хХх
У Хайсе уходит какое-то время на то, чтобы прийти в себя. Его воспоминания возвращаются беспорядочными волнами, и, хотя прошло едва ли несколько часов, он уже весьма запутался. Большей частью это происходит из-за того, что они появляются в его голове абсолютно внезапно, и каждое принадлежит разному периоду его жизни, так что зачастую понять, что и когда произошло, бывает довольно трудно. А некоторые воспоминания оказываются слишком скудными на подробности (как то, с белыми бумажными цветами), и понять их пока не представляется для Хайсе возможным, но он надеется, что в конце концов все встанет на свои места. По какой-то причине, наибольшее количество эпизодов прошлого, возникающих в сознании Хайсе, связаны с его лучшим другом. Может, это потому, что у него уже были некоторые обрывки воспоминаний с Хиде, видевшихся ему во сне прежде. Может, потому, что для его мозга это — кратчайший путь; все-таки Хиде — самый близкий к нему человек, как-либо связанный с его прошлым. А может, дело в том, что Хиде занимал (и занимает) огромнейшее место в его жизни. Хайсе вспоминает некоторые наиболее яркие моменты его прошлого, связанные с его другом — бессонные ночи, наполненные глупыми переписками; тихие вечера, проведенные на их любимой детской площадке; утренний путь в школу, который словно становился ярче, когда они встречались на своем обычном месте и дальше шли уже вместе. Хайсе помнит свое чувство обожания по отношению к Хиде, благодарность за факт одного его существования, зависимость — и, вероятно, одностороннюю — от тепла, которое он дарил. Свое ярое желание защитить и ошибки, которые стали следствием этого желания. Свои сожаления. Хайсе понимает, что его прошлое едва ли так приятно и радостно, как это кажется по таким обрывочным воспоминаниями. Его предупреждали уже дважды, причем оба раза люди, которые знают его лучше, чем кто-либо — один был частью его самого, а другой его лучшим другом с самого раннего детства. Хайсе понимает, что увидит вещи, которые причинили ему ужасную боль, которые причинят ему эту боль снова, и он будет мечтать о том, чтобы еще раз их забыть. Но эти события сделали его тем, кто он есть сейчас, и они же, возможно, станут его направляющими в том, что ему делать со своей жизнью дальше. И он не станет жалеть о своем решении и пытаться как-то его отменить. Хайсе хочет сохранить свою личность Сасаки Хайсе, но слить ее с прошлым Канеки Кеном, и вокруг этого первоначально кружатся основные вопросы. Кто должен стать его основной личностью? Тот он, живший на свете первые двадцать лет? Или же он последних двух с половиной лет? А затем Хайсе приходит на ум, что он продолжает вести себя так же, как и раньше — разделять разные аспекты себя и своего характера, словно это разные люди. Те двадцать лет и эти два с половиной — они все принадлежат ему. И до тех пор, пока он не примет, что является одновременно и Сасаки Хайсе и Канеки Кеном, он никогда не найдет покоя для своей души. В конце концов Хайсе приходит к тому, чтобы внешне оставаться Сасаки Хайсе, потому что это то имя, под которым он живет в данный момент. Он больше не тот «Канеки Кен». Он изменился. К тому же, Хиде был довольно честен в своих предостережениях Хайсе, почему тому не стоит каким-либо образом внешне демонстрировать, что он вернул свои воспоминания. До тех пор, пока он не будет полностью уверен в безопасности — или, по крайней мере, не сделает все возможные предосторожности — Хайсе должен делать все возможное, чтобы сохранить в тайне свою вернувшуюся память. Пока нет. Однако он все-таки сохранит имя "Канеки Кен" ради тех людей, которых он знал в первые двадцать лет своей жизни. Ради тех, кого он еще может встретить снова. И ради себя самого, потому что пусть Хиде и сказал, что он будет называть его так, как тому больше удобно, самому Хайсе больно даже слышать то, как его друг называет его как-то иначе, кроме как именем, что он говорил с детства. Все остальное еще может измениться — ему хотелось бы зацепиться памятью хотя бы за эту мелочь. Хайсе стонет, когда его голову в области затылка прошибает острая боль, которая затем перетекает к глазам. Он делает глубокий вдох, предпринимая попытку расслабить сжавшиеся мышцы. У него чувство, как будто его голову чем-то пронзили насквозь, и это действительно жутко. И это ощущение почему-то напоминает ему то странное шебуршение в ухе, которое он слышал раньше. Хайсе кажется, что это может быть связано с его восстанавливающимися воспоминаниями, и несмотря на всю его браваду и обещания самому себе, он не может удержать мурашки, пробегающие по спине от этой мысли. Через что ему довелось пройти? Что такого он вспомнит? Трупы. Горы трупов. Смрад смерти и гниющих тел. Глухой шум дождя где-то далеко. Шум воды, льющейся потоком куда-то вниз. Фигура в белом одеянии, стоящая на горе трупов. Хайсе резко прижимает ладонь ко рту и впивается зубами в плоть в попытках заглушить приступ тошноты. Это… воспоминание? Оно более размытое, чем предыдущие; сцены выглядят словно искаженными помехами, цвета то яркие до слепоты, то такие блеклые, что еле можно что-то разглядеть. Перевернуые сверху вниз и наизнанку. Вращающиеся, вращающиеся, вращающиеся. Хайсе спотыкается и лбом прислоняется к покрытой холодной плиткой стене, резкий вкус крови во рту с трудом возвращает его к реальности. Внутренняя поверхность его глазных яблок громко пульсирует, а перед глазами пляшут мушки. Дрожащей рукой Хайсе с трудом закрывает кран и молча стоит, глубоко и рвано дыша, в то время как его сердце бьется так, словно вот-вот пробьет грудную клетку. Он закрывает глаза и убирает ладонь от своего рта, тяжело выдыхая. Вдох, выдох. Чтобы как-то вернуться в реальность, он старается зацепиться за запах мыла, наполняющий помещение, и холод, проникающий внутрь него сквозь тонкую кожу. Все закончилось, говорит он себе, впиваясь