Новогоднее послание папе

      Здравствуй, мой дорогой и милый папа! Вообще я хотела лично тебя поздравить с наступающим Новым Годом и с Рождеством, которое не за горами. Зимние праздники, самое время для мечтаний и их исполнения, воплощения в жизнь. В это время нам больше всего хочется верить в сказку, в добрых Деда Мороза и Снегурочку, верить в магию, в лучшее — несмотря на всё дурное, что случилось в уходящем году. Знаешь, пап, я ещё в пять лет узнала правду о Дедке Морозе, что он вымысел. Я-то сразу узнала твои армейские сапоги. Просто никогда не говорила тебе, что ты спалился, не хотела огорчить. В Деда Мороза и Снегурочку верить перестала, но письма из Хогвартса на свой одиннадцатый день рождения, седьмого января, всё же очень ждала… Пять лет назад я всей душой возненавидела Новый Год — в ночь на первое января умерла в онкологии моя мама, а я очень её обожала, как ты, папуль… В ту ночь будто от моего сердца наживую отпилили здоровенный кусок, вытряхнули всю душу… А мне было всего двенадцать лет, пап… И я видела, как мама, облысевшая после многочисленных сеансов химиотерапий — у неё ведь были прекрасные и густые медово-рыжие волосы, рыдала и вертелась на больничной койке. Вместе с медсёстрами и с тобой мы удерживали её, чтобы врачи могли вколоть ей обезболивающие наркотики, которые помогали ей всё хуже. Сам знаешь, что по мере привыкания, организм требует дозы всё больше и больше… Мама слёзно умоляла, выкрикивала в горьком и злом бессилии, в безмерном отчаянии, чтоб мы её подушкой удушили или вкололи ей в катетер яд… чтобы мы её усыпили, как усыпляют лошадей с собаками и другими животными, чтоб не мучились. Папа, мне это всё слышать от мамы было не менее мучительно, чем тебе… Мне эта ужасно измученная женщина была доброй и нежной матерью, самой лучшей в моих глазах, а тебе она была женой, пока не отдала в муках свою чистую и благородную душу Всевышнему. В тот день я возненавидела Бога со всем пылом своего детского сердца, душа моя постарела на целую жизнь и омертвела. Просто смотрела в тускло-белый потолок, помогая тебе и врачам с медсёстрами удерживать маму, только бы она не видела, как у меня из глаз бегут слёзы нескончаемым потоком. И эти слёзы жгли мне глаза, мне всё виделось расплывчато сквозь их пелену, въедливо они жалили всё моё существо. Я перестала ощущать себя живой девочкой, я стала как поднятый из гроба и ходячий мертвец. Это горе подкосило нас обоих, пап, тебя и меня. Мы оба с тобой постарели раньше положенного срока. Оба разучились искренне смеяться и радоваться чему-то, как будто в тёмном и мрачном склепе вечно пребываем. Мир без мамы — и есть склеп, на что нам теперь еда и питьё — потерявшие свой вкус… Милосердный Создатель не может быть злым, на то он и сама доброта, сама любовь… Как он может быть так мстителен и слеп, чтобы лишить мужа его безгранично любимой и верной жены, а совсем недавно переставшую играть в куклы девочку — родной матери? Для меня и папы мама была всем на свете! Значит, никакого бога нет, иначе моя мама была бы жива! Она бы никогда не заболела раком мозга, никогда бы эта опухоль не перешла в четвёртую стадию и не пустила метастазы по всему маминому организму! Маму бы не парализовало, она бы не умерла в ужаснейших страданиях в больнице! У папы была б жена, а у меня — моя мама, и мы бы всегда жили счастливо все вместе! Ты понимаешь, папа, что после смерти мамы Люцифер мне теперь представляется в миллион раз добрее и милосерднее его протагониста. Я бы даже продала ему в вечное владение свою бессмертную душу, и плевать на муки Ада. Я при жизни в Аду живу отныне. Каждый день без мамы. Я бы охотно выменяла свои жизнь и душу на мамину жизнь — чтобы она вернулась из мира мёртвых к тебе. Даже если Рай правда есть, мама точно там. Среди праведников, она же всегда верила в Создателя и учила молитвам меня. Мамы не стало, а как надо молиться, я забыла, сердце в моей груди иссохло… Я после того кошмара стала очень замкнутой и печально-задумчивой, ты же, пап, стал очень угрюмым и суровым, жёстким, вспыльчивым. Срываешься на меня по пять раз на дню. Я всё понимаю, тебе тоже тяжело до сих пор от