — говорю я, краснею и опускаю голову. Как хорошо, что уже темнеет. Он не увидит, насколько мне стыдно. — А главное… — Что главное? — спрашивает отец и, не дождавшись ответа, вдруг повышает голос. — Отвечай, Раскрея. Это приказ.  — Главное, что я подвожу вас. Потому что я не способна стать лордом. — На кого ты похожа… — он встает, подходит ко мне, отряхивает мое платье. — Если ты будешь ходить в таком виде, ты и правда не сможешь стать лордом. Послушай и запомни. В задачу лорда не входит превосходить всех по способностям. Я тоже не умею двигаться настолько быстро, как Реагар Кертье, и не обладаю энциклопедическими знаниями Геджутеля К. Ландегре. Лорд должен разглядеть эти таланты в своих подданных, помочь им развиться и направить их на общее благо — чтобы процветала наша страна. И этим талантом — наблюдать и анализировать ты обладаешь. Иначе не заметила бы ума Розарии. Ты не должна завидовать ей. Ты должна радоваться, что рядом с тобой будет такой человек. — И вы… вы не разочаровались во мне? Отец садится и усаживает меня к себе на колени, как в далеком детстве. Уже совсем темно, сквозь густое переплетение стеблей винограда проглядывает небо, усыпанное миллиардами звезд. Отец рукой раздвигает стебли, чтобы мне лучше было видно и спрашивает: — Какая звезда самая яркая? — Вон та! — я выбираю самую большую и яркую точку на черном небе. — А для меня самая яркая звездочка — это ты, — говорит он. — И так будет всегда. — Но они все равно не хотят со мной дружить, — вздыхаю я. — Они хотят. Но не могут. И ты хочешь. Но тоже не можешь. И виноват я один. Вбитую многими веками иерархию так быстро не выбить из голов. Я поступил неправильно, когда надеялся, что вы сможете подружиться. Видишь, я тоже совершаю ошибки. Но… — он интригующе смотрит на меня, — я знаю одного благородного, который будет тебя воспринимать, как равную… Я вас познакомлю, когда ты станешь немного старше. И ты не будешь чувствовать себя одинокой. Он очень… необычный. Как же мне хорошо, когда он рядом со мной. Все очень просто и понятно.