ногтями в ладони. Все уже закончилось. Хайсе не может сказать, сколько времени ему понадобилось, чтобы прийти в себя, но ему все-таки удалось это сделать. Он замечает, что весь дрожит (от низкой температуры и, возможно, чего-то еще), только когда принимается полотенцем вытирать руки. Это воспоминание, несмотря на свою неясность, свежее. Хайсе чувствует это. Это что-то из самых последних событий его прошлой жизни. Но что там произошло? Он сражался, но с кем? Ради чего? Какая-то часть его боится узнать ответ. Хайсе почти врезается в Хиде, когда он, одевшись, выходит из ванной. Они начинают торопливо извиняться друг перед другом, и несмотря на все недавно произошедшее Хайсе отвечает на неловкую улыбку своего друга тихим смешком. Когда он снова поднимает глаза на Хиде, то ненамеренно подмечает, что на его лице все то же выражение, для описания которого он не может в полной мере подобрать слов. Хайсе на язык просится прилагательное «неопределенный» — как будто Хиде каждую секунду ожидает, что произойдет что-то плохое, что Хайсе вот-вот исчезнет. — Ты сегодня чуть дольше, чем обычно, — слегка напряженным голосом объясняет Хиде, предшествуя крутящийся на языке у Хайсе вопрос о том, почему тот стоял прямо за дверью. — Так что я слегка беспокоился о тебе, мало ли… — Я в порядке, Хиде, — уверяет его Хайсе, стараясь сделать так, чтобы его голос звучал как можно более буднично, но бессознательно касается рукой подбородка. Он пытается не отводить глаза, когда Хиде бросает на него взгляд, пронизанный недоверием. — Но ты весь бледный, — заявляет парень, и в этот момент Хайсе честно ненавидит то, насколько же он внимателен к мелочам. По правде говоря, он с детства недолюбливал эту черту Хиде, потому что было очень тяжело что-то скрывать, когда его друг был столь проницателен. — Просто слегка замерз, — соглашается Хайсе и все-таки отводит глаза, потирая ладонью предплечье другой руки. Это не ложь, он все еще слегка дрожит, даже после того, как надел свои вещи. Стоять голым и мокрым на холодным полу в доме без отопления ранним зимним утром было точно ужасной идеей — хотя не то чтобы его мозг в тот момент был в состоянии думать о таких вещах. — Я сейчас приду в себя, не беспокойся об этом. — Канеки. Хиде произносит имя медленно, растягивая слоги, но тем не менее оно звучит при этом твердо; звуки вынуждают Хайсе снова поднять глаза. На лице Хиде все еще слегка неодобрительное выражение, но его руки разведены в стороны. Будто приглашая к себе. Искушение оказывается сильнее, чем Хайсе мог бы подумать, и вскоре он уже делает короткий шаг вперед и позволяет Хиде прижать его к себе, утыкаясь лицом куда-то в район его груди. Он не в силах сдержать вздох облегчения, когда Хиде начинает медленно, но уверенно водить ладонью по его спине, забирая все напряжение из мышц. Хиде ничего не говорит о том, какая у Хайсе холодная кожа, даже когда он нежно прижимается щекой к его щеке, а пальцами слегка ерошит пряди волос на затылке, так, как ему особенно нравится делать. Какая-то маленькая часть внутри Хайсе хочет отстраниться, пока их кто-нибудь не увидел, но большей его части абсолютно нет дела до этого. К тому же, ребята обычно встают на полчаса позже. Хайсе просто хочет постоять так еще немного, в этом нежном уюте и тишине. — Я здесь, ты же знаешь, — мягким голосом произносит Хиде, как будто с помощью этого объятия он как-то смог узнать о последнем видении Хайсе. — Если тебя что-то беспокоит — если ты вспоминаешь что-то, что кажется тебе слишком тяжелой ношей для одного, я тут, рядом. Я всегда буду. И Хайсе медленно кивает, сжимая пальцы на ткани рубашки Хиде на его спине. Он думает о словах своего друга. Он ведь всегда именно это и пытался сказать, не так ли? Все то время — с того дня как они познакомились, будучи еще совсем детьми, и до тех пор, пока его не превратили в полугуля, до того момента, когда на следующий день после перевода в его отряд, когда он делал вид, что первый раз в жизни видит человека, которого знал многие годы, — когда он сказал, что Хайсе не стоит взваливать все бремя на себя. Хиде всегда пытался ему показать, что тот не одинок, хотя он сам постоянно считал обратное. Хайсе думает, что он, наверное, уже потерянный для общества человек. Он понял такую простую истину только сейчас. — А это значит, — слегка отстраняясь, говорит Хиде, на его лице кривая улыбка, — что ты можешь в любой момент просто схватить меня за руку, если внезапно вспомнишь что-то неприятное. Когда угодно и где угодно. А еще лучше будет, если ты просто мне все расскажешь. Я не обещаю, что точно смогу как-то помочь, но это и правда помогает, когда ты говоришь кому-то о своих переживаниях, а не держишь их в себе. — Не замечал за тобой такого поведения, — Хайсе не может удержаться от этого замечания, и Хиде стремительно бледнеет. — Ох, ну что тут сказать? Я мастер в лицемерии, — он пытается отшутиться, но потом снова мрачнеет и начинает говорить тише. — Прости меня, Канеки. Мне… нужно еще немного времени. — Тогда я не стану тебя торопить, — Хайсе слегка наклоняет голову и утыкается в его плечо, вдыхая его запах, отдающий чем-то старым. И каким-то образом только сейчас он понимает, насколько скучал по этому запаху — что на самом деле очень даже странно, потому что они буквально спят в одной комнате на одной постели и у него была просто огромная куча возможностей почувствовать запах Хиде. Хайсе думает, что, возможно, это связано с тем, что он только сейчас осознал, насколько сильно, с самого детства воспринимал Хиде как что-то само собой разумеющееся рядом с ним. — Я тебе все расскажу, когда разберусь в своих мыслях, — сжимая свое объятие чуть крепче, обещает Хиде. Хайсе снова молча кивает и не двигается, не желая отпускать это мгновение, но потом все-таки находит в себе силы, чтобы аккуратно отстраниться, потому что в принципе