Буду пристально следить за тобой

Дженсен никогда не думал, что может оказаться однажды в багажнике машины. К тому же, связанным и беспомощным. В багажнике, надо сказать, чужой машины, движущейся в совершенно неизвестном ему направлении. Хотя, будь это багажник его машины, вряд ли бы это облегчило дело. Дженсен никогда не думал о таком за все 26 лет своей жизни. Но именно это с ним и произошло. А ведь вечер вторника рождественской недели начинался так привычно и спокойно… *** - Черный чай без сахара. - Лимон или мяту, или может быть… - Ни того, ни другого, ни чего-нибудь третьего. - Поняла вас, сэр. Одну минутку, пожалуйста. Вот уже третью неделю довольно странный (по мнению всего персонала кофейни «Ромашка») тип заходил ровно без одной минуты час и заказывал обычный черный чай («Все равно как вы его назовете! Обычный черный чай без сахара!»), садился за столик у окна, пил свой чай и уходил через полчаса. Правда, Кристина, что работала здесь баристой две смены через две, стала замечать, что странный парень с чаем (надо заметить очень даже симпатичный, еще бы не хмурился так), расплачивающийся кредиткой на имя Джареда Падалеки, не особо наслаждался своим обычным чаем. Скорее он наслаждался кое-кем другим. Все его внимание было сосредоточено на одном парне, который заходил в «Ромашку» в обеденный перерыв выпить кофе и что-нибудь перекусить, и у которого была самая обворожительная улыбка, невероятные зеленые глаза и очаровательные, едва заметные, веснушки. Зеленые глаза, казалось, не замечали Странного парня, а вот он его очень даже замечал. Некто Джаред Падалеки всегда приходил чуть незадолго до него и уходил всегда сразу после. Кристина бы сказала, что Парень с чаем слегка одержим Веснушкой. Хотя и не отрицала, что ее фантазия очень даже богата, так что ей вполне это все могло лишь казаться. Но ей однозначно нравилось наблюдать за этой парочкой: парни были хороши собой и радовали глаз. *** - Дженсен, мне надоело ждать. - Тогда перестань мне звонить и преследовать меня! - Неужели ты все еще не понял, что мы созданы друг для друга. - Ты больной! Ты вбил себе в голову эту дурь и теперь портишь мне жизнь! - Порчу? Разве? По-моему, я тебя оберегаю, забочусь о тебе. - Пошел ты со своей заботой! Я обращусь в полицию, если ты еще раз подойдешь ко мне или позвонишь! - Дженсен, ты же знаешь. Это бесполезно. *** Дженсен всегда считал, что в Рождество принято сбываться сюрпризам и волшебству. Сюрприз с ним, однозначно, случился, и возможно тут даже есть чуточку волшебства: сами посудите, выходя с работы, оказаться вдруг в багажнике машины связанным - очень даже не без волшебства. Но не настолько же! А стоило насторожиться. Началось все это «волшебство» примерно за полгода до Рождества… Дженсен Эклз как обычно выходил из здания театра после очередного спектакля, уставший и надеющийся на быструю дорогу домой, горячий душ и сытный ужин, когда его мечтания прервал вдруг очень даже приятный глубокий мужской голос: - Дженсен? Я так рад, что дождался вас. Дженсен поднял голову и встретился взглядом с каре-зелеными слегка раскосыми глазами. Обладатель этих глаз немного возвышался над Дженсеном, который и сам-то был метр восемьдесят с лишним. - Эм… Вы видели спектакль? - Конечно! Вы были безупречны! Мне очень понравилось. Признаться, я смотрел только на вас. Хорошо, что у вас была главная роль, иначе я бы не уловил сути. - Спасибо… Мне приятно, но не думаю, что… - Меня зовут Джаред. Джаред Падалеки. Возможно, я могу угостить вас бокалом вина? Здесь недалеко есть отличный ресторан. - Мне очень приятно ваше мнение обо мне, но я устал… так что вынужден