того, что с нами больше нет мамы. И я жалею очень сильно обо всём… жалею, что нас разделила глухая и холодная стена отчуждения. Мне горько понимать, что мы друг от друга отдалились. Я бы много отдала, чтоб вернуть нашу прежнюю жизнь, как при маме… Знаю, тебе не меньше моего очень больно, но всё же мы остались друг у друга одни. Ты один — вся моя семья, моя родня. Мы должны держаться вместе, беречь и поддерживать друг друга, помогать… Мне все говорят, что я настоящая копия мамы в юные годы, только глаза серо-голубые от тебя и тёмно-русые волосы унаследовала. Только после смерти мамы я нашла у себя три седых волоса, у тебя седых волос всё же больше. Да что я всё о грустном, да ещё в новогодние праздники, пап? Давай сменим тему. Я хотела тебя лично, с глазу на глаз поздравить, но ты ушёл в вечер тридцать первого декабря по своим важным делам. Я ж всё это время драила до блеска квартиру и украшала её, искусственную ёлку нарядила ещё вчера. Из тех скромных запасов, что были в холодильнике, я наделала угощений к столу. Думаю, ты обрадуешься. Тебе ещё не доводилось есть роллы из блинов с начинкой из инжирового варенья, как и не ел ты никогда жареных пельменей с колбасой и сыром, не пробовал рулетов с корейской морковкой и той же колбасой. Запекла в духовке курицу со сметаной и картошкой, сделала салатик из помидоров с огурцами и болгарским перцем. Увы, из напитков только сок апельсиновый и кола со спрайтом. Ничего, не густо, но многие Новый Год каждый вообще на свалке или в подвале справляют. Преступно жаловаться, когда у нас есть еда и крыша над головой. Твоей зарплаты охранника хватает только на еду и коммуналку, да на поборы в моей школе — на всякую фигню. На новые жалюзи и на уборку, ну и ещё на кондиционеры. Только школу и кабинеты драят до блеска ученики средних и старших классов, кондиционеров новых не появилось, жалюзи старые — трёхлетней давности. На новой одежде с обувью нам приходится экономить, я донашиваю оставшиеся от мамы обувь с одеждой — мы одной комплекции, и то хорошо, да и в аптечке выбор лекарств не очень-то и богатый. Много у нас с тобой головной боли ещё и из-за того, что я в этом году выпускаюсь из школы. Выпускной тоже влетит в копеечку. Ничего, надену мамины белые туфельки на невысоком каблучке и её платье в античном стиле — она в этом облачении венчалась с тобой. Так и пойду на выпускной вечер. Тебе не придётся тратиться на туфли и платье. На парикмахере я тоже сэкономлю — просто вымою голову и пойду с распущенными длинными волосами. Макияж делать со стрелками на глазах я и сама умею прекрасно. Ничего, пап, всё наладится. В этом году я закончу одиннадцатый класс, буду готовиться к поступлению в ВУЗ, постараюсь очень на бюджет попасть. Платно ты просто не потянешь меня выучить. Мне всегда были интересны психология и журналистика. Выберу журналистику. Всегда любила в своём скромном творчестве поднимать важные общественные проблемы. Устроюсь на подработку уборщицей или официанткой. С шести лет я училась вокалу в музыкальной школе. Меня могут взять в клуб работать певицей, певицам больше уборщиц и официанток платят. Решила, устраиваюсь певицей, и то тебе легче станет. Седьмого января мне уже исполнится восемнадцать лет. Могу работать полный день, а универ посещать по субботам. Очно-заочное обучение. Ты ещё мною гордиться будешь, увидишь. Я хочу тебе в Новый Год пожелать только всего самого-самого лучшего, папуль, пусть тебя вечно сопровождает счастье, и никогда не покидают удача с успехом. Держи всегда нос по ветру, пап. Иди вперёд и ни за что, никогда не сдавайся на милость Судьбе, эта бессердечная тварь очень больно бьёт. До переломов и глубоких кровавых ран. Мы оба — сплошная незаживающая рана, пап, кровоточащая и по сей день. Но мы можем медленно возрождать друг друга к чему-то, отдалённо напоминающему нормальную жизнь, ты мне родной отец и я тебе родная дочь. Двое морально искалеченных людей должны быть вместе, как проводник — для слепого, как уста — для немого… ну, ты меня понял. В общем, пап, я всей душой тебе желаю только самого наилучшего, наипрекраснейшего, чтобы радостных и светлых дней в твоей жизни стало