он вполне себе согрелся, а ему самому уже пора идти заниматься домашними делами. Он не может позволить себе стоять так дольше, потому что потом прекратить будет еще тяжелее. — Мне нужно… идти, — бубнит Хайсе, делая шаг назад. Все его попытки звучать сколь-либо уверенно проваливаются. Он отводит глаза, чувствуя, как его лицо покрывается румянцем, и слышит, как Хиде тихо усмехается. Парень берет его за плечи и разворачивает, словно сам соглашаясь с тем, что Хайсе нужно идти. — Постарайся не задуматься о чем-то слишком сильно и не спалить нашу еду или дом, окей? — говорит Хиде, его голос снова веселый, как обычно. Хайсе замечает, как в ответ на это замечание он тоже против воли улыбается. — Если у меня будет что-то гореть, то будь уверен, что это будет твоей порцией, — он не ожидает от себя такой игривости, но улыбается еще шире, замечая на лице Хиде выражение ужасной оскорбленности. — Я думал, мы друзья, Канеки!хХх
Когда взрыв эмоций в его голове наконец слегка успокаивается, Хиде начинает волноваться. Он думает, что, вероятно, они справятся с тем, чтобы скрывать от окружающих тот факт возвращения к Хайсе памяти, достаточный период времени, чтобы придумать внятный план их дальнейших действий — Хиде уж точно за многие годы наловчился врать окружающим. Но его беспокоят сами воспоминания Хайсе. Хиде понимает, что ирония в предыдущем предложении просто выше всяких похвал. Но это так. Он рад — просто счастлив — что его лучший друг постепенно вспоминает свое прошлое, что его лучший друг постепенно приходит к тому, чтобы снова стать полным собой, но Хиде не может не волноваться о том, какое влияние вернувшиеся воспоминания окажут на Хайсе. Сможет ли он спокойно жить со знанием о тех поступках, которые он совершил, и о тех вещах, через которые он прошел? Со своим стыдом? С воспоминанием о том, как он сходил с ума? Хиде верит в Канеки, но эти вещи сломали его в прошлом, и он боится, что они сломают его снова. В конце концов, у него была причина к тому, чтобы позволить воспоминаниям Хайсе сгинуть. Никто бы не хотел знать о том, что последние несколько лет его жизни больше походили на ночной кошмар. А уж склонность его лучшего друга к тому, чтобы пытаться в одиночку разбираться с любыми своими проблемами точно не помогает расслабиться. В прошлый раз он опоздал, но сейчас Хиде решил, что он ни в коем случае не упустит шанс сказать Канеки то, что он не мог в течение всех тех лет; что при любых обстоятельствах он всегда придет на помощь, разделит любую ношу, если она станет слишком тяжелой. Однако Хиде знает Канеки. Он, скорее всего, сам себе решит что-то вроде того, что он слишком навязчив и что у Хиде и без него огромная куча проблем, что нагружать на него еще что-то будет неправильно — и куча другой чепухи в том же духе. Ну что ж. Хиде думает, что, наверное, ему теперь придется внимательнее приглядывать за своим другом. Хиде делает глубокий вдох и возвращает свои мысли к своей нынешней ситуации. Они только что закончили встречу с командой, вместе с которой они работают по делу в девятом районе, и обсуждали свои дальнейшие действия, что было особенно важно, так как недавно они получили последнюю информацию, необходимую для поимки их целей. Они пытались составить конкретный план, но по мнению Хиде, ничего сложного то в этом деле и нет. Они преследуют группу примерно из десяти гулей, причем двое самых сильных в ней — максимум ранга S. Единственным моментом, на которым пришлось поломать голову, это то, каким образом они выбирали места для охоты. Но и с этим они справились. Теперь им осталось только сделать последний шаг. Хиде бросает короткий взгляд на Хайсе, который торопливо проходит по коридору вместе с остальными ребятами, ведомый местным отрядом, с которым они на данный момент работают вместе. Хайсе никак не проявил своих вернувшихся воспоминаний, но Хиде прекрасно знает, насколько хорошо он умеет делать вид, что все нормально, если ему это нужно. Как бы то ни было, для него сейчас совсем не время задавать лишние вопросы Хайсе и выбивать его из равновесия. Он выглядит вполне нормально, так что Хиде решает позволить себе поверить в это и перестать так сильно волноваться. Они наконец подходят к старому заброшенному складу, который нужные им гули используют в качестве временного убежища. Хиде стоит чуть в стороне вместе с остальными, в то время как человек из второй команды готовится к тому, чтобы взламывать черный вход. Хиде пристально оглядывает территорию, но волнение не перестает занимать его мысли. Вокруг них слишком много слепых мест — врагам чертовски легко наблюдать за ними, при этом самим не будучи замеченными. Урие, Ширазу и Сайко заявляют, что вокруг все чисто, но Хиде все равно сомневается. Обостренные чувства куинксов тоже имеют свои пределы. Кто-то из вражеских гулей вполне может наблюдать за ними откуда-нибудь с высоты и сообщать своим товарищам о приближении непрошенных гостей. Или кто-то может прятаться прямо за углом и выжидать подходящий момент, чтобы наброситься на них. Есть слишком много вероятностей, и каждая из них очень не нравится Хиде. В ту же секунду, когда Хиде ощущает перемену в воздухе, он снова смотрит на свою группу. Ширазу сдвинулся со своей изначальной позиции и теперь пытался что-то знаками передать начальнику операции. Хиде знает, что любого следователя еще в Академии учат языку жестов для подобных ситуаций, но судя по беспорядочным движениям парня, эта дисциплина явно не была его сильной стороной. Как бы то ни было, в конце концов Ширазу все-таки удается передать свою мысль. За дверью их ждут четверо, предположительно готовые наброситься на следователей, как только они зайдут в дом, как и ожидал Хиде. Руководитель второго отряда быстро меняет их план и объясняет его товарищам с помощью уже других жестов: его отряд сделает все возможное, чтобы задержать гулей, а