Воспитание

      Я скучаю по тому времени, когда секс приносит удовольствие, несмотря на то с кем он был. Очень хочется, чтобы ко мне снова хорошо относились. Для этого надо попросить отца снова взять меня, но я не стану, пока он не, переступив через собственную гордыню, наконец добровольно меня отпустит, но понимаю, что приходится только с нетерпением ждать, когда наступит этот момент. Только вот он молчит, жестоко играя со мной в непонятную мне забаву, пока штурмовики опять ведут к той самой комнате, в которой довелось побывать вчера. Пожалуй, сегодня снова будут жестоко ко мне относиться, стараясь угодить своему повелителю. Об этом свидетельствуют хотя бы алчные взгляды мужчин, которые ласкают мое тело, пытаясь заглянуть в самую душу, потому что тело и так уже давно лишено одежды. Мне говорят, что она не нужна, пока буду обслуживать адмиралов. Разве что шелковый халат дали, а так больше ничего.       - Подойди ко мне, - слышу властный голос Хакса, который несется из угла комнаты.       Я неторопливо выполняю его приказ, не поднимая глаз на мужчину. А зачем это делать, если все равно чувствую своим внутренним глазом, что он задумал делать? Как раз сейчас решает, в какой позе у меня войти, чтобы угодить Вейдеру.       - Давай начинай быстрее, - говорю я подавленным тоном.       - Зачем так торопиться? - Удивляется Пиетт, подкрадываясь ко мне из-за спины так незаметно, что я даже удивляюсь, почувствовав прикосновение его нежных пальцев на своих плечах.       - А зачем затягивать? - Не понимаю я, давно разуверившись в том, что мне могут действительно сделать очень хорошо.       Но сегодня мужчины очень странно ведут себя: они долго ласкают меня руками и губами. Джексон даже сосет, заставляя окончательно расслабиться.       - Если будешь покорным, тебе тоже будет хорошо, - уверяет Пиетт, на мгновение, оторвавшись от вылизывания дырочки между моими ягодицами.       - Зачем ... вы это делаете? - Спрашиваю, протяжно стоня, потому что эти ощущения действительно невероятные: кажется, будто все тело пылает от наслаждения, хотя мои любовники касаются только самых чувствительных точек.       - Потому что по-хорошему ты скорее согласишься отдаться нам, - отвечает Хакс, прокручивая мои соски.       - А раньше вы до этого не додумались? - Укоризненно бросаю своим слабоумным партнерам, позволяя им касаться меня везде, доводя до разрядки.       Так хочется кончить, но именно, когда напряжение в паху приобретает своего пика, а язык Хакса отчаянно борется с моим за доминирование, мужчины отпускают меня, говоря, что теперь моя очередь их развлекать.       - И что я должен делать? - Охотно интересуюсь, чтобы подразнить отца.       В обычной жизни я бы никогда не подпустил к себе никого из этих трех, особенно Хакса с его прокуренным ртом, но тут мне стоит быть милым мальчиком для того, чтобы Вейдер злился. Думаю, такой манипулятор, как он, вполне заслуживает подобное отношение, а может и на гораздо хуже, но пока, к сожалению, я не имею возможности еще больше подразнить его.       - Стань на мостик и расслабься, - советует Хакс, хищно глядя на меня.       - Но я не умею, - растерянно признаюсь.       - Попробуй, - терпеливо говорит мне рыжий, хищно пялясь: видимо, представляет, как вводит в меня свое достоинство.       «Ты же не будешь ...» - недоверчиво бросает Вейдер, но я это делаю и жду дальнейших действий рыжего.       В принципе, они очевидны: сразу что-то скользкое проникает внутрь и начинает быстро двигаться, заставляя меня счастливо улыбаться. На этот раз Хакс также хлопает меня по ягодицам, но нежно.       - Открой ротик, - просит Пиетт, проводя своим членом по моим щекам.       Мне не очень хочется сосать, но для того, чтобы досадить отцу, позволяю заполнить собственную ротовую полость, лишая возможности нормально дышать. Даже посасывает его, ритмично водя языком по твердой основе. Чувствую, как напряжение и паху снова растет, и Джексон возвращается на свое место, постоянно останавливаясь.       - Мы должны кончить вместе, - шепчет он, следя за своими друзьями, чтобы им тоже было хорошо, а я уже ни о чем не думаю, стремясь просто кончить, поэтому не сразу замечаю за стеной рыдающего Хана, которого грубо держат штурмовики, заломив ему руки за спиной. Мне так хочется сказать, что все в порядке, чтобы не беспокоился за меня, потому что больше не болит, но чего-то сам плачу, осознав, какая я шлюха. Теперь я - грязный и, наверное, никогда не отмоюсь от всего, хотя грязь иногда бывает приятной, как вот сейчас, но Хан не понимает мир так, как я. Он полагает, что плачут только от боли, но я плачу от того, что наконец увиделся с другом и он в порядке, - это значит, что Вейдер сдержал слово, хотя сам дальше играет с нами двумя, показывая парню вроде мои мысли. Остается только догадываться зачем он это делает.