хоть немножечко больше, чтоб ты хоть раз мне улыбнулся — не так, как раньше, но искренне… Ты — самое дорогое, что мне осталось, и что я больше смерти боюсь утратить. Убереги Тёмный Владыка от такого горя, конечно, но лишиться ещё и тебя после мамы — будет самой большей, худшей из потерь… Папа, а ты помнишь, как мы с тобой были когда-то очень дружны? Ты всегда для меня был своим в доску отцом, учил меня драться — защищать себя от обидчиков и не лезть за острым словом в карман, учил меня рыбачить и гонять в футбол, учил меня чинить домашнюю технику с сантехникой и проводкой, даже компьютерную технику, мы вместе играли в приставку — ты всегда мне поддавался, когда мы играли в «Мортал Комбат». Я очень сердилась на тебя за поблажки. Тогда ты переставал меня щадить. С трудом, но пару раз я тебя в драчках за день точно уделывала, и ты меня сильно хвалил. От тебя я научилась многим полезным навыкам. Ты приучал меня с детства гордо держать голову и хранить достоинство, глядеть невзгодам дерзко и прямо в лицо, любую беду встречать с открытым забралом, всегда пресекать жёстко любой произвол над беззащитными — учиняемый над ними сильными. Ты и мама всегда мне говорили, что среди людей нет никакого места так называемому закону природы «Плоть слабых — пища для сильных, выживает сильнейший. Сильные выживают, слабые гибнут». И я навсегда твёрдо запомнила, что пускать в ход кулаки можно только для защиты дорогих людей и тех, кого обижают на твоих глазах, и что сила нам дана для защиты более слабых и уязвимых. Ты же и приобщил меня к исторической реконструкции в возрасте восьми лет. Ты даже нафоткал целый альбом, где я была в образе Жанны ДʼАрк — только слишком маленькой. Ты и фехтованием со мной лично занимался, брал меня с мамой на все фэсты ролевиков-реконструкторов. Другого отца и желать кощунственно, ты был мне не только родителем — ещё и верным другом. И мама мне была лучшей подругой, самой первой и верной. Ты и мама под пули бы охотнее встали, но никогда и ни за какие богатства мира не предали бы мои любовь и доверие к вам. Так что, пап, я тебе ничего не желаю — кроме одного добра. Я бы очень хотела вернуть нашу с тобой дружбу, возродить её заново, и если бы ты только позволил мне сделать шаг тебе навстречу… Вернуть те дни, когда ты помогал мне избавляться от школьных дневников с двойками или подделывать оценки — только бы меня мама не распекала и не лишала на неделю компьютера с телевизором и приставкой игровой, не наказала меня лишением гуляний с подружками. Ты всегда со мной заодно действовал, всегда меня покрывал, всячески выгораживал. Я всем сердцем, душой и разумом жажду вернуть ту теплоту наших отношений, я отчаянно нуждаюсь в этом, мне этих дней очень не хватает, пап! Папуль, я только об одной малости очень хочу тебя попросить в Новый Год… Нет, мне никакой нужды в дорогих подарках нет. Мне даром не нужен новый шестой айфон или навороченный планшет, ноутбук или профессиональная камера, я не прошу у тебя шикарной косметики и дорогих тряпок с обувью. Уж в маминой одежде буду ходить, буду донашивать за ней обувь. Ничего материального мне от тебя не нужно. Этот подарок тебе не будет стоить никаких денег — даже копейки жалкой, но для меня он будет самым лучшим подарком в праздник, лучше всей роскоши и всех богатств мира… Лучше пышных дворцов с разбитыми садами и особняков с мини-аквапарками. Лучше любых дорогих автомобилей, лучше походов по дорогим салонам красоты и самым шикарным бутикам. Я же никогда не была привязана к деньгам и вещам — так меня воспитали ты и мама. Так вот, пап, я перехожу к самой просьбе… Ради всего, что свято для тебя, прекрати издеваться надо мной! Хватит постоянно напиваться до свинячьего визга и по пьяни меня избивать, оскорблять последними бранными словами! Пап, я до сих пор девственница в свои неполные семнадцать лет — как я могу быть дешёвой потаскухой с трассы, которая раздвигала ноги перед каждым дальнобойщиком?! Ты вообще со здравым смыслом дружишь? А с логикой? Пап, я по горло сыта твоими пьянками каждые выходные! Мне уже до дрожи осточертело то, что ты водишь в нашу с мамой квартиру своих собутыльниц из