куинксы тем временем разделятся и войдут в здание через оставшиеся два входа, после чего нападут на врагов со спины и добьют их. Хиде должен признать, что ему не очень нравится этот план, учитывая то, что им пока неизвестно положение оставшихся шестерых гулей, но у них не особо большой выбор в их положении. Как бы то ни было, вскоре Хиде подводит Урие и Муцуки к нужному черному входу на склад, а сам уже достает куинке, готовый к схваткам. Когда им остается пройти всего пятнадцать метров до точки назначения, периферийным зрением Хиде замечает какое-то движение сверху. Он едва успевает что-то крикнуть куинксам, и несколько секунд спустя в бетонном полу, на котором они только что стояли, появляется множество мелких дырок от снарядов укаку. Хиде останавливается и поднимает вверх взгляд, в ту же секунду замечая гуля, который падает прямо на него. Хиде мгновенно приходит в боевую готовность и защищает свою голову куинке, но в следующую секунду ему приходится отражать атаку уже с другой стороны. Он чувствует, как острый импульс боли от трескающихся костей проходит от его предплечья к шее, и, отброшенный мощным ударом, отлетает в сторону. Стискивая зубы, Хиде резко поднимается и отпрыгивает в сторону, а бетонный пол в месте, где он до этого стоял, пронзают несколько сверкающих снарядов укаку. К несчастью, один из них все же достигает свою цель и вонзается в ногу Хиде. Больше всего на свете он ненавидит чертов укаку-тип. Они чрезвычайно быстрые и изворотливые, а их снаряды ужасно сложно избегать — особенно когда твой куинке не предназначен для тяжелой защиты, что как раз является случаем Хиде. Не говоря уже о том, что даже окружающая обстановка играет против Хиде, потому что ему совершенно негде укрыться. Нет сомнения, что так и было задумано с самого начала. Урие и Муцуки оба заняты своими противниками, так что Хиде особо не на кого надеяться. Так же не похоже, что ему светит смена оппонентов: он сомневается, что будет хорошим решением позволять кому-то из ребят сражаться с гулем S-ранга. Вероятно, все, что ему остается, это сделать все возможное для победы и при этом постараться не умереть в процессе. Чувствуя каждую из своих переломанных костей, Хиде делает глубокий вдох и бросается навстречу гулю, стараясь не жалеть о своем решении. Следующие несколько минут пролетают слишком быстро для того, чтобы Хиде мог нормально осознать, какое событие следовало за каким. Все, что он помнит, — это резкие удары, громкие звуки, множество ругани и чувство чрезвычайного удовлетворения собой, когда ему все-таки удается подобраться к гулю и начать наконец наносить нормальные удары. Тем не менее, его противник все еще весьма сильный и опытный гуль, так что со стороны Хиде было бы глупо ожидать, что он может победить такого врага, не получив никаких ранений. К счастью для него, он чувствует себя особенно смотивированным сегодня, что дает ему возможность продержаться достаточно долго, для того чтобы его подчиненные успели расправиться со своими противниками, а затем пришли ему на помощь, добив гуля. Хиде как раз собирается позволить себе небольшую награду в качестве передышки, когда его наушник, полностью забытый во всей этой суматохе, внезапно оживает, напоминая Хиде о других его обязанностях, как лидера. Поначалу он слышит только невнятные помехи, но затем их сменяет знакомый голос. — Хиде-сан, — Хиде с первых ноток понимает, что это Ширазу. Тревожные настроения в голосе подчиненного сразу заставляют его напрячься. — Ч-Что-то не так с Сассаном. Он больше ничего не говорит, но Хиде и не нужны дальнейшие пояснения. Просто нелепо, насколько много душевных сил ему требуется на то, чтобы сдержать свой порыв сразу же броситься на помощь Хайсе, как только он слышит донесение Ширазу. Он настолько крепко сжимает рукоятку куинке, что чувствует боль в костяшках пальцев, и только после этого через стиснутые от напряжения зубы отвечает: «Я сейчас же двинусь в вашем направлении». Его волнение, должно быть, абсолютно очевидно, потому что в тот момент, когда он оборачивается к подчиненным, Муцуки говорит раньше, не давая ему вставить и слова. — Мы здесь сами разберемся, Хиде-сан, — его голос в разы увереннее и сильнее, чем несколько недель назад, даже сравнивать сложно. Хиде сложно этого не заметить, несмотря на всю его озабоченность и напряжение в этот момент. Он и правда очень вырос, что не может не радовать. — Так что идите и делайте то, что должны. — Простите, ребята, — Хиде все равно не может не извиниться, но Муцуки в ответ только слабо улыбается и качает головой, а Урие ясно показывает, что для него особой разницы нет. Хиде решает, что эти двое весьма в состоянии позаботиться о себе (по крайней мере, до такой степени, чтобы не умереть) и, проглатывая чувство стыда, разворачивается к подчиненным спиной. И с надеждой на то, что ситуация не так плачевна, как он себе представил, он бежит вперед.…
Хиде останавливается в тот момент, когда чуть не налетает на свежий труп на полу. Очевидно, что схватка Хайсе, Сайко и Ширазу тоже завершилась, и Хиде взглядом ищет своего лучшего друга, попутно подмечая, что все оставшиеся гули уничтожены. Вскоре у противоположной стены он видит трех своих товарищей по команде и бежит к ним, мысленно готовя себя к худшему, чтобы не быть слишком выбитым из колеи, если ситуация и правда насколько плоха, как он успел себе вообразить. Однако если подумать, то раз Хайсе не крушит все вокруг своим кагуне (опять), то можно позволить себе дерзость предположить, что еще не все потеряно. Сайко замечает его приближение, и Хиде старается сделать все возможное, чтобы не начать рвать на голове волосы, когда видит беспокойство, написанное на ее лице. Сайко тыкает Ширазу локтем, и тот бросает на пришедшего нервный взгляд, прежде чем отодвинуться в сторону и дать ему взглянуть на Хайсе. Он сидит на полу, весь