Karas

Он нашел его к северу от города. Глубоко в лесу, в самой непроглядной чаще. Пока проверял ловушки на белок и собирал хвойную смолу, предназначавшуюся для изготовления мази. *** Кагеяма специально занимался подобным промыслом вдали от своего лагеря-гнездовья, чтобы его не могли выследить. И каждый раз тщательно проверял, чтобы не оставить ни единого следа, способного выдать его местоположение. В этот раз погода была пасмурной, из-за чего внизу, у влажной земли, поросшей сероватым мхом, было довольно-таки темно. Кругом чернели толстые еловые стволы, устремляющиеся в вышину хмурого неба, однако, скрывая его разлапистыми ветвями, непрекращающимся природным навесом пряча свои, и без того отсыревшие, корни от накрапывающего дождя. То тут, то там, все же, иногда слышалась приглушенная капель, сумевшей-таки прорваться сквозь полчища жестких игл, прохладной влаги, тут же впитывающейся в плотный ковер непривередливой растительности или неприятным прикосновением дотрагивающейся до оголенного затылка Тобио. Парень каждый раз непроизвольно вздрагивал и ежился в своей плащевой накидке, раздраженно поводя плечами. Ему хотелось поскорее справиться с работой и вернуться домой, в уютную пещеру с теплым, приятно потрескивающим костром. Сегодня добычи было совсем немного. Казалось, будто бы юркие зверьки тоже решили посидеть в своих убежищах, дожидаясь, пока дождь сменится солнцем. В любом случае у Кагеямы еще имелись какие-никакие запасы и огорчение от неудавшейся охоты не было столь сильным, пока он шагал вперед, все глубже удаляясь в еловую чащу, туда, где он оставил несколько подсочек (прим.: надрезывание коры дерева для извлечения сока, смолы). Земля приятно пружинила под мягкими шагами, свисающие игольчатые лапки с шуршанием задевали плотно сложенные за спиной крылья, кругом стояла мертвая тишина. Нужно было лишь обойти очередную компанию плотно сросшихся могучих деревьев, как Тобио внезапно остановился, словно вкопанный, настороженно глядя перед собой. Он знал это место как свои пять пальцев и был более чем уверен, что здешние места не посещала нога человека, но теперь он явственно ощущал чье-то присутствие впереди, за этими самыми деревьями. Мгновенно все его инстинкты обострились до предела, а сердце ускоренно застучало в груди. «Может, заяц?» - отвлеченно подумал Кагеяма, отмечая, что энергетическая аура перед ним слишком уж слаба, однако, не рассеивая при этом внимания. Беззвучным движением он извлек из ножен под плащом узкое лезвие кинжала, осторожными шагами обходя природное препятствие. Его крылья чуть раскрылись, непроизвольно подрагивая, готовые тут же помочь совершить стремительный рывок к жертве, если той действительно окажется какая-нибудь мелкая живность, или же – прочь от нее, если на самом деле существо будет представлять какую-либо опасность. Движение, еще одно, рука сжимает холодную рукоять оружия крепче, напрягая жилы под бледной кожей. Кагеяма вдруг явственно понимает, что должен напасть, играя роль беспощадного хищника, и, совершив резкий вдох, мгновенно кидается вперед, готовый умертвить свою цель. Однако каково является его удивление, стоило ему перемахнуть через небольшой овраг, и оказаться в ногах миниатюрного бесчувственного тела, в расслабленной позе развалившегося на пожухлом ковре из опавших иголок. Кагеяма все еще крепко сжимал в ладони кинжал, оторопевшим взглядом уставившись на землю, глубоко дыша от бурлящего в крови адреналина. Постепенно осознание ситуации начало доходить до него и парень, сглотнув, внимательно огляделся по сторонам, чтобы убедиться в том, что поблизости больше никого нет. А после – уверенно шагнул к человеку, опускаясь на колени и дотрагиваясь до безжизненного тела рукой. Это был