***
В течении последующих нескольких недель Эмиль всё чаще и чаще видел странного финна, живущего над ним. Они никогда не разговаривали, но вечно по случайности натыкались друг на друга, то в коридоре, то одновременно покидая здание, то ещё какие-нибудь мелочи в том же роде. Всё это могло быть совпадениями, полагал Эмиль, но им обоим так не казалось. Однако, всякий раз, когда Эмиль пытался завести беседу на шведском или английском, он ничего не добивался. Единственное, что он неизменно получал в качестве ответа - невразумительное бормотание, а то и вовсе ничего. И вот однажды, во второй половине дня поздним октябрём, после того как он прогулял лекцию и надумал возвратиться домой пораньше, в фойе он увидел Лалли у дверей местного раздолбанного старого лифта. Тот съёжился в пальто, на размер или два больше нужного, и боролся с несколькими переполненными пакетами и большим набором чистых холстов, безуспешно пытаясь пропихнуть их все в тесную кабину лифта. «Нужны свободные руки?» спросил Эмиль, пропуская шведский и переходя прямиком на английский, поскольку спешил. «Нет, я справлюсь-» начал бормотать Лалли, и тут один из пакетов выскользнул из его рук, рассыпав своё содержимое по полу вокруг. Кисти и тюбики с краской разлетелись и раскатились во все стороны. Лалли рявкнул что-то на финском, Эмиль предположил, что это было ругательство, и попытался нагнуться, чтобы всё это поднять, но огромное количество вещей в его руках сделало процесс затруднительным. «Всё нормально, я их соберу,» сказал Эмиль, наклоняясь и сграбастывая сбежавшие художественные принадлежности. Он тихонько ухмыльнулся. «Может, мне стоит их подержать, пока ты не доставишь остальное наверх в целости, ага?» Лалли молча кивнул в знак благодарности, Эмиль нырнул в лифт следом за ним и нажал кнопку шестого этажа. «Я Эмиль, кстати говоря,» сказал Эмиль после нескольких мгновений неловкого молчания, когда лифт пополз наверх. «А ты Лалли, так?» Лалли взглянул на него с удивлением и лёгким вздохом. «Не смотри так потрясённо. Я видел твоё имя на почтовом ящике в фойе,» сказал Эмиль. Лалли отвёл взгляд к полу и на секунду Эмиль подумал, что парень выглядит удивительно разочарованным. «Так... ты художник, стало быть?» спросил он, держа в руках кисти и краски. «Профессиональный или это просто хобби?» «Профессиональный. Наверно,» сказал Лалли, спустя мгновение. «Офигенно! Что ты рисуешь?» «Троллей.» Лалли ответил до того буднично, что Эмиль поначалу был убеждён, что ослышался. Он приложил усилия, чтобы не раскрыть от удивления рот. «Прости, что?» «Троллей,» повторил Лалли чуть громче. «Ух ты... эммм... ладно...» протянул Эмиль, несколько растеряв слова. «Ты знаешь,» добавил он после паузы, «Я не уверен, что тебе стоит называть их подобным образом теперь.» Лалли лишь пожал плечами. Шесть лет как пришла Сыпь, и человечество до сих пор пытается примириться с гротескными созданиями, в которые болезнь превратила тех, кого у неё не достало милосердия убить. Каждая культура называла их на свой манер — здесь, в Скандинавии, они звались троллями. Или гигантами, если слишком разрастались. Большинство народу теперь предпочитало делать вид, что их не существует. Таким образом они избавляли себя от необходимости обдумывать факт, доказанный вне всяких сомнений, что те люди, которыми тролли когда-то были, до сих пор находились где-то там, глубоко внутри. Некоторые утверждали, что их нужно избавить от мучений. Другие говорили, к ним нужно относиться с состраданием, как к любым другим пациентам. Тот факт, что тролли почти всегда были слепо агрессивными, делал проблему немного проще, но об неё по-прежнему ломалось много копий, и она была не из тех, что можно вот так запросто поднимать. Тролли были чем-то вроде табу. И вот вам пожалуйста, Лалли сообщает, что пишет картины с этими проклятыми созданиями. Эмиль был впечатлён его бесстрашием, если не чем другим. После некоторого обдумывания, он решил, что всё же можно спросить. «Могу я их увидеть?» Лалли сощурился на него. «Хм?» «Твои картины. Могу я взглянуть на них? Это звучит довольно интер-» «Нет.» Эмиль чуть ссутулился. «О, ладно,» сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком удручённо. «Прости. Я, наверно, бегу впереди паровоза?» Теперь был черёд