скорчившись, уткнувшись головой в колени и закрыв уши ладонями, но Хиде не нужно видеть его лицо для того, чтобы понять его состояние. Вот только стоило Хиде подумать о том, что жизнь стала налаживаться. Наверное, схватка всколыхнула в нем какие-то ужасные воспоминания, из-за которых душевное равновесие Хайсе пошатнулось. — Ребят, я могу попросить вас двоих пока идти вперед без меня? Я догоню, — Хиде подходит к ним ближе и говорит слабым шепотом, словно боясь, что более громкий голос может ухудшить состояние Хайсе. По правде говоря, он бы не хотел сейчас оставлять Хайсе одного, но вместе с тем он уверен, что Хайсе был бы недоволен, если бы он поставил под угрозу жизни ребят ради его безопасности. Хиде остается только надеяться, что его лучший друг в состоянии восстановиться без посторонней помощи. — Пойдем, Сайко, — Сайко сомневается, и Ширазу тянет ее за плечо. — У нас есть задание. — Но… — Сайко замолкает, не договорив, когда Хиде кладет руку ей на плечо и изо всех сил старается дать ей ободряющую улыбку. — Твой Маман сильный, — напоминает он с напускным оптимизмом. — С ним все будет в порядке. Я не уйду отсюда, пока не буду уверен, что он в порядке, но это он уже не говорит вслух. Тем не менее, Сайко и без слов все прекрасно понимает, и в следующую секунду она уже чуть более уверенно выпутывается из слабой хватки Хиде и следует за Ширазу в направлении, которое изначально было их целью. Хиде смотрит им вслед, а затем опускается на холодный пол рядом с Хайсе, откладывая куинке чуть в стороне. — Канеки? — на этот раз он говорит слегка громче, чтобы его слова точно были услышаны. — Приятель, это я. Хиде. Я здесь. Несмотря на то, что ответом ему служит лишь тишина, Хиде выжидает пару секунд и продолжает. — Как насчет рассказать мне, что случилось? Может, я мог бы помочь. — Ты не можешь тут никак помочь, Хиде, — Хайсе бубнит так тихо, что его слова едва можно разобрать. Он сворачивается еще сильнее и кажется маленьким, будто ребенок. — Я… убил так много людей. Хиде передергивает. Так значит, его память решила показать ему это? На мгновение Хиде не знает, как ему поступить. Он не может сказать Хайсе, что все в порядке, ему не нужно из-за этого расстраиваться, потому что ну… убивать людей — это точно не хорошая штука. С какой стороны на это не смотри. — Я знаю, — говорит он вместо этого и кладет ладони на спутанные волосы Хайсе. Хайсе не расслабляется, но, по крайней мере, он не становится более напряженным. — Я все еще могу слышать их, Хиде, — говорит он после короткой паузы тишины, что на самом деле весьма удивляет Хиде, потому что он честно не думал, что тот станет говорить что-то еще. — Я слышу их крики, их вопли, их мольбы о том, чтобы я не убивал их. Там так много голосов, так много крови… — Канеки, — прерывает его Хиде, стараясь звучать как можно спокойнее. — Посмотри на меня, Канеки. Пожалуйста. И он ждет. Ждет и ждет, до тех пор пока Хайсе не находит в себе силы сделать, как он просит. Он медленно поднимает глаза, и их взгляды встречаются. Хиде всматривается в это самое родное лицо и улыбается. — Как думаешь, ты мог бы оказать мне услугу и ненадолго послушать только мой голос? — говорит он и улыбается чуть шире, когда Хайсе опасливо кивает в ответ. — Тогда позволь мне рассказать одну старую историю. В одной очень богатой и процветающей стране жил принц. Он был молод, смел и очень умен. Но он был наследным принцем, поэтому ему было запрещено общаться с другими детьми, и из-за этого принц был очень одинок. Однако, через несколько лет череда непредсказуемых событий привела к тому, что другом принца стал новый придворный шут, который занял место предыдущего, поранившегося во время одного из своих представлений. Несмотря на разницу в их положении, принц и шут стали почти неразделимы и часто убегали гулять вместе, когда принцу удавалось улизнуть из-под непрекращающегося надзора. Принц стал доверять шуту так, как никогда не доверял никому прежде, и шут отвечал ему тем же, — Хиде замолк на мгновение, заметив, как глаза Хайсе расширились от удивления, стоило ему понять, о ком на самом деле был рассказ, а затем продолжил. — И однажды шут просто исчез без следа. Принц не слушал предупреждений своего отца и посылал людей на поиск шута, а временами даже сам отправлялся в опасные дремучие леса, надеясь встретить там своего друга. Он не мог потерять шута, который стал столь дорог его сердцу. — В одном из таких лесов жила могущественная ведьма, — Хайсе продолжает вместо него, когда Хиде замолкает, чтобы перевести дыхание. Его голос больше не дрожит, да и он сам выглядит уже спокойнее, чем прежде. Его ладони больше не закрывают уши. — Во время одного из своих бессчетных походов принц случайно натолкнулся на дом колдуньи и разозлил ее этим, но ведьма посчитала, что тот не стоил ее внимания, и послала ему навстречу одного из своих слуг. — Они сражались, когда принц внезапно осознал, что же случилось с шутом. Он попал под заклятье ведьмы и был вынужден подчиняться всем ее приказам, — Хиде снова перенимает инициативу. — Переполненный яростью и чувством обиды — но больше все же яростью — принц быстро завершил свою схватку, сохранив жизнь шуту. Сразу после этого он бросился на поиски ведьмы, готовясь мстить ей. Они сражались много часов, но в конце концов принц одержал победу и освободил своего друга от чар колдуньи. Лишь после этого шут очнулся и смог осознать, что происходило с ним все это время. — Первое, что он сделал, очнувшись, это пошел к принцу и начал молить его о прощении, — говорит Хайсе, и Хиде отвечает ему подбадривающим кивком. — Конечно же, принц простил его, но взамен он заставил шута поклясться в вечной верности под светом дрожащего пламени факела в руке принца. И без секунды сомнений шут поклялся жизнью никогда больше не покидать своего друга. — Если подумать, то у этой постановки не было