отклонить ваше приглашение, - Дженсен пытался не смотреть в глаза этому человеку и поскорее от него отделаться. Очень хотелось домой в покой и тишину. - И все же я настаиваю… Дженсен. Я так долго вас ждал здесь. Всего один бокал. - Простите, но нет. Не имею привычки пить с незнакомцами, - поставил точку Дженсен и, резким движением поправив шарф над пальто, обогнул надоедливого поклонника и направился уверенным, твердым шагом по улице, что вела прямиком к его дому, не оборачиваясь. Шагов за собой Дженсен не услышал, чему очень порадовался. Дженсен не считал себя звездой и никогда к этому не стремился. Ему просто нравилось играть на сцене. Быть актером, примерять маски. Он даже ни разу не ходил на кастинги. Не пытался пробиться в кино или сериал. Он был верен и пленен театром, пожалуй, с самого детства. Дженсена воспитывала лишь мама. Она была актрисой театра, в котором сейчас работал и сам Дженсен. Это было его наследие. Он еще ребенком видел мир из-за кулис. И не раз принимал участие в постановках еще до того, как пошел в школу. Так что после учебы Дженсен не раздумывал над будущим, как многие его друзья и одноклассники, он просто стал все свое время уделять тому, что звало его еще с колыбели. Многие зрители его хвалили, аплодировали именно ему, даже критики отмечали его игру в своих статьях, когда им случалось забредать в их театр. Ему часто дарили цветы после выступления. Но Дженсен никогда не считал, что он делает что-то выдающееся. Он просто делал то, что ему нравилось и что приносило ему хоть какие-то деньги. Поэтому в тот день, когда он встретил Джареда, Дженсен не был особо удивлен. Порой кто-то его поджидал после спектакля, и скорее не из-за впечатления, произведенного его талантом, а чаще от желания переспать с ним. Дженсену часто говорили, что он красив. Но мама всегда ему твердила: «на одной внешности далеко не уедешь». Его мама была красавицей, однако, его отец их все равно бросил. Дженсен так и не узнал, кем был или хотя бы как звали человека, что приходился ему отцом. Мать умерла, так ни разу о нем и не заговорив толком. Она всегда резко сворачивала разговор, стоило Дженсену заикнуться об отце. От матери ему досталась небольшая квартирка недалеко от театра, пара фотографий и куча вопросов, оставшихся без ответа. На следующий день, когда Дженсен зашел в гримерную, его ждал огромнейший букет из, как оказалось, 505-ти роз. Точнее его встретила оранжерея роз. Потому что такой букет не помещался ни в одну вазу, и да что там, ни в одно ведро. Все доступные емкости были заполнены водой и розами. Белыми розами. К букету прилагалась карточка, в которой черным по белому значилось имя Джареда Падалеки. Коллеги Дженсена задумчиво похмыкивали целый день, глядя на это цветочное безобразие, но на все вопросы лишь отмахивались. Нервы начали сдавать уже как раз к вечернему спектаклю, но апогей наступил, когда Дженсен вышел на сцену и должен был произнести свою реплику, но в этот момент он посмотрел на зрителей и все слова вылетели у него из головы. Людей в зале было немало, но вот весь первый ряд был пуст за исключением одного места, на котором вальяжно расположился Падалеки. От его хищного взгляда и довольной улыбки у Дженсена побежали мурашки. Но свою запинку актер все-таки преодолел и спектакль пошел по задуманному пути, хотя Эклз все время чувствовал на себе тяжелый взгляд. Пару раз он даже сбивался, но быстро исправлялся, мысленно коря себя за то, что чуть не загубил весь спектакль. После представления, смывая грим, Дженсен понимал, что от такого поклонника будет непросто избавиться. Столько цветов, выкупленный первый