мальчик. Совсем юный, такой, каким недавно был он сам. Измученный и изможденный, еле живой. Без сознания и каких-либо гарантий на то, что ему удастся выжить. Его щеки ввалились, под глазами легли глубокие тени, рыжие волосы спутались с лесным мусором, губы пересохли. Кожа приобрела далеко не здоровый оттенок. У него было явное обезвоживание, отчего Кагеяма тут же потянулся к небольшому кожаному меху с водой и, приподняв голову незнакомца, осторожно выдавил небольшую струйку живительной влаги, чтобы мальчик смог смочить горло. Тот мгновенно закашлялся, инстинктивно стараясь избавиться от жидкости, заполнившей его рот, но потом тут же, в бессознательном состоянии, принялся жадно совершать глоток за глотком. Нельзя было позволить ему выпить слишком много, отчего Кагеяма, немного погодя, отнял мех, закрывая его и пряча подальше. Вновь развернувшись к ребёнку, Тобио решил осмотреть его полностью. Помимо обезвоживания, длительного голода и интенсивного истощения, сам паренек выглядел не лучшим образом: весь в царапинах и ссадинах, синяках и ушибах, с кровоподтеком у глаза и рассечённой бровью. Его одежда знатно потрепалась и намокла, впитав в себя достаточно влаги, чтобы ее обладатель заработал переохлаждение. Тобио осторожно опустил голову страдальца назад на землю, так, чтобы не причинить тому еще больше вреда, но даже так вынудил его чуть слышно застонать. Кагеяма задумался. Он напряженно смотрел на неестественно бледное лицо незнакомого человека, сосредоточенно обдумывая свои дальнейшие действия. Он не любил людей, наоборот, жизнь заставила повидать его достаточно много, чтобы он проникся к ним испепеляющей ненавистью и искренней злобой, однако, как ни странно, он не чувствовал ничего подобного по отношению к этому несчастному существу, брошенному кем-то в такой дали. А был ли он брошен? Может, он сбежал сам, спасаясь от погони и желая укрыться в лесу, следуя навстречу неизвестности, лишь бы спрятаться от чего-то, что угрожало его жизни. Это сути не меняло, и Тобио с несвойственным сочувствием понимал, что в данной ситуации ему жаль мальчика, в котором он нашел что-то, что напоминало ему себя самого. Но теперь вопрос заключался в другом: готов ли он взять на себя ответственность, чтобы спасти этого ребенка? Донести до дома, позаботиться о нем, выходить? Это было очень опасно, ведь Кагеяма не был уверен, откуда тот пришел и куда направлялся. Да и вдруг последний будет совершенно не в восторге от того, как с ним поступили. Кагеяма глубоко вздохнул, будто рассчитывая, что благодаря этому его мысли перестанут роиться в его голове, предлагая один единственный вариант для предстоящего плана, но тщетно. А что-то нужно было делать. Прямо здесь и сейчас. Тянуть было нельзя. Если бы он был чуточку добрее. Если бы его сердце не успело зачерстветь настолько, чтобы позабыть о должном сострадании и самопожертвовании. Если бы он оказался в другом месте, времени, обстоятельствах... Возможно, он бы и спас этого мальчишку. Но риск был слишком велик. И это было бы глупо отрицать. В конце концов, Тобио не мог так наплевательски отнестись к предоставленной возможности остаться в живых, чтобы хоть как-то отплатить за принесенную жертву, спасшую его от погибели в прошлом. Он прекрасно все это понимал. К тому же, найденный им ребенок был слишком слаб и истощен, из-за чего шансы на его выздоровление сводились практически к нулю. Какая-то часть Кагеямы настойчиво пыталась найти хоть какое-нибудь «за» для того, чтобы он решился помочь незнакомцу. Но многочисленные «против» с каждой минутой всё прибывали, лишь утяжеляя незримую ношу на его плечах. В этой зловещей тишине, слушая как кругом попеременно разбиваются холодные капли, Тобио принял окончательное