толкового конца, да? — Хиде заканчивает повествование тихим смешком. Он с облегчением выдыхает, что теперь и Хайсе улыбается, пусть и еле заметно. Рука Хиде медленно съезжает с волос Хайсе, на щеку. Его кожа на ощупь очень холодная. — Ты чувствуешь себя лучше? — Отчасти, — признается Хайсе, и его друг счастливо улыбается. — Отлично, — Хиде торопливо снимает с себя плащ и в полусвернутом состоянии протягивает его Хайсе. — Ты не мог бы присмотреть за ним, пока я схожу догоню ребят и посмотрю, как у них там дела? И нет, — говорит он, замечая, как Хайсе собирается возмутиться по поводу своего состояния. — Я, как твой товарищ и напарник, заявляю, что в твоем состоянии запрещено участвовать в каких-либо схватках. Пожалуйста, позволь нам обо всем позаботиться, Канеки. — Но… — начинает Хайсе, но Хиде тут же поднимается с места, демонстрируя, что разговор окончен. — Послушай, дружище, я бы и сам очень хотел остаться тут и поболтать, но мне однозначно нужно проверить, как там детишки. — Хиде ускоряется, внезапно понимая, что ему и правда стоит поторопиться и проверить их, прежде чем произойдет что-то непоправимое. — Извини, но… пожалуйста, просто посиди тут и переведи дыхание, ладно? Мы придем сразу же, как только закончим с заданием. Я обещаю. Хайсе выглядит так, будто вот-вот снова примется спорить и возмущаться, а Хиде уже собирается развернуться и уйти, ничего не слушая, но Хайсе проглатывает свои протесты и прижимает плащ ближе к груди. — Будь осторожен, Хиде. — Обязательно, — уверяет его Хиде, чувствуя нарастающий в груди страх и нежелание оставлять его. Тем не менее, подвергать опасности куинксов он тоже не может ни при каких условиях. Он знает, что Хайсе хотел бы, чтобы тот больше ценил безопасность их подчиненных, чем самого Хайсе. Хиде бросает на него последний взгляд, удостоверяясь, что тот уже достаточно в порядке для того, чтобы оставаться одному, и торопливо убегает в направлении, в которым скрылись Сайко и Ширазу.хХх
Хайсе не собирался впадать в панику в тот момент, когда воспоминания потоком хлынули в его мозг. Честно, это не было в его планах. Но то, что он вспомнил, было чересчур для него. Больше всего на свете он боялся одного, и оно оказалось правдой. Он был убийцей, монстром. Он убил бессчетное количество гулей, но самым страшным было даже не это. Самым страшным было то удовольствие, которое он испытывал, когда отнимал одну жизнь за другой; вкусы человеческого и гульего мяса, которые смешивались в его сознании; безумие, которое постоянно угрожало перенять контроль над его телом, стоило ему ослабить защиту. Была ли у него причина? Почему он причинил столько страданий? Хайсе понимает, что он не может изменить прошлое, но имеет ли такой монстр, как он, право жить и гулять на свободе? Даже если рядом с ним множество людей, способных остановить его, если возникнет нужда? Справедливо ли то, что ему позволено существовать? — Ну, если тебе станет от этого легче, то я считаю, что само воспоминание о том, что ты сделал, является для тебя своего рода наказанием, — говорит Хиде, когда через несколько дней после их миссии Хайсе задает вопросы, которые мучают его каждую секунду. — Ты можешь сколько угодно пытаться оправдать свои действия, но стыд за все унесенные тобой жизни никогда не покинет тебя. Тебе остается только учиться жить с этим. Хиде говорит так, как будто прекрасно понимает его чувства. Хайсе думает, что возможно, когда тот только стал следователем, он мучился, не зная, было ли правильно отнимать жизнь у существ, которые просто пытались выжить в этом мире. По крайней мере, Хайсе из-за этого точно страдал. Он хочет сказать что-то еще, но голове резко возникает воспоминание о словах, когда-то сказанных ему Хиде. — Я помню, ты как-то сказал, что твоего лучшего друга убили, — Хайсе пристально смотрит на него, силясь заметить какие-то перемены в выражении лица. Его воспоминания все еще спутанные и неполные, но в них постепенно начинает появляться смысл; причина, по которой при первой их встрече Хиде постоянно извинялся, причина всех его поступков. Спутанные клочки темноты в его памяти, запах канализации, вспышки безумия — все это начинает собираться вместе. Хайсе помнит, как отчаянно он продолжал сражаться потому что если он сдастся то люди которых он любит погибнут менеджер погибнет он потеряет их всех он потеряет Антейку и он не может позволить этому случиться, но в боку у него огромная дыра и она болит болитболитболитболитболит заткнись заткнисьзаткнисьзаткнись какой-то голос зовет его по имени этого голоса не должно быть там он смеется почему он смеется как он вообще может шутить когда… — Я заключил сделку с высшим начальством CCG, по которой они позволяли тебе жить, если ты переставал быть Канеки Кеном, — проходит, кажется, вечность, прежде чем он снова открывает рот. Он встречается взглядом с Хайсе, а на губах у него играет горькая улыбка. — Так что по сути я участвовал в процессе твоего «убийства», Канеки. — И взамен на то, чтобы мне было позволено жить, ты дал им провести на тебе эксперименты, — тихо выдыхает Хайсе, осознавая, что произошло. — Я бросил тебя, исчез на много месяцев, а ты все равно сделал для меня так много. — Эхх, наверное, это просто моя роль, — Хиде привычным жестом чешет щеку и усмехается, только совсем не так весело, как обычно. — Но нет, как я мог бросить тебя, зная обо всех тех ужасных вещах, которые с тобой произошли? Мы с тобой столько лет знакомы, я знаю, что ты без меня безнадежен. — Ты не бросил меня, даже зная, чего тебе это будет стоить? — Хайсе хочется кричать от злости, потому что Хиде всегда поступает так. Почему он всегда идет на такие безумные жертвы из-за него? Хиде тепло улыбается при этом вопросе и отворачивается, опуская глаза. — Знаешь, Канеки, — начинает он, не отрывая взгляда от собственных ладоней. — Меня никогда так мало не заботила