бара — сомнительных поведения и морали! У меня уже в печенях засело, что ты заставляешь меня развлекать беседами твоих алкашек! И все как одна — внешне напоминают маму! Пап, я тоже до сих пор трепетно храню в сердце и в мыслях, в фотоальбомах и на видео кассетах с дисками память о маме! Мне тоже рвёт сердце в клочья вечная разлука с ней в мире земном! Я тоже любила маму, как и ты! Ты сам в минуты случайного прозрения спьяну нежно говоришь мне, взяв за руку и припадая к ней губами, дыша перегаром, что я вылитая мама… что я твоя бесконечно дорогая и любимая дочурка, что я самое ценное для тебя, и что ты очень раскаиваешься, умоляешь меня простить тебя за все причинённые страдания, даже рыдаешь пьяными слезами раскаяния. Но это бывает очень редко. Три раза в полгода от силы. И за минуту ласки от тебя я бы позволила себя четвертовать на Красной Площади. Бровью бы не повела и глазом не моргнула… Пап, я очерствела очень, конечно же за эти годы без мамы и за годы твоего постоянного пьянства с оскорблениями и побоями, ты превратил меня в психопатку-социофобку-мизантропа. С наклонностями маньячки-убийцы и садистки. Пап, я неизлечимая душевная инвалидка. Иногда мне случается в сердцах пожелать тебе такой же мучительной смерти, какой умерла мама. Я потом себя очень казню за эти злые мысли. Пусть я морально уже дряхлая старуха, которая одной ногой в могиле, в мои семнадцать лет, но в глубине души-то я всё та же наивная и добрая Катя — какой я была до того страшного дня… Пусть мне скоро исполнится восемнадцать лет, но это ничуть не означает, что я не нуждаюсь в заботе и ласке с теплом, что мне не хочется родительского внимания и любви. Ты ошибаешься, если думаешь, что мне без надобности твоя нежность… Пап, из этих мечтаний никто и никогда не вырастает, открою великую тайну. Папуль, ты мне очень нужен, у меня ещё остались к тебе дочерние и тёплые чувства, я всё та же твоя Катюшка… Твоя Редиска-Кэт, Катрин, Катенька, Катерина, Котёна или Китти — так ты меня и мама называли. У нас одна безысходная боль на двоих. Ты потерял маму, но я-то у тебя осталась — живое напоминание о ней, вечная память и живой портрет — не считая цвета волос и глаз. Чертами лица-то я вылитая мамочка. Я тебя понимаю очень хорошо, как не способна понять ни одна пьяница, притащенная из питейного заведения — ты их частенько в квартиру таскаешь после своих заходов по всем барам и пивным. Мне приходится прятать от тебя все денежные сбережения — наличкой и на сберкнижках, в таких местах, о которых ты даже не имеешь представления. Я не хочу, чтобы ты спускал на алкоголь все наши деньги. Пап, если я для тебя дороже всего на свете — особенно после того, как мы потеряли маму, так и возьми себя в руки ради меня, давай мы тебя кодируем. Ты бросишь пить, возьмёшься за ум. Вновь поднимешься к свету со дна той ямы, куда сам же и прыгнул, очертя голову. Я правда готова тебя простить и во всём тебе помогать, поддерживать тебя и мешать сорваться, ты только брось пьянствовать и водить в квартиру женщин фривольного поведения, прекрати меня избивать и всячески поливать помоями. Пап, я твой родной ребёнок, а не боксёрская груша! Твоя жена, твоя любимая женщина выносила и родила меня на свет, родила тебе! Ты сам хотел моего рождения, как и мама! Ты же вместе с мамой сидел в очередях на приёмы к врачам женской консультации — в свободное от работы время, вместе с мамой ты радовался каждому снимку УЗИ и ревностно следил за маминым здоровьем. Ты покупал ей самые хорошие витамины для беременных, следил за её питанием и за режимом дня, вытаскивал её гулять почаще на свежем воздухе, вместе с мамой ходил на физкультуру для будущих матерей. Вы покупали много книг по уходу за детьми, запасались пелёнками с распашонками и памперсами, обувкой и прочими нужными вещами. Вместе с моим крёстным дядей Колей ты забирал меня и маму из роддома. Ты даже маме купил скромный, но очень со вкусом сделанный гарнитур из серёг и колье с колечком и гребнями для причёски. На цветы-то у новорожденных детей бывает аллергия. И ты всегда маме помогал за мной ухаживать, с первых дней дома после выписки. Брал меня на руки и