Лалли выглядеть так, словно он тоже делает нечто, чего при других обстоятельствах не стал бы. «Нет ещё,» сказал он. «Что?» «Я сказал, ещё нет,» повторил Лалли, в то время как лифт остановился на шестом этаже и двери со скрежетом открылись. «Мне нужно...» он замялся в поисках подходящих английских слов, но быстро сдался. «В половине восьмого?» спросил он, выходя из лифта и неловко затормозив у своей двери. «Эммм... конечно!» Выпалил Эмиль, пожалуй, чересчур энергично. «Хорошо,» кивнул Лалли в влетел в свою квартиру так быстро, как только мог, со всеми своими художественными принадлежностями в руках. Эмиль остался стоять в лифте, всё ещё сжимая кисти и краски, которые Лалли обронил в фойе. «Хорошо,» повторил он, на этот раз сам себе, пытаясь подавить чувство, что он каким-то образом только что умудрился свалять эпического дурака.***
В четверть восьмого и Эмиль, и Лалли начали сожалеть о своём решении. На пятом этаже Эмиль шарахался туда-сюда по своей комнате и бормотал сам с собой. «Идиот тупой! Ты едва знаком с этим парнем, но ты напросился к нему в дом в первый же раз заговорив с ним? Чтобы посмотреть на картины с троллями? Этот парень, скорее всего, с приветом. И ты, наверно, тоже с приветом, раз попросил о таком. Ещё одно превосходное первое впечатление. Идиотина...» Этажом выше Лалли сидел, скрестив ноги, прямо на деревянном полу своей квартиры, прикрыв голову руками. Зачем, ну вот зачем он вообще на это согласился? В самом деле, он ненавидел, когда люди заявлялись в его комнату. Его квартира — это его пространство, единственное место где он может побыть один, и теперь ей предстоит пережить вторжение шумного шведа. О чём он вообще думал? Ладно, ему было известно о чём он думал. Он думал, боги всемогущие, это действительно он. Это он. Это Эмиль. Но что, если это было не так? Лалли даже предполагать не хотел. Малейшей мысли об этом не допускал. Он прижал колени к груди на мгновенье и пожелал от всего сердца, чтобы весь этот непонятный кошмар просто закончился. Он не закончился. Раздался стук в дверь.***
«Привет, Лалли, ты забыл это в лифте в тот раз и аааррргх!» Что бы там Эмиль не намеревался произнести, оно навеки осталось невысказанным, поскольку он завопил от ужаса. Он отступил от двери Лалли, хлопнувшись на спину так, что чуть дух не вышибло. Пластиковый пакет, полный красок, забытых Лалли, выпал из его рук, и те разлетелись в очередной раз. Вытаращив глаза, он стал отползать прямо на четвереньках, пока не ударился о стену напротив входной двери Лалли, и вжался в неё так, словно желал пробить себе путь дальше сквозь дешёвую штукатурку. «Это что, чёрт возьми, такое?!» проскрипел он, указывая трясущимся пальцем за плечо Лалли. Лалли, глядевший на него в полной растерянности, обернулся туда, куда показывал Эмиль, и мягко засмеялся. «Это картина. С троллем.» Повисла тишина. «Оу,» покорно сказал Эмиль, поднимаясь на ноги и неловко прочищая горло. «Я понял.» В его оправдание, тролль был поразительно правдоподобный, подумал Эмиль, когда Лалли отошёл в сторону, чтобы пропустить его внутрь. Он была изображён на таком огромном холсте, что Эмиль подивился, как Лалли удалось пропихнуть его в дверь квартиры, и выполнен в пурпурных, холодно-голубых и грязно-белых тонах. Эмиль подошёл ближе, разглядывая и восхищаясь вниманием к деталям. Эти странные завитушки, выросшие на нём, слева вверху, словно дым от сигареты. Эти переломанные и сросшиеся кости. Эти тянущиеся длинные когти, зияющая пасть, полная чудовищных клыков. Ему понадобилось мгновение, чтобы увидеть лицо на обратной стороне головы тролля, застывшее в бесконечном крике агонии. Эмиль содрогнулся и отвернулся от картины, чтобы напороться на буравящие его глаза Лалли. «Думаю, я сам напросился, не так ли?» спросил Эмиль, криво усмехнувшись. «Я хотел увидеть твои картины, и ты показал мне это. Оно меня до чёртиков напугало!» Лалли улыбнулся такой крошечной улыбкой, что её почти невозможно было уловить. Он потянулся, подобрал портфолио, лежавшее на диване, и передал Эмилю. Эмиль раскрыл его и подцепил первое попавшееся. Складки жира, слюнявый рот шире человеческого, ряды зубов и капающая слизь; цепляется за потолок над незаконченным наброском фигуры, в ужасе глядящей наверх. Улыбка сползла с лица Эмиля.