решение. Его руки вздрогнули, непослушно откидывая с талии ткань намокшего плаща, дотрагиваясь до небольших ножен. Заточенное лезвие во второй раз за этот день покинуло своё убежище, собирая на себе слабое отражение блеклого света. Кагеяма все еще колебался, неуверенно глядя на расслабленное лицо мальчика, едва заметно совершающего измученные вдохи. Он выглядел настолько жалким и беззащитным, что Тобио становилось вдвойне противно от того, что он собирался сделать. Нет, он не будет убийцей. Он просто поможет несчастному обрести вечный покой, избавив его от нужды оставаться в этом жестоком мире. Парень медленно склонился над мальчиком, вновь поддевая его голову рукой, поднося тонкое лезвие к его худой шее. Неужели он действительно сделает это? Он должен… ведь… ведь так будет лучше… так надо. Казалось, время кругом замерло и все сузилось в размерах, окружив их какой-то незримой оболочкой, до этого места, обнесенного могучими елями, словно стеной, ограждающей их от всего внешнего. Пульс отбивался в ушах, будто гипнотизируя, заставляя застыть на месте, безотрывно глядя на закрытые тонкими веками глаза, обрамленные чуть рыжеватыми ресницами, едва заметно подрагивающими время от времени. Тобио не понимал, почему он тянет, словно, раз за разом считая в голове до трех и намереваясь совершить этот ужасный обряд освобождения. Он просто надавит на острое лезвие, багряной дорожкой рассекая податливую плоть, перерезая сонную артерию. Самое гуманное, что бы он мог предложить. Самое гуманное, что бы он мог сделать. Секунды тянулись томными мгновениями, и Кагеяма, ощущая себя просто отвратительно, из последних сил отгоняя чувство жалости, проглотил колкий ком, так настойчиво лезущий в горло, и тихо шепнул, надеясь, что это облегчит душевные муки, заполняющие его сердце: - Прости. Рука надавила на кинжал, готовая вогнать холодную сталь в горячую шею, а Тобио изо всех сил закусил губу, стараясь отвлечь свою совесть физической болью… Он замер. Примороженный к земле. Не в силах пошевелиться или даже вздохнуть. Ледяная волна окатила его с ног до головы, вынуждая выронить лезвие. В самую последнюю секунду веки незнакомца вздрогнули, словно он пробудился, услышав поблизости чужой голос, приподнимаясь и позволяя устремить на Кагеяму затухающий взгляд двух янтарных глаз. Незнакомец пришел в себя и теперь молча глядел на юношу, что секунду назад намеревался лишить его жизни. Но не было в его взгляде мольбы или упрека, скорее, он просто не понимал, где находится и что именно с ним случилось. В его глазах было пусто, словно в глазах мертвеца. И словно эта пустота проникла в самое сердце Кагеямы, морозящим прикосновением трогая в груди, распространяясь по телу и наполняя его неизмеримой скорбью. Эти секунды были еще мучительней чем то, что Тобио испытал пару минут ранее, пытаясь вдохновиться на столь «благородный» поступок. Стук сердца оглушал, а ему становилось нечем дышать, плененному этим обезоруживающим взглядом, и парень решил, что просто не выдержит этой пытки, если она не прекратится сию минуту, как вдруг мальчик вновь потерял сознание, медленно опуская бледные веки. Кагеяме казалось, что он провел на земле целую вечность, все еще пытаясь прийти в себя. Он не был уверен до конца и заверял себя, что ему действительно показалось. Однако от одной мысли, что это могло быть правдой, сердце подскакивало к самому горлу, а от волнения руки начинали трястись, как у сумасшедшего. Просто он не мог поверить. Он не мог заставить себя поверить в то, что глаза у мальчишки были похожи на его собственные. На те доли секунд, что они распахнулись, он увидел эти вертикальные зрачки, пересекающие карамельную радужку… Без сомнений, мальчик был одним из них. Он был вороном.