баюкал, когда у мамы уже руки отваливались меня держать. У нас в альбомах очень много фоток, где ты меня на руках держишь, бережно прижимаешь к себе и в более старшем возрасте усаживаешь на шею. Я всегда широко улыбалась, улыбка до ушей, которой не доставало пока доброй половины не прорезавшихся зубов. Да, ты тоже вставал ко мне по ночам, как и мама, когда эти дурацкие зубы очень больно резались и мешали мне нормально спать. Пап, раз я так для тебя жизненно важна, то прекрати уже обращаться со мной, как со своей рабыней или крепостной крестьянкой, что одно и то же, по сути! Хватит меня тиранить, как Гитлер — добрую половину Европы! Хватит, папа! Я ж тебя порой ненавижу так же сильно, как чилийцы — Аугусто Пиночета, как испанцы — Франсиско Франко или как итальянцы — Бенито Муссолини, как немцы и гонимые малые народности с евреями — ранее упомянутого Адольфа Гитлера! Папа, пожалуйста, прекрати меня прессовать, хватит мне устраивать зону боевых действий в пределах одной квартиры! У меня уже психика будто у солдата в горячей точке! Я каждый день живу как на огне. Я не знаю, что мне принесёт твоя следующая пьянка: новые порции оскорблений и унижений моего человеческого достоинства, новые побои — до синяков или до гематом, переломы или сотрясение мозга, безвременная кончина… Папа, я очень от всего этого устала — морально и физически, я очень измучена. Ты даже не можешь примерно себе представить, как сильно… У меня глаза вечно опухшие, красные, будто я месяц в запое, сухие и воспалённые, безжизненные, пустые. От постоянных бесполезных слёз не просыхают, руки трясутся — как у алкоголички с пятидесятилетним стажем или как у боксёра на пенсии, с отбитым на ринге мозжечком, всё из рук валится. В свои семнадцать лет я выгляжу на двадцать пять, если не на тридцать. Седые волосы мне приходится подкрашивать каждые восемь недель, как отрастут корни с сединой. Что ж, пап, не буду больше тебя утомлять. Подведу окончательный итог. Я тебя заклинаю памятью мамы, остановись ты уже в своих пьянках постоянных и издевательствах надо мной! Я уже стала настоящей агрессивной психопаткой от того, что ты со мной творишь! Со скотиной не обращаются так жестоко, бесчеловечно — как ты со мной! Я боюсь больше всего, что в один прекрасный день я дойду до ручки, пересеку горизонт отчаяния, перейду роковую черту, точку невозврата. Мне делается жутко от одной только мысли, что я могу превысить пределы самообороны и проломить тебе голову табуреткой, боюсь тебя до смерти забить в запале тяжёлой сковородкой. Боюсь всадить тебе под рёбра нож для разделки мяса — как убила Марата аристократка-республиканка Шарлотта Корде. Папа, я боюсь и не хочу становиться отцеубийцей! Так не дай мне в своём отчаянном бессилии дойти до этого! Давай оставим всё плохое в старом, уходящем году, давай все эти ужасы перечеркнём! Начнём в новом году жить как НОРМАЛЬНАЯ СЕМЬЯ, хоть и неполная! Я хочу снова увидеть хоть бледную тень, хотя бы призрак былого тебя! Мне больше всего не достаёт твоей дружбы и поддержки, пап… Надеюсь, что ты прочтёшь это моё послание, прикреплённое к холодильнику магнитом. Кстати, я в холодильнике для тебя заранее припрятала огуречный рассол — от похмелья. Ты ведь очень мучаешься сушняком и головными болями после лихой гулянки. Помогает лучше водки или коньяка, да вообще любого спиртосодержащего напитка. С наступающим тебя Новым Годом и счастливого Рождества. Только самого лучшего тебе желает твоя любящая дочь. Пока что любящая, потому что глубокая и преданная дочерняя любовь грозит обратиться такой же глубокой и преданной ненавистью. Папуль, меньше всего мне бы хотелось возненавидеть единственного оставшегося у меня родного человека, хотя психологи с интернет-форумов понимают меня лучше тебя, и от них я получаю больше любви и поддержки с нежной заботой, чем от тебя. Пап, хватит множить насилие и унижения надо мной, хватит твоего многолетнего забытья, твоего многолетнего пьянства! Давай хоть ЭТОТ Новый Год встретим и проведём, как любящие друг друга отец и дочь! А я всё равно люблю, хотя это в моём положении — чистой воды идиотизм, психологическое садо-мазо. Твоя дочь Катя.