собственная безопасность, чем тогда. Если своими страданиями я мог помочь тебе, я был готов пойти на что угодно. Мне сказали, что я мог спасти тебя, если бы предоставил свое тело для экспериментов, и я не сомневался ни секунды, прежде чем согласиться. К тому же, — он пожал плечами и посмотрел на Хайсе своими сверкающими янтарными глазами, — даже если я сломаюсь на части, это не страшно, пока я могу использовать куски себя для того, чтобы помочь тебе. Хайсе смотрит на него, не зная, что вообще можно ответить на столь глупую, но самоотверженную идею. Хайсе думает, что он сейчас в двух словах описал всего Хиде: самоотверженный, но глупый. Он всегда ценил жизни других людей больше собственной. Хайсе понимает, что не ему осуждать Хиде за это, но нет никакой причины, по которой он должен был так много перенести из-за него. Это ненормально, и Хиде достоин намного лучшего, и… Хайсе внезапно чувствует, как в его голову возвращается другое, смутное воспоминание. Он упирается взглядом в плечо Хиде, а затем касается ладонью поврежденного участка кожи, чувствуя, как его резко накрывает волна стыда. Так вот что тогда произошло. — Это я оставил тебе этот шрам, — шепчет Хайсе, почти на автомате. Он сглатывает и глубоко вдыхает, стараясь не давать своему голосу дрожать. — Это все потому, что я слабый? Я не смог защитить вас всех, потому что был слишком слаб. Йошимуру-сана, Банджо-сана, всех моих друзей из Антейку. Даже тебя, Хиде. Только я виноват в том, что… — Прекрати, — Хайсе замолкает, когда Хиде накрывает его рот своей ладонью посреди предложения. — Я думал, что мы разобрались с этим. Он хмурится еще сильнее, когда Хайсе пытается что-то сказать. Словно поняв, что за слова скрывались за тем бормотанием, Хиде недовольно цыкнул и покачал головой. — Послушай, Канеки, — Хиде садится к нему ближе. — Во-первых, позволить тебе съесть кусок моей плоти было только моим решением, и ты не должен винить себя за то, что не зависело от тебя. Мне плевать, насколько ты о себе высокого мнения; я хочу, чтобы ты понимал, что ты никоим образом не принуждал меня к этому. Все, что я сделал, было потому, что я хотел это сделать, а не потому что ты меня вынудил, понятно? Он ждет, пока Хайсе медленно кивнет, и только потом убирает свою ладонь. Хайсе молчит, пока Хиде продолжает высказывать свою мысль, но теперь его голос звучит мягче. — И во-вторых, я точно могу сказать, что все твои друзья участвовали в своих сражениях только потому, что сами так решили, — говорит он, большим пальцем заправляя прядь волос Хайсе ему за ухо. — Уверен, они решили бороться, прекрасно понимая, какие опасности это за собой влекло. Никто не считал, что ты должен брать на себя роль всеобщего спасителя, героя, Канеки. Никто не ожидал от тебя того, чтобы ты спасал их всех. Так что, пожалуйста, хватит, — его глаза наполнены искренней мольбой, — пожалуйста, прекрати говорить, что это все твоя вина, когда это очевидно не так, Канеки. Это никогда не было твоей виной. — Хиде, — и внезапно его осеняет. Его склонность взвалить все на себя была главной причиной его поражения. Хиде прав: он о себе чрезвычайно высокого мнения. Он думал, что если он достаточно сильно постарается, то он сможет спасти всех, защитить всех. Сильнее. Он хотел стать сильнее, он чувствовал, что должен был стать сильнее — именно поэтому он убивал, он сжирал заживо. Он сам выбрал эту дорогу. И когда он понял, что ошибся, было уже слишком поздно. Уже нельзя было повернуть назад. И тогда, и сейчас. — Именно поэтому я и не хотел, чтобы ты возвращал свои воспоминания, честно говоря, — смущенно признается Хиде, почесывая затылок. — Ты с самого первого дня обоснованно боялся своих воспоминаний, и я понимал, что принять их тебе будет очень сложно. Хайсе не то чтобы может спорить об этом, потому что уже очевидно, что Хиде был прав. Он отводит глаза и снова начинает думать. Что он делает? Ради чего он так хотел вспомнить свое прошлое? Что он сказал себе тогда? — Есть ли еще хоть что-то, что мы еще можем сделать? — тихо бубнит Хайсе, взглядом буравя свои ладони, которые затем сжимает в кулаки — Осталось ли еще хоть что-то… Краем глаза он видит, как Хиде пожимает плечами. — Я не знаю, — в голосе Хиде сквозит некоторое разочарование. — У меня пока нет идей, но я уверен, что мы что-нибудь придумаем. Я тебе обещаю. — Хорошо, — Хайсе делает глубокий вдох, а затем медленно выдыхает, разжимая кулаки. Успокоиться. Ему нужно успокоиться. Делать все постепенно. — Хорошо. Хайсе не сопротивляется, когда Хиде протягивает к нему руки и прижимает его к себе. Он утыкается лицом в грудь своего друга, краем сознания замечая, что это положение кажется ему таким естественным. Его ухо прижато чуть ниже ключиц Хиде, и Хайсе может слышать спокойный ритм стука его сердца. Он не один. Вот так внезапно Хайсе осознает самую важную перемену в своей жизни. Раньше он отталкивал людей, которые пытались помочь ему, потому что не хотел их ранить, и взваливал все трудности на себя. Он пытался справиться со всем в одиночку, и посмотрите, чем это все кончилось. И теперь у него снова есть люди, которые хотят ему помочь. По правде говоря, у него всегда были такие люди, но он видит это только сейчас, понимая, как сильно зациклен на себе он был все эти годы. У него всегда был хотя бы один человек, всегда готовый подставить ему плечо. — Хиде? — Хайсе неуверенно нарушает тишину, повисшую между ними. — Спасибо. — Понятия не имею, за что, но пожалуйста, наверное, — усмехается Хиде, и, слушая этот смех, Хайсе не может сдержать счастливую улыбку. Он закрывает глаза и, тихо выдыхая, прижимается к Хиде еще ближе. Так и есть. Неважно, когда и где, Хиде всегда был рядом с Хайсе.хХх
