***
Был конец ветреного сентябрьского дня, и Стокгольм укутали унылые облака. На маленькой улице где-то в самом брюхе старого города, Эмиль Вестерстром открыл входную дверь многоквартирного дома, где он обитал, и поспешил внутрь. Порыв ветра проскользнул следом, прежде чем он успел захлопнуть дверь, закружив несколько сухих листьев по фойе. Он пересёк фойе, старое дерево скрипело под его ботинками, и потопал по шаткой деревянной лестнице на пятый этаж. Когда он впервые заявился в это место, не имея ничего кроме пустого рюкзака и чемодана, полного одежды, он беспокоился, что лестничные пролёты находятся на грани обрушения. Месяц или два спустя, он привык к стонам и протестам, которые они устраивали всякий раз, когда ты поднимался или спускался по ним. Этот дом был построен где-то в начале прошлого века, и Эмиль предполагал, что, если бы им и суждено было рухнуть, это уже давным давно бы произошло. Лампочка на лестничной площадке опять перегорела, заметил он с некоторым удивлением, поднявшись на пятый этаж и остановившись перед своей дверью. Он мог бы пожаловаться арендодателю, если бы думал, что это что-нибудь изменит. Но вместо этого он выудил ключи, отпер дверь своей однокомнатной квартирки и позволил ей захлопнуться за его спиной. Он со вздохом бросил свой рюкзак, набитый учебниками и тетрадями, в угол и немного расчистил пространство на кровати, чтобы можно было сесть. Листы бумаги, которые он спихнул, были озаглавлены следующим образом: «Квантовая химия и спектроскопия», «Современный органический синтез» и «почему, Боже, почему я подписался на это?» Эмиль взглянул на последний и слабо улыбнулся. Диплом по химии казался такой славной идеей, когда советники по профориентации, ещё в старшей школе, спрашивали, кем он хочет быть после выпуска. В конечном счёте, чему ещё потенциальный пироман должен учиться в университете? Искусству? Но теперь, на втором году своего обучения, он стремительно расставался со всем иллюзиями на сей счёт. Работа была тяжёлой, предметы скучными и, что хуже всего, не было и намёка на взрывы. «Может, тебе всё же стоило в Чистильщики податься, » пробормотал он сам себе, поднявшись на ноги и проковыляв к холодильнику. Это была глупая идея, и он знал это — он едва ли годился в армию, в его жизни не было и дня ручного труда —, но он не мог отрицать привлекательность этой мысли. Он теперь постоянно видел по телевизору те рекламные ролики, с солдатами в полной боевой амуниции из кевлара, заскакивающими в бронированные грузовики и уносящимися спасать мир от какой-нибудь преувеличенной угрозы. Всё это выглядело очень круто, до тех пор, пока ты не взглянешь на данные о потерях, которые Министерство Обороны с большой неохотой было вынуждено недавно опубликовать. Его холодильник оказался пуст, если не считать нескольких бутылок пива, странного запаха и пластиковой упаковки, наполовину полной китайской еды, которую он не помнил, когда заказывал. Это, надо думать, недобрый знак, подумал Эмиль. Он закрыл холодильник и прислонился к нему, соображая, что делать. Он мог бы отправиться в местный супермаркет, купить кое-какие ингредиенты и в самом деле разок что-нибудь приготовить. Либо, он мог спуститься в тот же супермаркет и купить замороженную пиццу. Как он, собственно, и делал последние несколько дней. «К чертям это всё, » проворчал он про себя и пошёл добывать пиццу, смутно подумывая о том, что ни единому хорошему решению такие слова никогда не предшествовали. Он цапнул свой шарф с крючка на двери и вышел. Осенний холод пришёл рано в этом году. Он запер дверь в квартиру и как раз наматывал на шею шарф, когда почувствовал на затылке зуд, который всегда говорит о том, что за тобой наблюдают. Эмиль обернулся, вглядываясь в тусклый сумрак лестничной клетки пятого этажа. Напротив него была дверь в другую квартиру, которую занимала благодушная пожилая дама, думавшая, вероятно, что на дворе всё ещё восьмидесятые, и чьё имя Эмиль не мог вспомнить. Слева от него была лестница, ведущая на этаж выше, а дальше — двери старого астматичного лифта, пользоваться которым по возможности избегали все местные обитатели. Он не обнаружил ничего особенного и собирался уж уходить, когда увидел что-то уголком глаза и обернулся, чтобы взглянуть на вершину лестницы. Некто действительно наблюдал за ним, подметил он со