ряд... Все-таки придется сходить в ресторан, и может после этого его поклонник успокоится. Очень хотелось на это надеяться. На выходе, как и предполагалось, его уже ждали. Дженсен, выходивший последним в надежде, что слегка пугающий ухажер устал его ждать и уехал, увидел черный лимузин, а перед ним уже знакомого ему Джареда Падалеки в черном фраке с бабочкой. - Дженсен, надеюсь, тебе понравились цветы? - Да, спасибо… Вся труппа оценила. - Мне важно лишь твое мнение. - Я польщен, - понуро выдал Дженсен. - Знаю, ты очень занят и устал, но может быть, составишь мне компанию? – с этими словами он распахнул дверцу лимузина. Дженсен слегка оцепенел от предсказуемой пошлости ситуации, но все же согласился в надежде, что вежливый ужин в благодарность избавит его от надоедливого и, кажется, слегка сбрендившего, поклонника. Насторожиться стоило еще при виде лимузина, или нет, еще при виде оранжереи из множества роз. Поездка в лимузине не обеспокоила Дженсена, наверное, потому что сидели они на приличном расстоянии друг от друга и неловко молчали. Но вот перед входом в ресторан стояли два брутального вида мужчины, затянутые в черные костюмы и кивнувшие Джареду, а в самом заведении столиков семь ближайших от них были свободны. Вот это уже напрягло Дженсена, да только поздно. Куда бежать, когда ты в приличном заведении, а на выходе стоят такие бугаи? Казалось, все обслуживание ресторана в этот вечер было направлено на них. Все появлялось по щелчку пальцев, конечно Джареда. Играла приятная инструментальная музыка. И даже казавшийся опасным Джаред Падалеки проявил все свое обаяние так, что Дженсен не уставал смеяться его шуткам, расслабился и совсем забыл о времени. Захмелевшего Дженсена подвезли до дома, не напросившись на большее. Утром, мучаясь от похмелья, Дженсен оценил благородство и вместе с тем ужаснулся от того, что этот Падалеки теперь знает его домашний адрес. Рабочее утро в театре опять же преподнесло сюрприз: директор вызывал на ковер. - Дженсен. Мы с тобой давно друг друга знаем, - начал Марк Шеппард, сложив руки за спиной и ходя из угла в угол небольшой комнаты на втором этаже, отведенной под его кабинет. – Мне вчера звонил один человек… Ты хоть знаешь, кто за тобой ухаживает? - Ну, я сходил на ужин с одним мужчиной, но это же… - Значит не знаешь! Джаред Падалеки. Ты о нем вообще ничего не слышал?! - Нет… это плохо? – Дженсен начал чувствовать неладное. - Дженсен… - вздохнул Марк, остановившись и пристально глядя на своего главного актера. – Джаред Падалеки – это вроде как наш местный Бог, понимаешь? Мы все ему должны молиться, что еще дышим и что нам есть чем платить налоги. А иначе можно сразу вбивать гвозди в крышку гроба. Знаешь что-нибудь про мафию, Джен? Ну так вот, Падалеки – наша мафия. Он весь город холит и лелеет, пока все идет так, как он хочет. А не хочешь жить по его правилам, плати больше или ищи место на кладбище. Джен, ты понимаешь, ему нельзя отказывать. - То есть я что-то вроде откупа? – внутри начала закипать ярость. - Не я это начал, Дженсен. Он сам тебя выбрал. Откажешь ему, и мы все трупы. - Ты преувеличиваешь, Марк! – вскочил со своего места Дженсен. – Нельзя слепо идти на поводу у какого-то хлыща! - Ну мы поговорим с тобой, когда наш театр прикроют, и все останутся без работы! Я бы уволил тебя, чтоб не навлекать на всех беду, да вот боюсь, что меня убьют! - Даже если так… Я уверен, это можно решить по-другому, - Дженсен понял, что от своего нового поклонника, по всей видимости, будет непросто избавиться, но неужели все настолько плохо? - Удачи тебе, Дженсен, мы все будем молиться за тебя, - ядовито произнес Марк.