Невовремя, очередной срыв Хайсе был совсем невовремя. На самом-то деле для него просто нельзя было выбрать времени хуже, но Хиде, пожалуй, уже стоит привыкнуть к тому, что судьба не особо его любит. На протяжении этих нескольких дней Хиде постоянно находился в тревожном ожидании звонка сверху, или чего хуже — стука в дверь, потому что за Хайсе могли прийти и сразу, без каких-либо разговоров. Как бы Хиде не хотелось это признавать, он правда не знает, что он станет делать, если ход событий окажется таким. Даже при всех его выдающихся навыках дипломата, он вряд ли с легкостью сможет убедить CCG в том, что они могут продолжать работать с Хайсе даже после того, как его воспоминания вернулись к нему. Прошла неделя с тех пор, как Хайсе начал вспоминать свое прошлое, и за это время он успел вспомнить весьма много. Он постоянно вспоминает случайные сцены и события — иногда вспышки вызваны некоторыми катализаторами, иногда — нет. В любом случае, Хиде может однозначно сказать, что скорость этого процесса куда выше, чем ей следовало бы быть. Канеки пришлось пережить огромное количество ужасных вещей, и вспоминать их все разом должно быть чрезвычайно тяжело для него. Для него было бы куда лучше, чтобы паззл в его голове собирался потихоньку. Душевное равновесие нельзя восстановить вот так разом — этот процесс должен идти медленно, шаг за шагом. Особенно в случае Канеки. За те девять ночей, которые прошли с того момента, как Хайсе начал вспоминать свое прошлое, во время семи из них Хиде просыпался от того, что Хайсе резко хватал его за руку или слишком сильно ворочался. И каждый раз Хиде делал все, что было в его силах, чтобы помочь своему другу прийти в себя: он шептал спутанные слова поддержки или крепко прижимал Хайсе к себе, чтобы показать ему, что он настоящий, в отличие от его снов. Начинал рассказывать ему глупые и смешные истории из детства, отвлекая его от ужасающих видений. И только затем, когда Хайсе приходил в себя, он спрашивал его, что тот увидел. К сожалению, теперь у Хиде не так хорошо получается помогать Хайсе успокоиться после его кошмаров — главным образом потому, что теперь их нельзя просто так выбросить из головы, называя «плохим сном». Иногда даже Хиде с трудом удается убедить Хайсе в том, что он теперь в безопасности, ему ничего не грозит и его пальцы на месте. Что в его голове нет никаких насекомых, разъедающих его мозг изнутри. Что в комнате нет никого, кроме них двоих и голоса никак не смогут ему навредить, пока Хиде рядом. Что он рядом и всегда будет рядом, чтобы помочь ему справиться с любыми страхами и опасностями. Однако последнюю часть своего обещания он едва ли выполняет, если даже не один раз, а дважды, сморенный истощением, не пришел Хайсе на помощь, когда кошмары вновь настигли его. Так себе из него друг. Несмотря на все старания Хиде и Хайсе, не проходит много времени, прежде чем куинксы начинают подозревать, что с их наставником происходит что-то неладное. Хотя не то чтобы это очень сложно, учитывая снова объявившуюся привычку Хайсе щелкать пальцами или то, как легко он начал терять душевное равновесие. По правде говоря, Хиде бы хотелось, чтобы Хайсе был немного более осторожен в присутствии любых людей, связанных с CCG по понятным причинам, но похоже, тот доверяет своему отряду куда больше, чем его друг, — даже Урие, которому самому Хиде сложно доверять из-за его расчетливости. Хайсе на протяжении нескольких дней думал о том, как ему поступить с этой проблемой, но в итоге собрался с духом и попросил всех куинксов собраться в гостиной и рассказал им правду. Хайсе предупреждает их о том, что его поведение может слегка измениться, он может стать более жестоким в схватках и тому подобное, но это едва ли заботит куинксов. Ведь это все тот же Сасаки, да? Единственное отличие в том, что теперь к нему возвращаются его воспоминания. Ну и что, если он иногда будет самую малость более агрессивным или жестким? У всех бывают такие дни, когда хочется перестать подстраиваться под окружающих. Не так уж это и важно. Они же куинксы, как-нибудь справятся с тем, чтобы позаботиться о себе. Забудьте о Хайсе — Хиде сам хочет расцеловать каждого из них за эти слова. Для Хайсе в это тяжелое для него время особенно важна поддержка близких людей, и одного Хиде ему недостаточно. И со временем становится очевидно, насколько эта поддержка помогает. После того, как Хайсе рассказал куинксам всю правду и услышал в ответ их добрые слова, он стал потихоньку возвращать себе былую уверенность. Ему теперь удается более спокойно воспринимать свои новые воспоминания, и он чувствует себя весьма неплохо, за исключением ночей, когда кошмары не дают ему сомкнуть глаз. И в конце концов Хайсе начинает рассказывать Хиде больше о своем прошлом — что особенно важно для Хиде. Их жизнь налаживается, и, пожалуй, Хиде стоит винить только себя за то, что он никогда не учится на своих ошибках и позволяет своей настороженности ослабнуть. Примерно через две недели после той ночи, когда Хайсе начинает возвращать свои воспоминания, Хиде вызывают наверх на важное собрание. Сначала это кажется ему странным, потому что почему они вызвали только его из всего отряда? И у них сейчас свое расследование в самом разгаре. В конце концов ему все равно приходится идти (а какие, собственно, другие варианты?), но Хиде понимает, насколько он все-таки влип, в тот момент, когда заходит в конференц-зал и видит участников собрания. В последнее время ему приходилось справляться с таким количеством неприятностей, что он даже представить себе не мог, что жизнь сделает ему еще одну подножку так скоро. Среди присутствующих Хиде видит членов второго дивизиона, которые работают над одним конкретным делом. Хиде еще даже не успевает сесть, как чувствует, что его сердце уходит в пятки. Судя по их напряженным лицам, разговор может быть только об одном. Они собрались для того, чтобы обсудить их следующий шаг в операции по уничтожению Клоунов, и Хиде придется играть в нем более важную роль, чем он бы хотел.