смесью замешательства и досады. Дверь квартиры, находящейся прямо над его собственной, была приоткрыта, и некий молодой человек стоял одной ногой на лестничной клетке, словно тоже собирался выйти, но остановился при виде Эмиля на этаж ниже. «Э… здравствуй?» Сказал Эмиль, рассеянно интересуясь, в самом ли деле у парня такие серые волосы или он их красит. Молодой человек ничего не ответил, просто глядел вниз, на Эмиля, широко распахнутыми глазами. «Я тут живу, » попробовал Эмиль ещё раз, указывая на дверь своей квартиры. «Мы уже встречались?» По-прежнему ничего. Непросто было понять в сумраке, но Эмилю показалось, что на лице юноши застыл почти что взгляд ужаса. «Я Эмиль. Как тебя зовут?» предпринял он новую попытку. Медленно, без слов, парень отступил в свою квартиру и закрыл дверь. Эмиль услышал щёлк закрывающегося замка и тудух кого-то, тяжело осевшего на пол. «Доверься мне, чтобы в конечном итоге жить со всеми этими грёбаными чудиками, » пробубнил он и спустился по лестнице.***
Полчаса спустя Эмиль возвратился с пиццей и двумя большими пакетами конфет, которые не намеревался покупать. Он открыл входную дверь и едва не впечатался в своего арендодателя, сухого старикашку, родившегося, должно быть, сразу же с паршивым характером, который шёл навстречу. Они обменялись бессмысленными любезностями и Эмиль упомянул о повредившейся лампочке на пятом этаже, которую хозяин всё обещал исправить, но не исправлял. Мужчина уже собирался выйти под моросящий дождик, внезапно возникший над городом, когда Эмиль остановил его вопросом, удивившим их обоих. «Эй, а парень из квартиры над моей — он кто?» Его арендодатель уставился сердито. С такой суровой физиономией это было нетрудно. «Хм? Тебе зачем?» поинтересовался он. Эмиль пожал плечами. «Я только что его встретил и не смог вытянуть ни словечка, » сказал он. «Ха! Ничего удивительного. Ты, небось, по-шведски с ним изъяснялся?» «Ну, да, » нахмурился Эмиль. «Тупой дебил ни бельмеса по-шведски. Он финн или типа того. Чего он тут забыл — не имею представления. Да, в принципе, и плевать, пока он платит аренду.» «Как же он это делает, если не знает шведского?» «У него сносный английский. И потом, у него есть кто-то, кто делает это за него. Его сестра, или кузина, или что-то в том же духе. Она читает договоры, даёт ему реквизиты, а он тащит мне деньги.» «Хм. Так — как его имя? Чем он занимается?» «Я тебе кто, хренов секретарь? Его зовут Лолли или Лалли или ещё какое тупое финское имя, без понятия. Сестрица его, или кто она там, говорит, что он художник. Мне дела нет, до тех пор, пока он платит.» С этими словами домовладелец повернулся на каблуках и вышел, хлопнув за собой дверью. Наверху, в своей квартире, Эмиль прислушивался к звукам лёгких шагов по половицам над ним. Он вообще-то никогда не был заинтересован в знакомстве с кем-нибудь из своих соседей. У него было несколько друзей в университете, и этого вполне хватало. Но что-то было в том, как парень из верхней квартиры смотрел на него; было нечто в этих глазах, которые, казалось, светились синим, невзирая на темноту коридора. Нечто, что Эмиль не вполне мог понять. Нечто, говорившее, что парень как минимум стоит попытки завести беседу. Он немного порылся в интернете через телефон, торопясь сохранить как можно больше страниц, пока соединение не пропало. В этом доме пользовались услугами самого дешёвого провайдера и, в результате, интернет появлялся, как правило, не дольше чем на несколько часов в день. Если желаешь хорошего соединения в мире, пережившем Сыпь, где каждый байт на вес золота, раскошеливайся. Новостные сайты твердили всё о том же: человечество по-прежнему пытается оттеснить инфекцию, благодаря свою счастливую звезду за то, что карантины и изоляции первых месяцев чудесным образом сработали. Норвежцы возвратили Берген, заметил он с мимолётным интересом. Статья об этом предварялась фотографией десантницы в гладкой серой броне, всаживающей норвежский флаг в закрытый пикселями труп гиганта; один облачённый в кевлар кулак обхватил древко флага, другой сжимал неприятного вида боевой кинжал, который она подняла над головой. Огненно-рыжие волосы обрамляли ухмыляющееся лицо, полное пугающего энтузиазма. Эмиль на секунду засмотрелся на десантницу, сияющую с экрана его мобильника, пытаясь избавиться от странного чувства дежа вю.